Поцелуй во времени - Флинн Алекс - Страница 25

— Не забудь добавить — необычайно скромной.

Что это ее прорвало? Мне хотелось поскорее всунуть в уши наушники и слушать любую дрянь, только бы прекратить этот словесный поток.

— ...с невероятно красивой и умной принцессой. И тебе все равно скучно. Джек, тебе настолько скучно, что ты только и ждешь, как бы поскорее засунуть себе в уши эти штучки, поскольку тебе надоел разговор, а в путешествии для тебя нет ничего нового. Можно подумать, ты часто летал в обществе принцесс!

Я вертел в руках наушники, чувствуя себя виноватым. Ее высочество умела отчитывать не хуже моей мамочки. Наверное, у своей госпожи Брук научилась.

— Тогда позволь тебя спросить, Джек: какое занятие не вызывает у тебя скуку?

Талия замолчала и уставилась на меня. Я смотрел на нее. Самое смешное, что тот же вопрос мне часто задавали друзья и Амбер, пока мы не расстались. Я находил какой-нибудь глупый ответ вроде: «Поднять шум на весь город», и от меня отставали. С Талией такой номер не пройдет. Она спрашивала не просто так. Ей хотелось понять, отчего мне все наскучило.

И тогда я стал вспоминать, когда в последний раз занимался чем-то таким, что не вызывало скуку. Увы, моя жизнь была вереницей навязанных мне занятий. Учебы, каких-то дел, которыми я занимался не по своей воле, а по настоянию отца, поскольку они должны были «благоприятно повлиять на мою репутацию».

— Прошу прощения. У вас что, принято не отвечать на вопросы или обрывать разговор, не объяснив причин?

— Ты спросила. Я начал думать над ответом.

— Вижу, это занятие сопряжено у тебя с большими трудностями, — засмеялась она.

Трудности. У меня в мозгу что-то щелкнуло, и я вспомнил.

В младших классах я был завзятым бойскаутом. Мне это просто нравилось. Но как только отец начал говорить, что я должен стремиться к получению скаутских наград и вообще «показать себя», я ушел из скаутов. Зачем мне еще одна школа, где нужно добиваться похвальных листов, значков, медалей и всего такого?

Но пока отец не вмешивался в мою скаутскую жизнь, мне нравилось, что мы занимаемся разными полезными делами. Особенно интересным было превращение пустыря в парк.

— Вспомнил! Мне нравилось возиться с растениями.

— С растениями? То есть ты хотел быть крестьянином?

— Скорее садовником.

Как умел, я объяснил Талии, кто такие бойскауты, затем продолжил:

— У нас в одном месте был пустырь, заросший травой и сорняками. Иногда там собирались... не самые хорошие люди. И тогда наш отряд вырвал все сорняки. Мы убрали мусор, вскопали землю, посадили деревья и цветы. Многие мальчишки в отряде больше валяли дурака, чем работали, а мне это... понравилось. Мне нравилось преобразовывать пространство. Нравилось копаться в земле. Я не боялся испачкать руки.

— Мне не разрешали дотрагиваться даже до комнатных цветов, — вздохнула Талия. — Я не представляю, какая земля на ощупь.

— Чистая. Конечно, не такая, как белье, которое тебе принесла королевская прачка. Но ощущения очень приятные. И когда вместо пустыря появился парк, я был... не знаю, как это выразить... В общем, я гордился тем, что мы сделали.

Я не врал. Даже потом, получив водительские права, я ездил туда. Помнится, даже выпалывал сорняки.

— Знаешь, я бы не отказался стать садовником или ландшафтником.

Раньше такая мысль мне не приходила в голову. Я как-то вообще не задумывался, кем стану. Отец видел меня в деловом костюме, сидящим целыми днями за письменным столом. Мне от такой перспективы хотелось выть.

— Я теперь понимаю, как здорово каждый день работать на воздухе и делать мир красивее.

— Раз у тебя есть любимое дело, нужно им и заниматься, — рассудила Талия.

— Попробуй сказать это моему отцу!

— А чем плохо ремесло садовника?

— Отец считает, что этим занимаются неудачники. Те, кто больше ничего в жизни не достиг. Он и лужайку перед домом сам не косит. Всегда кого-то нанимает.

Как-то, уже после ухода из бойскаутов, я решил летом поработать садовником в «Диснейуорлде». Там замечательные сады с фигурно подстриженными деревьями. Отец был категорически против. Он заявил мне, что такой работой занимаются лишь нелегальные иммигранты.

— И все равно ты должен сказать отцу, каким делом хочешь заниматься.

— Да? Твои родители позволили бы тебе стать садовницей?

Талия вздохнула.

— Но мы уже не малые дети, чтобы они следили за каждым нашим шагом.

Она вдруг зевнула.

— Что-то я подустала.

Она надела «сонную повязку» и почти сразу же отключилась, опустив голову мне на плечо. Я подумал, не вздремнуть ли и мне, но потом достал блокнот и стал набрасывать план сада. За весь этот занудный тур нам не показали ни одного сада! Только здания и картины. Я рисовал большой сад, где должны быть кусты с розами и плющ. Такой сад можно было устроить за королевским замком в Эфразии. А вместо рва (кому он теперь нужен?) — система прудов.

Самолет выруливал на взлетную полосу. Талия мгновенно проснулась.

— Джек! Джек! Мы что, поднимаемся в воздух? Мы по-настоящему взлетаем?

— Ну да. А что тут особенного. Самолеты всегда сначала разбегаются, потом взлетают.

— Я помню, ты говорил. А теперь скажи: где Эфразия?

День был солнечный, и видно было далеко. Но я не знал, в каком направлении искать Эфразию. Я лишь помнил, что их государство с трех сторон окружено морем.

— Возможно, мы не увидим Эфразию.

— Как же так? — огорчилась Талия.

Но я все-таки увидел ее королевство — крошечный участок дикой природы. За деревьями мелькнул шпиль замка.

— Вон она, твоя Эфразия.

— Такая маленькая? — удивилась Талия.

— А с высоты все выглядит маленьким. Людей ты вообще не увидишь.

— Но Эфразия не может быть такой маленькой. Для меня это был целый мир.

Больше принцесса не сказала ни слова. Она прилипла к окну и смотрела на свой крошечный мир, пока самолет не набрал высоту, войдя в полосу облаков.

Глава 8

ТАЛИЯ

— Подлетаем, — сказал Джек, растолкав меня.

— К Америке? К твоей стране?

— К Майами.

Я не знала, что сказать. Неужели наше путешествие уже завершилось? Мне казалось, мы провели в пути не больше времени, чем когда добирались до эфразийской границы. Если все теперь совершается так быстро, означает ли это, что люди живут дольше?

— Сколько я спала? Три месяца? Шесть?

Джек засмеялся.

— Перелет считается долгим, но это всего несколько часов.

Он подал мне мешочек из странного материала, называемого полиэтиленом.

— Держи. Это тебе.

Я взяла синий мешочек с надписью: АМЕРИКАНСКИЕ АВИАЛИНИИ.

— Это подарок? Как любезно с твоей стороны.

— Это съедобный подарок, — усмехнулся Джек. — Ты же, наверное, проголодалась.

Джек показал, как раскрываются подобные мешочки. Внутри лежали крендельки. Я надкусила один. Он оказался хрустящим и соленым. Неужели вся американская еда такая? Если да, она для меня несколько суховата. Чтобы не обижать Джека, я съела кренделек.

— Замечательно.

— Ты посмотри в окно.

Мы пролетали над странными деревьями. У них совершенно не было листьев. Точнее, листья были только наверху. И везде вода, много воды. Джек сказал, что наш полет длился десять часов. Казалось бы, должна наступить ночь. Но здесь день и вовсю светит солнце. И я могу пойти куда захочу.

И вдруг кренделек приобрел вкус... свободы.

— Мне нужно причесаться, — сказала я Джеку.

— Это еще зачем? — спросил он и полез в свой дорожный мешок.

— А как же иначе? Ведь нас будет встречать вся твоя семья.

Когда отец возвращался из странствий, мы с мамой и все придворные приходили в гавань с цветами и встречали корабль. Если в стране Джека схожие обычаи, мне обязательно нужно причесаться. Принцесса должна выглядеть подобающим образом.

Я вытащила самый простой гребень, какой у меня есть: серебряный, без драгоценных камней. Джек сказал, что у них такие штучки теперь делают из пластика. Я уже успела познакомиться с пластиком, и он не вызывал у меня никакого восторга. Пластиковые туфли, которые Джек купил мне вместе с одеждой, я выбросила. В них я едва могла ходить. Теперь у меня матерчатые, завязывающиеся спереди. Но я тосковала по своим прежним, сделанным из тончайшей лайки, по мерке моих ног.