Чисто английское убийство - Хейр Сирил - Страница 3

К этому времени в стекло начали ударяться отдельные хлопья снега, и «дворник» с регулярностью метронома защелкал взад и вперед по стеклу. Машина свернула с главного шоссе на дорогу, которая, несмотря на надвигающиеся сумерки, казалась все более и более знакомой пожилому человеку, сидевшему в машине. По мере того как уходили мили, дорога чуть не превращалась в часть его самого, как это бывает только с местами, которые знаешь и любишь с детства. Потому что это не была больше дорога из Лондона в Маркшир; это была дорога в Уорбек-холл. И в дороге нечто весьма странное произошло с достопочтенным сэром Джулиусом Уорбеком, членом парламента, министром финансов в самом передовом социалистическом правительстве Западной Европы. Ему опять было пятнадцать лет, он ехал из Итона провести рождественские праздники у дяди; и в то время как одно памятное место сменяло другое, он опять переживал удивительный сплав чувств — гордость тем, что он принадлежит к одному из стариннейших семейств Англии, и зависть к своему двоюродному брату — наследнику всего великолепия этих прелестных мест. Когда машина замедлила ход, переезжая горбатый мост над ручьем, отделявшим деревню Уорбек от поместья, он почувствовал, что и сейчас, через сорок лет, проклинает судьбу, сделавшую его отца младшим сыном в семье и лишившую его, сэра Джулиуса, положения, которое он занимал бы с таким достоинством и изяществом.

На запущенной подъездной аллее машину затрясло, и эхо рассеяло очарование. Сэр Джулиус разом вернулся в середину двадцатого века, в тот мир, где владельцы исторических зданий представляют собой жалкий анахронизм и беспомощно ждут того часа, когда развитие социальной справедливости сгонит их с привилегированных мест, которые они слишком долго не по праву занимали. (Фразы из его последнего предвыборного обращения вспомнились ему с чувством глубокого удовлетворения. Завистливый школьник, существовавший сорок лет назад, был отомщен!) Это не означало, что он настроен недоброжелательно к своему двоюродному брату. Он ценил жест, который тот сделал, приглашая в последний раз представителя нового порядка в родной дом, и он показал, что ценит это, приняв приглашение. Но, вне сомнения, это было в последний раз. Лорду Уорбеку недолго оставалось жить на свете. Он высказался об этом достаточно ясно в своем пригласительном письме. А после него не будет больше Уорбеков из Уорбек-холла. Об этом позаботится следующий бюджет. И прекрасно. По крайней мере старый порядок исчезнет вместе с приличным, достойным его представителем. Что касается молодого Роберта, то от одной мысли о Роберте Уорбеке и обо всем, за что он борется, у министра кровь закипела в жилах, и в конце пути из машины вышел порядком возбужденный и рассерженный человек.

— Каким поездом ты поедешь завтра, Камилла? — спросила графиня Саймнел свою дочь.

— Двухчасовым. Я обедаю с женой Карстерса, и мы поедем вместе.

— Вот как! А тебе не будет скучно?

Леди Камилла засмеялась.

— Вероятно, будет, — сказала она. — Но у меня нет выбора. Дядя Том предупредил, что машина подъедет к этому поезду, а позволить себе платить за такси я не могу, значит, мне придется ехать этим поездом. Во всяком случае, когда едешь с миссис Карстерс, не надо вести разговор. И даже слушать не надо. Надо только сидеть с умным видом, и она на целый день заведется о своем изумительном Аллане, не ожидая никакого ответа.

— Миссис Карстерс, — заметила леди Саймнел, — зануда. Но в то же время есть что-то замечательное в ее преданности мужу. Счастлива женщина, которая нашла цель жизни, как она.

Леди Камилла ничего не ответила, но выражение ее красивого умного лица свидетельствовало, что она поняла, что кроется за этой фразой.

— В Уорбек-холле прохладно в это время года, — продолжала мать. — Надеюсь, ты берешь с собой достаточно теплых вещей?

— Я беру все, что у меня есть. И больше того, я собираюсь все это надеть. Зараз. Я просто распухну от платьев. Я знаю, каково в Уорбек-холле в холод.

— А ты не думаешь, что тебе было бы куда приятнее тихо провести Рождество со мной в Лондоне?

Леди Камилла окинула взглядом маленькую, хорошо обставленную гостиную в квартире матери и улыбнулась.

— Гораздо приятнее, мамочка, — согласилась она.

— Ты действительно думаешь, что тебе стоит туда ехать?

— Конечно, я должна поехать, мама. Дядя Том очень просил меня. К тому же, может, это последний случай увидеть милого старика.

Леди Саймнел фыркнула. Из-за этого ли или потому, что ее слова прозвучали для нее самой малоубедительно, Камилла оборвала фразу.

— Я думаю, Роберт там будет? — спросила напрямик леди Саймнел.

— Роберт? Да, думаю, что будет. Наверняка будет.

— Когда ты видела его в последний раз, Камилла?

— Не помню точно. Довольно давно. Он… он последнее время был очень занят.

— Очень занят, — сказала леди Саймнел сухо. — Если эту дурацкую Лигу свободы, или как там ее, можно назвать занятием. Во всяком случае, слишком занят, чтоб уделять время своим старым друзьям.

— Роберт, — сказала Камилла прерывающимся голосом, — очень храбрый человек. Он доказал это на войне. И что еще важней, он патриот. Можно не принимать всех его взглядов, но это еще не причина, чтобы ругать его.

— Хорошо, — спокойно ответила ей мать. — Тебе двадцать пять лет — ты взрослая, сама знаешь, что делаешь. Но независимо от его политической деятельности я лично не нахожу, чтоб Роберт был для тебя такой уж блестящей находкой. Непохоже, что он когда-либо сможет жить в Уорбек-холле. Но это тебе решать. Я считаю, что бесполезно вмешиваться в дела такого рода. А уж относительно того, чтоб ругать его, так я ведь только всего и сказала, что с некоторого времени он стал тебя избегать.

— Послушай, мама! — Леди Камилла резко повернулась в кресле и взглянула матери прямо в лицо. — Ты считаешь, что я бегаю за Робертом?

— Видишь ли, девочка, я не знаю, как вы это теперь называете, но в мое время это называлось так.

— Ну так ты права — я за ним бегаю. И сразу, как приеду в Уорбек-холл, я хочу поставить вопрос ребром и решить так или иначе. Так дальше не может продолжаться — у меня нет сил. Если я ему не нужна, пусть так и скажет, а не пытается увиливать, избегая меня. И почему, черт возьми, я ему не нужна, хотела бы я знать?

Леди Камилла встала во весь рост — великолепная молодая женщина. Ее мать посмотрела на нее трезвым, оценивающим взглядом.

— Может быть, потому, что ему нужна другая, — заметила она. — Но лучше поезжай в Уорбек-холл и выясни, как ты и сказала, так или иначе.

Миссис Карстерс говорила с Вашингтоном по трансатлантическому кабелю. Ее голос вливался в трубку стремительным потоком, оставляя лишь короткие паузы для ответов. Похоже было, что она задалась целью наговорить за трехминутный разговор как можно больше.

«Замечательно услышать твой голос, дорогой, — говорила она. — Ты не слишком устал от этой работы?.. И ты уверен, что хорошо питаешься?.. Да, конечно, дорогой, я знаю, что хорошо, но ты должен очень следить за своим пищеварением… Ты обещаешь мне держаться в границах, обещаешь?.. Ты знаешь, мне следовало бы быть возле тебя, чтобы смотреть за тобой… Да, дорогой, я знаю, и в конце концов я делаю то малое, что могу, — охраняю крепость, пока тебя нет. Я писала и говорила тебе, что еду в Уорбек на Рождество, правда?.. Да, там будет министр финансов, этот глупый напыщенный старик… Ты прав, может быть, не следует так, но ты знаешь, что он именно такой. Я бешусь от мысли, что он стоит у тебя поперек дороги, когда каждый знает… Нет, дорогой, конечно, не буду. Я буду с ним очень вежлива. Я думаю, теперь он хорошо понимает, насколько он тебе обязан… Дорогой, ты слишком скромен. Если бы ты только знал, как я тобой горжусь. Я видела этого члена парламента в четверг, и он так говорил о тебе, что я просто счастлива… Дорогой, это так мило с твоей стороны. Конечно, я сделаю все на свете, чтоб помочь тебе, но как мало может сделать бедная, слабая женщина… Да, я еду в Уорбек-холл завтра. Приятно будет опять побывать там. Жаль только, что ты не можешь поехать со мной… Аллан, дорогой, но это же глупо! Ты всюду будешь на месте! Неужели ты не понимаешь, что ты теперь великий человек? Я буду купаться в лучах твоей славы… Нет, никакого большого приема — узкий семейный круг… Да, боюсь, Роберт будет там… Я знаю, дорогой, это ужасно, но ничего не поделаешь. Какая жалость, он ведь был такой славный мальчик… Но, дорогой, ты ведь не думаешь серьезно, что эта его лига хоть в какой-то степени опасна?.. Нет, нет, конечно, это нельзя обсуждать по телефону, но я и так все поняла, я буду очень осторожна, обещаю… Да, дорогой, можешь поверить, что я сделаю все, что в моих силах, ты знаешь. Ведь всегда так было, не правда ли?.. О Аллан, дорогой, если б ты только знал, как я горжусь! В „Дейли трампет“ вчера была великолепная статья о тебе на главной странице. Ну и смеялась же я! Подумать только, ведь раньше эта газета…», и так далее, и так далее.