Имаджика. Примирение - Баркер Клайв - Страница 31

— Веди меня, — сказал он ей, боясь, что, отведя взгляд от каменного дождя, он может утратить сосредоточенность и чары его потеряют силу.

Юдит обхватила его за пояс и повела вперед, объясняя, куда ставить ногу, чтобы не споткнуться, и предупреждая о завалах. Это было самой настоящей пыткой, и вскоре обращенные вверх ладони Миляги под градом ударов опустились почти до уровня его макушки. Но ему удалось продержаться до двери, и они проскользнули в нее, оставив у себя за спиной такой град обломков Оси и ее тюрьмы, что за ним нельзя было разглядеть ни то ни другое.

Юдит бросилась вниз по сумрачной лестнице. Стены ходили ходуном и покрывались мелкими трещинками — катастрофа наверху подбиралась к основанию Башни, — но им удалось преодолеть целыми и невредимыми и содрогающийся коридор, и следующий пролет лестницы, ведущий на самый нижний уровень. Миляга был поражен, увидев и услышав Конкуписцентию, которая голосила в коридоре, словно охваченный ужасом осел, наотрез отказываясь идти на поиски своей хозяйки. Но Юдит не была подвержена подобным приступам малодушия. Она уже распахнула дверь и ринулась вниз, крича на бегу имя Кезуар, чтобы вывести ее из наркотического ступора. Миляга последовал за ней, но был оглушен какофонией, в которой смешались доносившийся сверху грохот и гул какого-то маниакального бормотания. Когда он добрался до комнаты, Юдит уже успела поднять свою сестру на ноги. В потолке виднелись угрожающие трещины, сверху сыпалась пыль, но Кезуар, похоже, и дела до того не было.

— Я же говорила, что ты вернешься, — сказала она. — Ведь правда? Ну не говорила ли я, что ты вернешься? Хочешь поцеловать меня? Пожалуйста, поцелуй меня, сестричка.

— Что она несет? — спросил Миляга.

Звук его голоса исторг из груди Кезуар яростный вопль.

— Что ты сделала? — закричала она. — Зачем ты привела сюда его?

Он при шел, чтобы помочь нам, — ответила Юдит.

Кезуар плюнула и направлении Миляги.

— Оставь меня! - взвизгнула она. — Тебе мало того, что ты уже успел натворить? Теперь ты хочешь отнять у меня мою сестру? Ах ты, ублюдок! Нет уж, я тебе не позволю. Мы умрем, прежде чем ты успеешь к ней притронуться! — Она потянулась к Юдит, всхлипывая от страха. — Сестра! Сестра!

— Не пугайся, — сказала Юдит. — Это друг.

Она посмотрела на Милягу.

— Успокой же ее, — взмолилась она. — Объясни ей, кто ты, чтобы мы могли отсюда убраться.

— Боюсь, она уже знает, кто я, — ответил Миляга.

Губы Юдит уже сложились, чтобы произнести удивленное «что», но Кезуар вновь забилась в панике.

— Сартори! — завизжала она, и эхо ее разоблачения заметалось по комнате. — Это Сартори, сестра! Сартори! Сартори!

Миляга поднял руки в комическом жесте капитуляции и попятился от женщины.

— Я не собираюсь к тебе прикасаться, — сказал он. — Объясни ей, Джуд. Я не причиню ей никакого вреда!

Но припадок Кезуар возобновился.

— Останься со мной, сестра, — закричала она, хватая Юдит за руку. — Ему не под силу убить нас обеих!

— Здесь нельзя оставаться, — сказала Юдит.

— Я никуда отсюда не пойду! — заявила Кезуар. — Там нас поджидают его солдаты! Розенгартен! Вот какую встречу он нам приготовил! Нас ждут пытки!

— Там безопаснее, чем здесь, — сказала Юдит, бросая взгляд на потолок. На нем вздулось несколько нарывов, из которых сочился гной обломков.

— Надо торопиться!

Но она продолжала отказываться и, обхватив Юдит мертвой хваткой, стала бить ее по щеке своей влажной, липкой ладонью — короткие, нервные удары.

— Мы останемся здесь вдвоем, — сказала она. — Уста к устам. Душа к душе.

— Это невозможно, — возразила Юдит, стараясь, чтобы голос ее звучал спокойно, насколько это было возможно в подобных обстоятельствах. — Я не хочу быть похороненной заживо. Да и ты не хочешь.

— Если нам предстоит умереть, мы умрем, — продолжала настаивать Кезуар. — Но я не хочу, чтобы он снова прикасался ко мне, слышишь?

— Я знаю.

— Никогда! Никогда!

— Он не сделает этого, — сказала Юдит, перехватив руку Кезуар, которой она била ее по лицу. Она сплела свои пальцы с пальцами сестры и крепко сжала их. — Он ушел. Никогда больше не приблизится ни к одной из нас.

Миляга действительно удалился в коридор, но сколько Юдит ни махала ему, отказывался идти дальше. За последнее время ему пришлось пережить слишком много неудачных воссоединений, чтобы позволить себе упустить ее из виду.

— Ты уверена, что он ушел?

— Уверена.

— Он может подкарауливать нас снаружи.

— Нет, сестра. Он испугался за свою жизнь и убежал.

Кезуар усмехнулась.

— Он испугался? — переспросила она.

— Он был просто в ужасе.

— Ну разве я не говорила тебе? Все они рассуждают, как герои, но в венах у них течет моча. — Она громко расхохоталась, мгновенно переходя от отчаяния к беззаботности. — Мы вернемся в мою спальню, — сказала она, немного отдышавшись, — и поспим немного.

— Что душе твоей угодно, — сказала Юдит. — Но только поторопись.

Все еще продолжая хихикать себе под нос, Кезуар позволила Юдит поднять ее с пола, и вдвоем они направились к выходу; Миляга отодвинулся в сторону, чтобы дать им пройти. Они одолели уже добрую половину расстояния, когда один из нарывов лопнул и извергнул из себя дождь обломков. Миляга успел заметить, как Юдит сбило с ног упавшим камнем, а затем комната наполнилась такой густой пылью, что обе сестры в одно мгновение утонули в ней. Единственным оставшимся ориентиром был светильник, пламя которого едва-едва пробивалось сквозь пыль, и Миляга двинулся к нему, но в этот миг раздавшийся грохот возвестил, что распад Башни ускорился. Времени для защитных чар не осталось время хранить молчание прошло. Если он не сумеет найти Юдит в течение нескольких секунд, все они будут похоронены заживо. Он позвал ее, стараясь перекричать растущий грохот, и, услышав ответный возглас, ринулся в том направлении, откуда он исходил, и обнаружил ее наполовину погребенной под пирамидой обломков.

— Еще есть время, — сказал он, принимаясь раскидывать камни. — Еще есть время. Мы успеем.

Когда он освободил ей руки, она стала помогать процессу собственного освобождения, обхватив Милягу за шею и стараясь высвободить тело из-под обломков. Он уже начал подниматься на ноги, вытаскивая ее из-под оставшихся камней, но в этот момент раздался новый шум, куда более оглушительный, чем раньше. Но это был не грохот разрушения, а вопль раскаленной добела ярости. Облако пыли у них над головами рассеялось, и перед ними появилась Кезуар, парящая в нескольких дюймах от растрескавшегося потолка. Юдит уже приходилось видеть подобную трансформацию — из спины сестры выросли щупальца, которые поддерживали ее в воздухе, — но Миляге это было в диковинку. Он уставился на необычное явление, и мысли о бегстве вылетели у него из головы.

— Она моя! — завопила Кезуар, двигаясь к ним с той же слепой, но безошибочной точностью, которая прежде проявлялась у нее в более интимные моменты, — вытянув руки вперед с недвусмысленной целью свернуть шею похитителю.

Но Юдит опередила ее. Она заслонила собой Милягу и громко произнесла имя сестры. Атака Кезуар захлебнулась; ее жаждущие убийства руки замерли в нескольких дюймах от лица Юдит.

— Я — не твоя! — закричала она Кезуар в ответ. — Я вообще никому не принадлежу! Понятно?

Услышав эти слова, Кезуар закинула голову и испустила яростный вой. Это и стало ее погибелью. Потолок содрогнулся от ее крика и рухнул под тяжестью навалившихся на него сверху обломков. Юдит показалось, что у Кезуар было время, чтобы избежать последствий своего крика. Она видела, как на Бледном Холме ее сестра летала с быстротою молнии. Но тогда ею двигала воля; теперь же она лишилась ее. Подставив лицо смертельному дождю, она продолжала кричать, призывая на себя все новые обломки. В голосе ее не было ни ужаса, ни мольбы — это был все тот же нескончаемый вой ярости, который прекратился только тогда, когда она была раздавлена камнями. Но произошло это не сразу. Миляга схватил Юдит за руку и оттащил ее в сторону, а Кезуар все еще продолжала взывать к разрушению. В этом хаосе Миляга потерял ориентировку, и если бы не крики Конкуписцентии, им никогда бы не добраться до двери.