Убийственно прекрасная - Коллинз Джеки - Страница 38

— Но ведь это то же самое, — терпеливо объяснила Лаки. — Поставь себя на его место. Разве ты захотела бы, чтобы кто-то заявился к тебе домой как раз в тот день, когда ты планировала набраться сил перед ранними съемками. Уж кто-кто, а ты-то должна лучше других знать, что такое невыспавшийся артист!

— Знаешь, подруга, у меня такое ощущение, что ты его защищаешь, — раздраженно сказала Винес. — Какого черта, Лаки?

— Вовсе нет, — поспешно ответила Лаки. — Просто я пытаюсь понять…

— Я тоже пыталась, но не смогла, — ответила Винес, одним глотком осушая свой бокал.

— Мне кажется, ты не должна слишком наседать на Билли, — медленно проговорила Лаки и покачала головой. Винес вела себя как обиженная школьница, которую бросил парень, что ей совершенно не шло. Впрочем, сегодня она была сама не своя, и это чувствовалось. — Не нужно слишком ограничивать его свободу…

— Это еще почему?

— Потому что тогда он может вообразить, будто его загоняют в угол. А если ты хоть что-то знаешь о мужчинах, ты должна понимать, что они этого терпеть не могут. Мужчина, которого загоняют в угол, способен удариться в панику и сбежать. Чушь, конечно, полная, но именно так они и поступают в большинстве случаев.

— Мне кажется, я начинаю понимать, почему Билли так себя ведет, — задумчиво проговорила Винес. — На него очень действуют все те гадости, которые постоянно пишут о нем в прессе. Эти кретины-журналисты на все готовы, лишь бы состряпать сенсацию погорячее. Ей-богу, надо уехать на необитаемый остров, чтобы они нас не достали.

— К сожалению, необитаемых островов больше не осталось, — сказала Лаки. — А если и остались, то вас и там разыщут, сейчас это не проблема. Папарацци последуют за вами хоть на край света, если только у них будет хоть малейшая надежда сделать сенсационный материал.

— Но я… То есть я не знаю… — Винес безнадежно махнула рукой. — Наверное, у меня начинается депрессия.

— Билли отменил одну встречу, и у тебя уже депрессия! — воскликнула Лаки. — На тебя это непохоже, Вин. Где та лихая, бесшабашная девчонка, которую я когда-то знала?

— Дело не только в нашем свидании, Лаки. Он отдаляется от меня. Я это чувствую.

— Перестань, Винес! Ты, в конце концов, взрослая женщина, — жестко сказала Лаки, исчерпав весь свой запас сочувствия. Она просто не могла смотреть, как ее лучшая подруга сходит с ума, и из-за кого — из-за какого-то мужчины! — Почему бы тебе прямо не спросить его, что происходит?

— Потому что я боюсь.

— Чего?

— Я боюсь — он ответит, что больше не хочет быть со мной. Что я тогда буду делать?

— Найдешь себе другого, только и всего, — сказала Лаки.

— Это будет непросто.

— Ну, раньше-то у тебя никогда не было проблем.

— Я знаю, только в этот раз все по-другому. Билли… Понимаешь, я совершила ужасающую глупость.

— Какую же?

— Я в него влюбилась…

В конце концов Генри все же добрался до Биг-Беар. Оказавшись в городке, он прямиком поехал к «Кей-Марту» и, поставив «Вольво» на стоянке, вышел из салона и огляделся. Однажды Макс написала ему, что ездит на «БМВ», но цвет — хоть убей — он вспомнить не мог. А может, она ничего не писала про цвет. Ее бы он узнал сразу, потому что Макс разместила на сайте свою фотографию, распечатанный экземпляр которой хранился теперь у него в бумажнике. На снимке Макс была очень похожа на Лаки Сантанджело — женщину, которая украла у него будущее.

Ну, ничего, уж он позаботится, чтобы дочь дорого заплатила за ошибку матери.

Проклиная больную ногу, Генри похромал в универмаг — сейчас он хотел бы двигаться быстрее, но не мог. Будь проклята та авария! Ему не повезло, хотя, конечно, не так, как его дражайшему папаше, который просто взял да и окочурился.

Переходя от прохода к проходу, Генри внимательно оглядывался по сторонам и думал о том, какую глупость он совершил, когда не договорился с девчонкой о точном времени. Разговор шел о второй половине дня, но сейчас был уже вечер, и она вполне могла уехать.

Но могла и остаться. Почему бы нет? В конце концов, она же поехала в Биг-Беар, так почему бы ей не подождать?

Крупная чернокожая женщина прошла мимо, слегка задев Генри обнаженной рукой. Покачнувшись, он выругался вполголоса, но женщина услышала и резко остановилась.

— Что ты сказал?! — грозно спросила она, и ее тройной подбородок затрясся от негодования. — Что ты сказал, черт побери?!.

— Я не с вами разговаривал, — пробормотал Генри.

— В следующий раз держи рот на замке! — фыркнула женщина и ушла.

Держать рот на замке? Да он всего-то и сказал: «Не прикасайся ко мне, жирная свинья!»

Генри терпеть не мог оказываться в толпе людей, считая их всех ниже себя. В конце концов, он был не кто-нибудь, а Уитфилд-Симмонс, единственный наследник огромного состояния, человек, занимающий высокое положение в обществе. И среди тех, кто об этом не подозревал, Генри сразу начинал чувствовать себя неуютно. К счастью, людей в «Кей-Марте» было сравнительно немного, и ему не составляло труда держаться подальше от них.

Но где же, черт побери, эта девчонка? Где эта Макс-Мария Сантанджело Голден?!

Хромая, он вышел из магазина и остановился, внимательно разглядывая улицу.

Она была где-то поблизости.

Он знал это.

Чувствовал.

Ему нужно было только найти ее, и тогда…

26

На половине пути в Нью-Йорк Энтони вдруг передумал.

— Скажи пилоту, чтобы поворачивал, — велел он Грилю. — Мы летим в Майами.

Охранник ничего не сказал, хотя в Майами они побывали меньше суток назад. В конце концов, Энтони — босс, и его желания — закон.

В отличие от Гриля пилот был очень недоволен, узнав о перемене курса. В Нью-Йорке его ждали жена и двое детей, по которым он успел соскучиться. Но когда он возразил, что для полета в Майами нужно получить «добро» службы контроля воздушного движения и разрешение на посадку, охранник только приказал ему «разобраться со всей этой бодягой» и вернулся в салон.

В Майами Энтони принадлежала роскошная вилла на побережье. На вилле жили его дети и их английская гувернантка, а в гостевом флигеле, специально перестроенном и оборудованном всем необходимым, поселилась Франческа. Буквально в двух шагах от виллы, в шикарном пентхаусе на Оушн-драйв, жила Эммануэль. Собственно говоря, пентхаус тоже принадлежал ему — Энтони был не глуп и не стал оформлять его на имя любовницы. Если бы Эммануэль вдруг пришло в голову уйти от него, она бы осталась ни с чем. Точно так же он поступил и с Ирмой, заставив подписать добрачное соглашение, согласно которому в случае развода она не получала практически ничего. Развод, впрочем, был маловероятен, поскольку наличие жены Энтони считал лучшей страховкой против притязаний других женщин.

Энтони вообще никогда не предпринимал никаких шагов, не продумав возможные последствия. Осмотрительность и осторожность стали его второй натурой. Да и дед, покойный Энцо Боннатти, неплохо его вышколил. «Когда дело касается женщин, — часто повторял он, — думать надо головой, а не членом. Никогда не забывай об этом и не попадешь в беду».

Кажется, он все-таки нарушил завет старика, позволив себе позабавиться с Тасмин. Энтони, впрочем, был уверен, что его промах не будет иметь никаких серьезных последствий. Рени, наверное, уже избавилась от тела: ее криминальным друзьям вряд ли понадобилось много времени, чтобы увезти труп в пустыню и закопать где-нибудь в неприметном местечке среди песка и камней, где его никто никогда не найдет. После этого властям останется только добавить имя Тасмин к длинному списку людей, которые ежедневно пропадают в Америке если не сотнями, то десятками. Собственно говоря, ее и искать-то, наверное, никто не будет — ведь она не кинозвезда и не жена миллионера, а просто мелкая банковская служащая.

Рени, конечно, на него разозлилась, но это пройдет. Она была слишком умна, чтобы испортить с ним отношения из-за такого пустяка. Энтони знал, что Рени никогда больше не напомнит ему о Тасмин. Этот эпизод канул в прошлое, и возвращаться к нему мог только очень глупый человек. Умный предпочел бы забыть.