Дерзкая овечка, или Как охмурить своего босса - Раевская Полина - Страница 30

– А что бы изменилось, знай ты о них?

– Ну, я бы тебя не бросил, – не очень уверенно проговорил он.

– Ладно, проехали, – махнула я рукой.

– Ты меня прощаешь? – Глаза Олега загорелись радостным блеском.

– Прощаю, прощаю, – пробормотала я, высвобождая руку, которую он бесцеремонно заграбастал, совершенно неверно истолковав мои слова. Я вовсе не собиралась возобновлять с ним отношения. Да и возобновлять-то особенно нечего. Пробежавшая между нами искра давно погасла. По крайней мере, в моей душе огонь уж точно не разгорится.

Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, так как радость в глазах Олега сменилась грустью.

– И все равно я буду питать надежду, – прошептал он, наклонившись к моему уху.

«Питай, питай, питатель», – подумала я, удаляясь в приемную, где меня уже ждал недовольный шеф.

– Валерия, где вы ходите? – грозно спросил он.

– Простите, Сергей Павлович, – потупив очи долу и старательно изображая гимназистку института благородных девиц, ответила я, – носик ходила припудрить.

– С Хоруженко, я так понимаю? – недовольно пробормотал начальник.

– А хоть бы и так? – гордо вскинула я подбородок. – Мне что же, запрещено общаться с сотрудниками фирмы? Со всеми или только с отдельными личностями? Вы, пожалуйста, огласите весь список, чтобы я ненароком не обратила на себя ваш праведный гнев!

– Да разговаривайте вы с кем хотите, Валерия! – зарычал Петров, неожиданно выходя из себя. – Просто имейте в виду, что политика компании не приветствует служебные романы!

– Я знаю об этом, как, впрочем, и о смысле словосочетания «не приветствует». Согласитесь, это не одно и то же, что и запрещает. Не так ли?

– Черт вас подери! – Глаза Петрова сияли недобрым блеском, а ноздри раздувались, словно флаги на ветру. – Вам обязательно выводить меня из себя?

– Вовсе нет! – закусила я удила. – Я же не виновата, что вас так просто лишить душевного равновесия. Но не беспокойтесь, на моей работе моя личная жизнь, которая вас, кстати, никак не касается, не отражается. Сергей Павлович, я не знаю, какие там у вас были отношения с моей предшественницей, и, может быть, я как-то не так себя повела, из-за чего у вас сложились ложные представления о том, что со мной можно обращаться так же, но, уверяю вас, это не так! Я готова услышать любые претензии, касающиеся моих обязанностей, но все, что находится за пределами службы, вас не касается.

Тирада отняла у меня массу сил, поэтому, закончив ее, я почувствовала усталость. Опустившись на стул, попыталась перевести дух. На Петрова я не смотрела – теперь, когда выпустила пар, вполне оправданно чувствовала себя очень неловко. В конце концов, чего я так завелась? Не проще ли было со всем согласиться и сделать вид, что считаю претензии начальника обоснованными? Тем более что все равно ведь не собиралась развивать отношения с Хоруженко.

Не иначе во мне просто ненависть к Петрову заговорила. Мало того что он однажды уже сломал мне жизнь, пусть и не подозревая об этом, так продолжает дальше совать в нее свой нос. Ему будто не дает покоя мое личное счастье, словно он цель перед собой поставил – непременно его разрушить.

Так и не дождавшись отклика на свою гневную отповедь, я подняла глаза и бросила осторожный взгляд на шефа. Выглядел тот невзрачно. Ошеломленно и растерянно взирал на меня, явно не находя, что сказать.

Вот уж не ожидала такого от стального Петрова. Хотя, может, он только с виду такой – привык, что все ему подчиняются, а дай отпор, он и гнется? Похоже на то… Не случайно же баба Глаша такую власть над ним имеет – видимо, первой нащупала его ахиллесову пяту.

– Валерия, – обратился ко мне Серпал, откашливаясь, – прошу простить меня за неуместное замечание. Обещаю, впредь подобное не повторится. Вы, безусловно, вправе выстраивать свои отношения с кем хотите и как хотите.

– Спасибо, – кивнула я, отводя взгляд и давая понять, что считаю разговор оконченным. В конце концов, уйдет он отсюда или нет?

Но начальник явно не из тех, кто легко сдается, – уж если вознамерился отравить мне существование, непременно доведет начатое до конца. Именно поэтому, видимо, он придумал для меня следующую экзекуцию.

– Ах да, – будто между прочим проговорил он, – завтра мы с вами отправляемся в командировку.

– Что? – изумилась я.

– Что вас так удивляет? – усмехнулся Серпал. – Вашим контрактом это предусмотрено, так что вы не сможете упрекнуть меня в превышении полномочий.

– И не собираюсь, – усмехнулась я, пожимая плечами, – надо так надо. И куда мы едем?

– Узнаете, – хищно усмехнувшись, проговорил шеф и, развернувшись на каблуках, покинул приемную.

Глава двадцать девятая

И смех, и грех, и слезы, и любовь. Наши дни

– Как это ты не знаешь, куда едешь? – Ольга всплеснула руками. – А если твой упырь завезет тебя в темный лес и там порешит, как того Голубева?

– Ага, – усмехнулась я, нанизывая маринованный огурчик на вилку, – и никто не узнает, где могилка моя, да?

– Все бы тебе, Валерия, зубы скалить, – назидательным тоном произнесла подруга и, подорвавшись, метнулась прочь из кухни, реагируя на плач проснувшегося в соседней комнате Степки.

– Слушай, – наклонилась я к Вовке и, удостоверившись, что подруга нас не услышит, произнесла: – у тебя еще эти таблетки остались? Ну… ты понял… Может, подсыплем ей опять? А то она как перестала их принимать, такой занудой стала.

– Думаешь, можно? – Володькины глаза загорелись азартом.

– С ума сошел? – ахнула я, всплеснув руками. – Я же пошутила. Вот вы, мужики, одноклеточные. Все мысли в штанах…

– Да какой там, – махнул рукой друг, вмиг погаснув. – Просто… Понимаешь… Раньше… А сейчас…

– А сейчас, – передразнила я его, коверкая звуки, – ты бы лучше естественными способами отношения оживлял. Вот когда вы в последний раз вдвоем оставались?

– Дай подумать. – Вовка приложил палец ко лбу.

– Не напрягайся, не важно. Важно, что давно. И цветы ты ей просто так дарил в эпоху мезозоя, и на море вы ездили при царе Горохе, и что она самая красивая, добрая, замечательная и умная, ты ей говорил тысячу лет назад, да?

– Лер, – Вовка чуть не плакал, – я ж люблю ее, правда. Ну просто… Как-то все…

– Что – все? – почувствовав злость, сжала я кулаки. – Некогда? Недосуг? Диван не пускает? Вов, ну ты чего? Это же так просто! Раз в неделю отправить детей к бабушке, приготовить ужин, купить цветы. Не хочешь готовить – своди жену в ресторан, подари ей сертификат в СПА. Вариантов масса: боулинг, бассейн, сауна. А ты… – Я махнула рукой. – Да чего там говорить! Конечно, куда проще таблетки использовать.

– Какие таблетки? – Увлекшись, я не заметила вошедшую в кухню Ольгу.

– Да никакие, Оль, – быстро нашлась я, – это мы тут с Вовкой фантазируем: вот бы было такое любовное зелье для возбуждения страсти.

– И зачем оно вам? – подозрительно сощурив глаза, поинтересовалась подруга.

– Да так просто, – пожала я плечами. – Согласись, здорово же.

– Не согласна, – сказала как отрезала. – Слишком просто и скучно. Это так вообще мужики расслабятся, делать ничего не будут.

– Вот и я Лере так же сказал, – коварно воткнул мне нож в спину лицемер Володька.

– Ой, да помолчал бы уж, Казанова. – В тоне, которым подруга обратилась к супругу, слышалась нежность.

– Да что ты, Оленька, – засюсюкал Володька, – какой из меня Казанова. Я ж только тебя, только тебя одну… Ты же знаешь.

Олька зарделась, довольная, и бросила томный взгляд на дверь.

– Ладно. – Я резко засобиралась домой. – И так засиделась, пойду, пожалуй, мне еще завтра в тьмутаракань ехать.

Поднявшись, я направилась к выходу. В коридоре подхватила, не глядя, свою сумочку и покинула гостеприимный дом друзей.

Попав в свою квартиру, я быстро помыла голову и, бухнувшись на кровать, сразу же вырубилась – в последнее время мне нечасто удавалось выспаться: обычно мы просиживали по полночи с Ольгой и Вовкой, посвящая часы обсуждению плана дальнейших действий, без особого, впрочем, успеха.