Гибель королей - Корнуэлл Бернард - Страница 74

Утро принесло жесточайший холод. Поля покрылись инеем, воду в канавах сковала корка льда. Я так хорошо помню тот день, потому что одна половина неба была чистой, лазурно-голубой, а другая, к востоку, серой от туч. Как будто боги не до конца натянули на мир одеяло. Линия раздела между половинками была прямой, как лезвие, и подсвеченной солнцем. Под тучами земля была мрачной, и именно по этой территории войска Эдуарда двигались на запад. Многие были нагружены трофеями и хотели идти по той самой римской дороге, по которой выдвинулись вперед люди Сигельфа. Я увидел поломанную повозку, нагруженную жерновами. Какой-то человек криком требовал от своих воинов, чтобы они починили ее, и одновременно подстегивал двух волов, которые не могли сдвинуть с места тяжелый груз. Мы – со мной был Ролло и еще двадцать два человека – просто обрезали постромки, освободили волов из упряжи и столкнули тяжеленую повозку в канаву.

– Это мои жернова! – рассерженно завопил мужчина.

– А это мой меч, – отшил я его. – Веди своих людей на запад.

К этому времени Финан уже успел подойти с моими людьми к Хунтандону, я же приказал Осферту взять двадцать всадников и обеспечить эскорт для Этельфлед. Я приказал ей идти к западу от реки, и она отреагировала на мой приказ с удивительным смирением. Я вспомнил, как Лудда рассказывал мне, что здесь есть другая дорога, ведущая от Хунтандона к Энульфсбиригу в обход большой речной излучины. Я доложил об этой дороге Эдуарду и отправил Мереваля и его мерсийцев охранять ее.

– Датчане могут предпринять попытку отрезать нам пути к отступлению, – сказал я Эдуарду. – Они могут отправить свои корабли вверх по реке или воспользоваться окольными дорогами, и люди Мереваля сразу увидят, если датчане затеют какую-нибудь каверзу.

Эдуард кивнул. Я не был уверен, что он хорошо понимает то, что я говорю, но его благодарность мне за советы была настолько огромной, что он соглашался со всем. Думаю, он кивнул бы, даже если бы я предложил отправить людей для охраны темной стороны луны.

– Я не могу быть полностью уверенным в том, что они попытаются отрезать нам путь к отступлению, – сказал я королю, – но как только твоя армия перейдет мост, дождись остальных. Никто не должен двигаться на Беданфорд, пока все не переправятся через реку! Выстраивай подразделения для битвы. Когда все целыми и невредимыми переправятся через реку, мы все вместе двинемся на Беданфорд. Нам ни в коем случае нельзя растягивать армию вдоль дороги.

По плану мы должны были перейти мост к середине дня, но в итоге все смешалось. Одни отряды заблудились, другие так были нагружены трофеями, что с трудом передвигались. Более того, люди Сигельфа запутались, в какую сторону им идти. Датчане могли бы запросто переправиться через реку и атаковать нас, но вместо этого они продолжали сидеть в Хунтандоне, а Финан наблюдал за ними с юга. Сигельф добрался до Финана лишь к полудню и выстроил своих людей у дороги в полумиле от реки. Позицию он выбрал великолепную. Обзор противнику ограничивали деревья, по флангам сентийцев защищали болотистые участки, а спереди – глубокая канава с водой. Если бы датчане перешли мост, они смогли бы выстроить стену из щитов, но чтобы атаковать Сигельфа, им пришлось бы преодолеть эту канаву, позади которой их поджидали бы щиты, мечи, топоры и копья сентийцев.

– Они могут попытаться обойти болота, чтобы атаковать тебя с тыла, – сказал я Сигельфу.

– Я уже давно воюю, – отрезал он.

Меня не волновало то, что он воспринимает мои слова как оскорбление.

– Не стой здесь, если они перейдут мост, – сказал я ему, – отступай. А если они не перейдут, жди, когда я пришлю сообщение, чтобы вы присоединились к нам.

– Ты у нас главнокомандующий? – осведомился он. – Или Эдуард?

– Я, – ответил я, и на его лице отразилось искреннее изумление.

Его сын, Сигебрихт, все это время слушавший наш разговор, вызвался поехать со мной на север, на разведку.

– Они атакуют нас, лорд? – спросил он у меня.

– В этой войне я ничего не понимаю, – честно признался я, – абсолютно ничего. Ублюдкам следовало бы напасть на нас еще несколько недель назад.

– Возможно, они боятся нас, – сказал юнец и рассмеялся.

Его реакция вызвала у меня любопытство, но я объяснил ее юношеской глупостью. Сигебрихт и в самом деле был глупцом, но красивым глупцом. Его длинные волосы, как и прежде, были связаны в хвост полоской кожи, на шее он, как и прежде, носил розовую шелковую ленту, на которой все еще сохранились пятна крови, напоминание о том утре у Сефтесбери. Его дорогая кольчуга была начищена до блеска, ремень с золотыми накладками сиял, меч с хрустальным навершием покоился в ножнах, украшенных извивающимися драконами из крученой золотой проволоки. От холода его скуластое лицо покраснело.

– Значит, им следовало бы атаковать нас, – сказал он. – А как следовало бы поступить нам?

– Атаковать их у Кракгелада, – ответил я.

– И почему мы не атаковали?

– Потому что Эдуард боялся потерять Лунден, – сказал я, – и ждал твоего отца.

– Он нуждается в нас, – с очевидным удовлетворением произнес Сигебрихт.

– Он гораздо больше нуждается в подтверждении верности Сента.

– Он нам не доверяет? – равнодушным тоном спросил Сигебрихт.

– А с какой стати? – осведомился я. – Вы поддержали Этельволда и отправили гонцов к Сигурду. Естественно, он вам не доверяет.

– Я покорился Эдуарду, лорд, – почтительно произнес Сигебрихт и, глянув на меня, решил, что нужно кое-что добавить: – Я признаю все то, что ты сказал, лорд, но юности присуще безумие, не так ли?

– Безумие?

– Мой отец говорил, что молодые люди одержимы до безумия. – Он секунду помолчал. – Я любил Эггвинну, – с тоской сказал он. – Ты когда-нибудь встречался с ней?

– Нет.

– Она была миниатюрной, лорд, как эльф, и прекрасной, как рассвет. Она была способна разжечь огонь у мужчины в крови.

– Безумие, – сказал я.

– Но она выбрала Эдуарда, – сказал Сигебрихт, – и это сводило меня с ума.

– А сейчас? – спросил я.

– Раны заживают, – ответил он, – но шрамы остаются. Я не безрассудный безумец. Эдуард – король, и он был добр ко мне.

– И еще есть другие женщины, – хмыкнул я.

– Слава богу, есть, – согласился он и снова рассмеялся.

С того момента он стал мне нравиться. Я никогда не доверял ему, но он был абсолютно прав в том, что есть другие женщины, которые способны доводить нас до безумия и до глупостей, что раны действительно заживают, хотя шрамы и остаются. На этом мы закончили разговор, потому что к нам во весь опор несся Финан, а позади него уже были видны позиции датчан.

В этом месте Уз была широкой. Тучи медленно затягивали небо, и вода в реке постепенно приобретала серый цвет. По почти ровной глади неторопливо плавало с десяток лебедей. Мне казалось, что мир вокруг замер, что даже датчане затихли, хотя их были сотни, тысячи, и их яркие знамена четко выделялись на фоне мрачного неба.

– Сколько? – спросил я у Финана.

– Слишком много, лорд, – ответил он, и другого ответа он дать не мог, так как невозможно было сосчитать врага, укрывшегося за зданиями в маленьком городке.

Часть вражеских подразделений заняла позиции на берегу реки по обе стороны от города. На возвышенности в центре города я видел летящего ворона на знамени Сигурда, а на дальнем конце моста – флаг Кнута с топором и разрубленным крестом. В рядах противника были и саксы: кабан Беортсига был так же хорошо различим, как и олень Этельволда. Ниже по течению от моста стоял датский флот, правда, только у семи судов были сняты мачты, и это говорило о том, что датчане не собираются проходить под мостом и подниматься вверх по реке до Энульфсбирига.

– Так почему они не атакуют? – спросил я.

Никто не поднимался на мост, сооруженный еще, естественно, римлянами. Я иногда думаю, что, если бы римляне никогда не вторгались в Британию, у нас бы не было мостов, чтобы переправляться через реки. На южном берегу, рядом с тем местом, где мы разместили наших лошадей, стоял полуразрушенный римский дом и кучка хижин с тростниковыми крышами. Эта позиция как нельзя лучше подходила для вражеского авангарда, но по какой-то причине датчане предпочитали выжидать на противоположном, северном, берегу.