Гибель королей - Корнуэлл Бернард - Страница 55

– Я так и сделаю, – пообещал я.

Девушка все еще рыдала, когда я повернулся и всадил нож в брюхо Халфдана. Однако под его туникой оказался металл, который преградил путь ножу. Я услышал, как Лудда выхватил меч из ножен, и краем глаза увидел, что Халфдан собирается боднуть меня, но я успел левой рукой схватить его за бороду. Выставив нож острием вверх, я изо всех сил дернул его голову вниз и насадил на лезвие. Девушки кричали, а один из охранников в другой комнате колотил в запертую дверь. Халфдан взревел, и в следующее мгновение, когда нож пронзил ему горло, его рев превратился в бульканье. На пол брызнула кровь. Финан – ирландец действовал с быстротой молнии – уже разделался со своим противником и полоснул мечом по ногам Халфдана, прямо под колени, подрезая сухожилия. Торговец рухнул на колени, и я прикончил его. Его длиннющая борода вся пропиталась кровью.

– А ты зазевался, – усмехнулся Финан.

– Давно не практиковался, – сказал я. – Лудда, вели этим девицам затихнуть.

– Еще четверо, – напомнил Финан.

Я убрал нож в ножны, вытер окровавленные руки об тунику Халфдана и вытащил «Вздох змея». Финан отпер дверь и распахнул ее. В комнату сунулся было охранник, увидел направленный на него клинок и попятился, но Финан втолкнул его внутрь, и я насадил его на меч, затем, обхватив за затылок, ударил о свое колено. Он повалился на пропитавшийся кровью пол.

– Прикончи его, Лудда, – велел я.

– Господи, – пробормотал тот.

Остальные три охранника были осторожнее. Они ждали в дальней части комнаты и уже успели позвать на помощь других работорговцев. Все торговцы «живым товаром» были заинтересованы в том, чтобы помогать друг другу, поэтому на зов прибежало еще четыре или пять вооруженных и готовых к бою мужчин.

– Осферт постоянно говорит, что мы сначала ввязываемся в драку, а только потом думаем, – сказал Финан.

– Ведь он прав, не так ли? – сказал я.

И тут снаружи донесся громкий крик. Это прибыл Веостан в сопровождении солдат гарнизона. Солдаты ворвались в хижину и выгнали работорговцев на улицу. Двое торговцев принялись жаловаться Веостану на нас, называя нас убийцами. Веостан взревел, требуя тишины, затем вошел в хижину и осмотрелся. Он поморщился от жуткой вони, заглянул в меньшую комнату и устремил взгляд на два трупа.

– Что произошло?

– Эти двое поссорились, – ответил я, указывая на Халфдана и охранника, которого так молниеносно убил Финан, – и они прикончили друг друга.

– А этот? – Веостан кивнул на охранника, который скрючился на полу и стонал.

– Я же велел тебе прикончить его, – обратился я к Лудде и выполнил задачу за него. – Его одолела тоска по тем двоим, – объяснил я Веостану, – и он пытался убить себя.

Два работорговца, последовавшие за нами в хижину, принялись яростно протестовать и обзывать нас лжецами и убийцами. Они стали кричать, что их торговля вполне законна, что им была обещана защита закона. Они потребовали, чтобы я предстал перед судом за человекоубийство и заплатил серебром штраф за отнятые мною жизни. Веостан все это терпеливо выслушал.

– Вы принесете присягу на суде? – спросил он у них.

– Принесем! – ответил один из них.

– Вы под присягой расскажете, как все было?

– Он должен возместить нам ущерб!

– Лорд Утред, – повернулся ко мне Веостан, – ты оспоришь показания, данные этими людьми под присягой?

– Оспорю, – ответил я.

Однако оказалось, что упоминания моего имени было достаточно, чтобы унять воинственный дух у этой парочки. Они ошеломленно уставились на меня, а потом один из них пробормотал, что Халфдан всегда был несговорчивым дураком.

– Значит, вы не будете давать присягу в суде? – спросил Веостан, но торговцы уже пятились прочь. Через секунду их и след простыл.

Веостан усмехнулся.

– Предполагается, – сказал он, – что сейчас я должен арестовать тебя за человекоубийство.

– Я ничего не делал, – покачал головой я.

Он перевел взгляд на красное от крови лезвие «Вздоха змея».

– Я вижу, лорд, – сказал он.

Я шагнул к Халфдану, разрезал на нем тунику и увидел под ней кольчугу, а еще, как я и ожидал, кошель. Именно этот кошель, набитый монетами, причем золотыми, и встал на пути моего ножа.

– Что нам делать с рабами? – поинтересовался Веостан.

– Они мои, – сказал я. – Я только что купил их. – Я протянул ему кошель, предварительно взяв оттуда несколько монет. – Этого должно хватить на бревна для палисада.

Он пересчитал монеты и восторженно посмотрел на меня.

– Ты – ответ на мои молитвы, лорд, – сказал он.

Мы отвели рабов в одну таверну в новом городе, сакском поселении к западу от римского Лундена. Монетами, взятыми из кошеля Халфдана, я расплатился за еду, эль и одежду. Финан поговорил с только что освобожденными нами рабами и заключил, что из шестерых из них получатся хорошие воины.

– Если только нам нужны воины, – добавил он.

– Ненавижу мир, – сказал я, и Финан расхохотался.

– Что будем делать с остальными? – спросил он.

– Пусть идут куда хотят, – ответил я. – Они молоды, выживут.

Пока мы с Луддой разговаривали с девушками, отец Катберт во все глаза смотрел на них. Он был очарован темнокожей, которую, как выяснилось, звали Мехразой. Она казалась старше остальных: на вид ей было лет шестнадцать или семнадцать, остальным же – года на три-четыре меньше. Когда девицы поняли, что им ничего не грозит или что опасность хотя бы на время отодвинулась, они заулыбались. Итак, у нас было две сакски – их захватили на побережье Сента во время налета франков, две девушки из Франкии, таинственная Мехраза и больная фризска.

– Девицы из Сента могут отправляться домой, – сказал я Лудде и отцу Катберту, – остальных вы отвезете в Фагранфорду. – Отберите из них двоих. Научите их всему, что они должны знать. Остальные смогут работать на ферме или на кухне.

– С удовольствием, лорд, – сказал отец Катберт.

Я устремил на него многозначительный взгляд.

– Если будешь дурно обращаться с ними, – предупредил я, – тебе не поздоровится.

– Да, лорд, – покорно произнес он.

– А теперь в путь.

Я отрядил Райпера и еще десяток дружинников для охраны девушек во время путешествия, мы же с Финаном остались в Лундене. Я всегда любил этот город, и только здесь можно было разузнать обо всем, что творилось в остальной Британии. Я поговорил с торговцами и с путешественниками и даже выслушал одну из бесконечных проповедей Эркенвальда – не потому, что нуждался в его совете, я просто хотел знать, что церковь рассказывает своей пастве. Епископ говорил хорошо, в его послании содержалась именно та мысль, которую хотел донести до людей архиепископ Плегмунд.

– Мы подавлены войной, – говорил Эркенвальд, – мы плаваем в море слез вдов и матерей. – Он знал, что я нахожусь в церкви, и посмотрел туда, где я стоял, а потом указал на недавно расписанную стену, где Мария, мать Христа, рыдала у подножия креста. – Когда мы убиваем, мы вынуждены нести бремя той же вины, что несли римляне! Мы дети Господа, а не агнцы, идущие на заклание!

Были времена, когда Эркенвальд проповедовал кровопролитие и призывал к мести датчанам-язычникам, но наступление девятисотого года каким-то образом убедило церковь в необходимости обязать нас хранить мир, и, кажется, эти молитвы были услышаны. Хотя рейдеры и устраивали набеги на приграничные территории и уводили скот, датские армии не шли нас завоевывать.

В середине лета мы с Финаном отправились в плавание на одном из кораблей Веостана и, спустившись вниз по реке, дошли до широкого устья, где я когда-то провел немало времени. Мы подошли вплотную к Бемфлеоту и увидели, что датчане даже не попытались отстроить сгоревшие форты. В Хотледж-Крике не стояло ни одного корабля, лишь чернели остовы сожженных нами судов. Мы спустились дальше на восток, туда, где Темез впадает в великое море, обследовали мелководье возле Сеобирига, городка, где датские команды устраивали засады для торговых судов, шедших в Лунден или из него. Любимое место их стоянки также оказалось пустым. Такую же ситуацию мы обнаружили и на южном берегу эстуария. Там не было ничего, кроме птиц и глины.