Гибель королей - Корнуэлл Бернард - Страница 5

– Дохлая селедка? – не веря своим глазам, изумился я. – И это дар Альфреда?

Все священники поспешили перекреститься.

– Может, вам подкинуть еще рыбьих костей? – спросил я. Я посмотрел на Финана, своего ближайшего друга и командира моей дружины. – Ведь у нас есть дохлая рыба, да?

– Целая бочка, лорд, – ответил тот.

– Лорд Утред! – Как всегда, Уиллиболда ошеломила моя колкость. – Эта рыба, – он дрожащим пальцем указал на скелет, – была одной из двух рыб, которыми наш Господь накормил пять тысяч!

– Другая, наверно, оказалась просто огромной, – сказал я. – Что это было? Кит?

Старший из западно-сакских священников устремил на меня суровый взгляд.

– Я советовал королю Эдуарду не возлагать на тебя эту миссию, – заявил он. – Я говорил ему, что нужно послать христианина.

– Так выберите кого-то другого, – парировал я. – Я бы предпочел праздновать Йоль[1] у себя дома.

– Он желает, чтобы это был ты, – с недовольным видом сказал священник.

– Альфред тоже желает этого, – добавил Уиллиболд и улыбнулся. – Он считает, что ты напугаешь Йорика.

– А зачем ему понадобилось пугать Йорика? – удивился я. – Мне казалось, что речь идет о союзе. Я ошибся?

– Король Йорик разрешает своим кораблям грабить наши торговые суда, – пояснил священник, – и должен заплатить репарации, прежде чем мы пообещаем ему свое покровительство. Король считает, что тебе удастся убедить его.

– Как я понимаю, нам придется уехать дней на десять, – сказал я, мрачно оглядывая священников. – И все это время я должен буду вас кормить, так?

– Да, лорд, – радостно ответил Уиллиболд.

Странная это штука, судьба. Я отказался принять христианство, предпочел датских богов, но я всем сердцем полюбил Этельфлед, дочь Альфреда, а она была христианкой, и это означало, что мой меч – на стороне креста.

А из этого, в свою очередь, следовало, что я проведу Йоль в Восточной Англии.

В Буккингахамм прибыл Осферт и привел с собой еще двадцать моих дружинников. Я вызвал их, потому что решил отправиться в Восточную Англию в сопровождении большого отряда. Может, король Йорик и предложил заключить союз, может, он и согласится на все, что от него потребует Альфред, но переговоры лучше вести с позиции силы, поэтому я собирался произвести на всех впечатление мощным эскортом. Осферт и его люди наблюдали за Сестером, римским лагерем на северо-западной границе Мерсии, где нашел убежище Хестен после разгрома при Бемфлеоте. Осферт, в типичной для него манере, торжественно поприветствовал меня. Он редко улыбался, и его лицо всегда выражало неодобрение, как будто он осуждал все, на что падал взгляд. Но, думаю, в глубине души он радовался возвращению домой. Он был сыном Альфреда, рожденным от служанки в те времена, когда Альфред еще не познал сомнительных радостей христианской веры. Тогда Альфред пожелал, чтобы из сына-бастарда воспитали священника, однако Осферт предпочел путь воина. Это был странный выбор – он никогда не испытывал азарта сражения, никогда не поддавался дикой ярости, которая заставляет человека хвататься за меч и затмевает разум, – однако он сумел воспользоваться качествами, унаследованными от отца, себе во благо и стал великолепным воином. Он отличался серьезностью, вдумчивостью и методичностью. Там, где мы с Финаном проявляли упрямство, Осферт действовал ловкостью и умением, что было совсем не плохо для воина.

– Хестен все еще зализывает раны, – сказал он мне.

– Зря мы его не прикончили, – буркнул я.

После того как я при Бемфлеоте разгромил флот и армию Хестена, он отступил в Сестер. Меня так и подмывало последовать за ним и раз и навсегда покончить с ним, но Альфреду понадобилось, чтобы его дружина вернулась в Уэссекс, а у меня не было достаточного количества людей, чтобы осадить римскую крепость в Сестере. Вот поэтому Хестен все еще был жив. Мы наблюдали за ним, искали доказательства тому, что он вербует войско, однако Осферт считал, что на новые атаки сил у него пока не хватает.

– Ему придется наступить на горло своей гордости и принести кому-нибудь присягу верности, – заявил он.

– Сигурду или Кнуту, – сказал я. В настоящий момент Сигурд и Кнут были самыми могущественными датчанами в Британии, хотя ни один из них не был королем. Они имели земли, богатство, скот, серебро, корабли, людей и амбиции. – Только вот зачем им Восточная Англия? – вслух спросил я.

– А почему бы нет? – спросил Финан. Он был для меня самым близким человеком, тем, кому я всецело доверял в сражении.

– Потому что они хотят заполучить Уэссекс, – ответил я.

– Они хотят заполучить всю Британию, – заметил Финан.

– Они ждут, – сказал Осферт.

– Чего?

– Смерти Альфреда, – ответил он. Он практически никогда не называл Альфреда «отцом», словно, как и его отец, стыдился своего статуса.

– О, вот тут и начнется настоящий хаос, – с явным предвкушением произнес Финан.

– Из Эдуарда получится хороший король, – с осуждением сказал Осферт.

– Ему придется побороться за трон, – сказал я. – Датчане будут проверять его на прочность.

– А ты будешь сражаться за него? – спросил Осферт.

– Эдуард мне нравится, – уклончиво произнес я.

Он мне действительно нравился. Когда он был ребенком, я от души жалел его, потому что отец отдал его на воспитание жестоким священникам, чья обязанность заключалась в том, чтобы сделать из него идеального наследника, к которому перейдет христианское королевство Альфреда. Потом мы встретились с ним через много лет – это случилось как раз перед битвой при Бемфлеоте, – и я был потрясен, когда увидел перед собой напыщенного и нетерпимого к чужому мнению молодого парня. Однако в обществе воинов эта напыщенность исчезала. В той битве он отважно сражался, а к настоящему времени, если верить россказням Уиллиболда, успел разобраться в том, что именно можно считать грехом.

– Его сестра наверняка захочет, чтобы ты поддержал его, – многозначительно сказал Осферт, на что Финан от души рассмеялся.

Все знали, что Этельфлед – моя любовница, точно так же, как и то, что ее отец – отец Осферта, но большинство делало вид, будто не знают этого, и Осферт, намекая на мои отношения с его единокровной сестрой, никогда не позволял себе больше, чем вот такие многозначительные замечания. Я бы предпочел провести Рождество с Этельфлед, но Осферт предупредил меня, что ее не пригласили в Уинтансестер. Что до меня, то я знал: никто не обрадуется моему присутствию за столом Альфреда. Кроме того, на меня уже возложили миссию доставить волшебную рыбку Йорику, и я опасался, что Сигурд и Кнут примутся устраивать набеги на мои земли, пока я буду путешествовать по Восточной Англии.

Прошлым летом Сигурд и Кнут отплыли на юг и, пока армия Хестена разоряла Мерсию, подошли к южному побережью Уэссекса. Эти два датчанина задумали отвлечь на себя армию Альфреда и тем самым дать возможность Хестену разгуляться на северных границах Уэссекса, но Альфред послал меня во главе своего войска. Хестен был разгромлен, а Сигурд и Кнут вдруг обнаружили, что у них не хватает силенок захватить хотя бы один бург, укрепленный город, которых было много на земле саксов, и вернулись на свои корабли. Я знал, что они не успокоятся. Ведь они датчане, а это значит, что от них можно ждать любой гадости.

Так что на следующий день я вместе с Финаном, Осфертом и еще тридцатью дружинниками по тающему снегу выступил на север в землю олдермена[2] Беорннота. Беорннот, этот седой и хромой, вспыльчивый донельзя старик, мне нравился. Его земли располагались на самом краю сакской Мерсии, и все территории к северу от него принадлежали датчанам, а это означало, что в течение последних нескольких лет он был вынужден защищать свои поля и деревни от набегов людей Сигурда Торрсона.

– Господь всемогущий! – приветствовал он меня. – Неужто ты надеешься отпраздновать Рождество под моей крышей?