Гибель королей - Корнуэлл Бернард - Страница 44

– Только отец Коэнвульф, – сказал он.

– Куда он, туда и мы, – возразил я.

– Ты хочешь помолиться? – язвительно осведомился у меня отец Коэнвульф.

– Я хочу обеспечить твою безопасность, – ответил я, – хотя одному богу известно, зачем мне это нужно.

Коэнвульф перевел взгляд на Этельволда.

– Ты даешь мне слово, лорд, что в твоей часовне я буду в полной безопасности?

– Это ты, отец, гарант моей безопасности, – с удивительным смирением произнес Этельволд, – и мне нужен твой совет, нужна твоя молитва. Поэтому да, я даю тебе слово, что ты будешь в полной безопасности.

– Тогда жди здесь, – высокомерно бросил мне Коэнвульф. – Ждите оба.

– Ты доверяешь этому ублюдку? – спросил я достаточно громко, чтобы услышал Этельволд.

– Я доверяю всемогущему Господу, – величественно произнес Коэнвульф, проворно забрался на помост и последовал за Этельволдом.

Стипа дотронулся до моей руки.

– Пусть идет, – сказал он, и мы остались ждать.

К нам подошли двое из тех, кто был постарше, и заявили, что это была не их идея и что они пошли за Этельволдом только потому, что он заверил их: витан Уэссекса поддержал его претензии на трон. Я сказал им, что им нечего бояться, поскольку они не поднимали оружие против своего законного короля. Того самого короля, который, как мне было известно, все еще ждал нашего возвращения в старом форте к северу от города, все ждал и ждал, несмотря на то, что на землю опустилась ночь и в небе зажглись звезды. Мы тоже ждали.

– Сколько времени занимает молитва? – спросил я.

– Я знаю, что она может длиться и два часа, – угрюмо ответил Стипа, – а проповедь – и того дольше.

Я повернулся к управляющему, тому, который хотел забрать у нас мечи.

– Где часовня? – спросил я.

На лице человека отразился ужас.

– Нет никакой часовни, лорд, – запинаясь произнес он.

Я выругался и поспешил к двери в задней части зала. Распахнув ее, я увидел альков для сна. Здесь лежали шкуры и шерстяные одеяла, стояло деревянное ведро и высокая незажженная свеча в серебряном подсвечнике. В противоположной стене была еще одна дверь, и она вела на крохотный дворик. Дворик был пуст, а открытую калитку охранял одинокий копейщик.

– В какую сторону они поехали? – заорал я стражнику, который тут же указал на западную часть улицы.

Мы бегом вернулись на главный двор, где нас ждали лошади.

– Езжай к Эдуарду, – сказал я Стипе, – передай ему, что ублюдок сбежал.

– А ты? – спросил он, взлетая в седло.

– А я на запад.

– Одному опасно, – предупредил Стипа.

– Поезжай, – сказал я.

Стипа, конечно, был прав. Ехать одному в ночную темень было действительно неразумно, но я не хотел возвращаться к меловым стенам Баддан Бирига, зная, что еще как минимум два часа уйдут впустую на обсуждение дальнейших действий. Интересно, что случилось с отцом Коэнвульфом, спрашивал я себя, надеясь, что он жив. Я стремительно несся по слабо освещенной факелом улице и то и дело пришпоривал коня.

Этельволд потерпел неудачу в своей жалкой попытке стать признанным королем Уэссекса, однако он не сдался. Жители собственного графства отказались поддержать его, в распоряжении бунтовщика была лишь маленькая горстка сподвижников, поэтому он решил бежать туда, где можно найти воинов, вооруженных мечами, щитами и копьями. Он наверняка поехал на север, к датчанам, а пути туда только два: по суше, в обход небольшой армии, что Эдуард привел в Уимбурнан, либо по воде. Если по воде, то тогда он должен был направиться на юг, где его, вероятно, ждал корабль. Правда, я сразу же отбросил эту мысль. Датчане не знали, когда умрет Альфред, и ни один датский корабль не рискнул бы болтаться в водах западных саксов, так что маловероятно, чтобы Этельволда поджидало какое-нибудь судно. Он вынужден выпутываться самостоятельно, поэтому он скорее всего выбрал сухопутный путь.

Я преследовал его, ощупью пробираясь сквозь мрак. В небе светила луна, но проезжая часть оказалась в тени. И я, и моя лошадь с трудом разбирали дорогу. Иногда мне казалось, что я вижу свежие отпечатки подков, но уверенности в этом у меня не было. Дорога тянулась между живыми изгородями и высокими деревьями и обычно использовалась для перегонки скота. После речной долины она круто поворачивала на север.

По пути мне попалась деревушка, и в хижине кузнеца я заметил свет. Как оказалось, подмастерье поддерживал огонь в горне. Такова была его работа – всю ночь не давать огню гаснуть. Он ужасно испугался, когда увидел меня в боевом облачении: в шлеме, в кольчуге и с освещенными пламенем ножнами.

Я осадил лошадь и заговорил с мальчишкой.

– Когда я был в твоем возрасте, – зазвучал мой голос из-под нащечных пластин, – я тоже следил за горном. Моя работа состояла в том, чтобы затыкать щели и дыры мхом или влажной землей в тех местах, где просачивался дым. Я занимался этим долгими ночами. Я знаю, как тебе одиноко.

Он лишь кивнул, слишком напуганный, чтобы говорить.

– Но у меня была девочка, которая приходила и наблюдала за горном вместе со мной, – продолжал я, вспомнив Бриду. – А у тебя есть девочка?

– Нет, лорд, – ответил он, упал на колени и подобострастно склонил голову.

– Девочки – это лучшая компания в одинокую ночь, – сказал я, – даже несмотря на то, что они слишком много болтают. Взгляни на меня, парень, и ответь мне на один вопрос, – попросил я. – Здесь проезжали люди? И женщина с ними?

Мальчишка ничего не сказал, лишь молча таращился на меня. Моя лошадь забеспокоилась: то ли ей не нравился жар от горна, то ли раздражал едкий дым. Я похлопал ее по шее.

– Эти люди велели тебе молчать, – сказал я. – Они предупредили, что ты должен хранить тайну. Они угрожали тебе.

– Он сказал, что он король, лорд, – еле слышно прошептал мальчишка.

– Настоящий король здесь, поблизости, – сказал я. – Как называется эта деревня?

– Бланефорд, лорд.

– Похоже, милое местечко. Значит, они поехали на север?

– Да, лорд.

– Давно?

– Не очень, лорд.

– И эта дорога ведет в Сефтесбери? – спросил я, пытаясь вспомнить названия этих важных районов богатого Уэссекса.

– Да, лорд.

– Сколько их было? – спросил я.

– Дик и мимп, лорд, – ответил мальчишка, и я понял, что он считает по-другому, не так, как я. Парень оказался смышленым и тоже догадался об этом, поэтому растопырил все пальцы на обеих руках, а потом поднял вверх только одну руку. Пятнадцать.

– С ними был священник?

– Нет, лорд.

– Ты молодчина, – сказал я, и он действительно был отличным парнем, потому что ему хватило ума сосчитать их. Я бросил ему кусочек серебра. – Утром, – добавил я, – передай своему отцу, что ты виделся с Утредом Беббанбургским и что ты выполнил свой долг перед новым королем.

Его глаза расширились от изумления, а я направил лошадь к броду, где дал ей напиться, а потом послал в галоп.

В ту ночь я вполне мог не дожить до утра. У Этельволда было четырнадцать человек, если не считать Этельфлед, и он наверняка знал, что я брошусь в погоню. Вероятно, он решил, что за ним погонится вся армия Эдуарда. Если бы он знал, что преследовать его будет одинокий всадник, он обязательно устроил бы засаду, и тогда я встретил бы свою смерть под яркой луной. Хотя такая смерть лучше, размышлял я, чем та, которой умер Альфред. Лучше умереть в бою, чем лежать с огромной, как камень, шишкой в брюхе в провонявшей комнате, мучиться от страшной боли и давиться слезами. Но потом, в другой жизни, все равно приходит облегчение, и человек заново рождается к радости. Христиане называют это раем и пытаются загнать нас в его мраморные залы страшными сказками об адском огне, который горячее огня в горне кузнеца. А вот я отправлюсь в снопе света в главный зал Вальхаллы, где меня будут ждать друзья, и не только друзья, но и враги, люди, которых я убил в битвах, и мы будем пировать, и пить, и биться, и развлекаться с женщинами. Такова наша судьба, но ежели мы умираем неправильно, тогда нам предстоит вечно обитать в холодных залах богини Хель.