Номер 10 - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 25

Джек поинтересовался у премьер-министра, что бы Эдвина теперь хотела увидеть.

— Церковь здесь есть? — спросил премьер-министр.

Глава одиннадцатая

Церковь Св. Луки оказалась огромным зданием, зажатым между эконом-магазином «Низкие цены» и вереницей заколоченных магазинов. Оконные витражи защищали решетки, а крыша блестела защитной смазкой от вандалов. По грязной площадке у церковного крыльца были разбросаны конфетти. Из здания доносилась музыка «В лучах заката алый парус».

Джек и премьер-министр пробрались через грязь и мусор, вываленный из перевернутого бака на колесиках, и отыскали вход в церковный зал. Маленькая пристройка к церкви походила на укрепленный форт решетки, шипы, колючая проволока. Дверь была заперта, поэтому они заглянули в окно сквозь прутья решетки и увидели, как старухи и несколько стариков танцуют вальс. На всех были блестящие бальные туфли. Женщины в красивых платьях, мужчины в костюмах с галстуками. Их нормальная повседневная обувь выстроилась у дальней стены.

Джек вдруг с удивлением обнаружил, что глаза у него на мокром месте, хотя песня «В лучах заката алый парус» ему никогда особенно не нравилась.

Из дверей церковного зала на улицу вышел молодой негр в темном костюме с пристегнутым стоячим воротничком. Увидев Джека и премьер-министра, он спросил с сильным африканским акцептом:

— Вы на танцы?

— Да, — ответил премьер-министр.

Внезапно ему захотелось кружиться и лететь в тата музыке, прочь от грязи, металла и холодного ветра.

Викарий представился. Его звали Джейкоб Мутумбо, и он приехал из Претории миссионером, помочь беднякам района Гамптон. В церкви Св. Луки он всего шесть месяцев, но уже немало успел: организовал танцклуб для пенсионеров, потому что танцы лечат душу, а как ни жаль, и, пожалуйста, не обижайтесь, но души жителей района Гамптон изувечены, и им требуется лечение.

Под латиноамериканские ритмы Эдмундо Росса Джек подхватил премьер-министра и увлек в зал. Оба уже много лет не танцевали румбу, но двигались слаженно, и Джек почти сожалел, когда вмешался старик с одышкой, Эрни Нейпир, и умыкнул премьер-министра в дальний угол.

Джек сел перевести дыхание и увидел, как несколько старых дам одарили премьер-министра ядовитыми взглядами, пока тот искусительно качал бедрами под страстный ритм «Гуантанамеры».

Джейкоб Мутумбо объявил белый танец, и Джека пригласила на квик-степ пожилая дама в красных сверкающих бальных туфлях и с плохо подогнанной искусственной челюстью. Пока они порхали по залу, она рассказала Джеку, что в детстве пожертвовала пенни из карманных денег, чтобы снарядить миссионера в Африку.

— А теперь они нам самим нужны, — сказала она.

Эрни Нейпир выделывался перед премьер-министром, исполняя на и повороты, один за другим исчезавшие из его танцевального репертуара по мере того, как на него наваливались возрасг и артрит. Теперь же, вдохновленный относительной молодостью и смазливостью премьер-министра, он вспомнил все, и премьер-министр, не до конца освоивший все женские тяготы, едва поспевал за ним на высоких каблуках.

В перерыве Джейкоб, собрав тесный кружок, говорил о Боге. В его устах Бог казался добродушным папашей, который пытается не дать своей шестимиллиардной семье свернуть с прямого пути.

Пока Джейкоб проповедовал, Эрни Нейпир положил руку на бедро премьер-министру и просипел:

— Может, мне и семьдесят девять, но я еще могу. Премьер-министр убрал его руку и ответил:

— Вы замечательно танцуете.

Эрни приник влажными губами к уху премьер-министра и тяжело задышал:

— При чем тут танцы? Я еще могу ЭТО.

От мысли о половом сношении с задыхающимся слюнявым Эрни Нейпиром у премьер-министра стиснуло грудь, ладони его вспотели. Он подал Джеку знак, что желает уйти, но когда поднялся со стула, в глазах у него поплыло, и он медленно осел на пол.

Пенсионеры сгрудились вокруг, усугубляя его удушье запахами старой одежды и нафталина. Он никак не мог набрать в легкие воздуха, в груди разливалась тупая боль, и премьер-министр ощутил прилив паники. Ему явилось видение королевы с гитлеровскими усиками. «Я умираю», — подумал он и закрыл глаза.

«Скорая» приехала гораздо позже положенного времени, санитары оправдывались, виня в задержке противоугонные баррикады и свою компьютеризованную регистратуру.

Джек положил премьер-министра в восстановительную позу. С чуть выдвинутым вперед бедром и рукой над головой тот словно позировал для фото на обложку приличного журнала «Ридерз уайвз».

Когда «скорая» уехала, Эрни Нейпир расплакался и признался викарию, что в коллапсе своей партнерши по танцам виноват он.

— Я заговорил о сексе, — рыдал он.

Джейкоб утешил Эрни, разъяснив, что и Бог радуется сексу, так что не стоит себя казнить. Переобуваясь, Эрни задумался, с кем же Бог занимается сексом. Этот вопрос не давал ему заснуть почти всю ночь.

Джек обещал звонить Александру Макферсону только по вопросам жизни и смерти, и теперь, следуя в такси Али за «скорой», увозящей бессознательного премьер-министра в больницу, он решил, что ситуация чрезвычайная. Он набрал условленный номер.

— Макферсон слушает.

— Это Джек. Эдвина в «скорой», его… ее везут в больницу.

— Мать его так! Что с ним… с ней?

— Санитары говорят, у него… у нее сердечный приступ.

— Он… она жадно глотает воздух, потеет, боль в груди и левой руке, колики, слабость, высокое кровяное давление?

— Да, — ответил Джек.

— Джек, у него гипервентиляция. Обычное дело. Последний случай был в прошлом месяце, когда он выступал в конгрессе США. Его проверил кардиолог Буша. Как огурчик. Чем он занимался перед…

— Танцевал румбу с пенсионером по имени Эрни. — Джек не удержался и добавил: — Он… она сейчас копия Мэрилип Монро.

Наградой ему был редкий звук — Александр Макферсон захохотал.

— Мы уже почти в отделении Скорой помощи. Я перезвоню попозже?

— Конечно, держите меня в курсе. — И Александр довольно удачно изобразил хрипловатый голос Мэрилин Монро: — Ууу шуби ду…

Теперь настала очередь Джека смеяться. Али изумленно обернулся. Если бы это его мадам сейчас везли в больницу на «скорой» с этой кислородной ерундой, он бы не смеялся, он бы в штаны наделал, и уже сзывал бы всю родню в больницу, и молился бы, да, иннит! Иногда он думал, а может, англичане не так всё чувствуют, как другие люди? Его дети родились в Англии, и он заметил, что когда у них кролик простудился и умер, они чуть поплакали, а потом вообще об этом Флопси ни разу не вспомнили.

Джек заплатил по счетчику плюс двадцать процентов чаевых. И посоветовал Али починить правую тормозную колодку.

Али написал на обороте квитанции свой номер телефона и сказал Джеку, что всегда рад ему в своем доме и познакомит его со своей мадам и детьми.

Прежде чем Джек выбрался из такси, Али сказал:

— Аллах позаботится о вашей мадам, иннит, хоть она и не мусульманка.

Джек поблагодарил его и вылез из машины.

Премьер-министр лежал на жесткой тесной кушетке в кузове «скорой» и слушал, как санитары и какой-то невидимый мужчина препираются насчет тележки. Время от времени некто, пропахший табаком и лосьоном после бритья, склонялся над ним и бормотал:

— Дышите глубже, Эдвина. Премьер-министру нравились запах кислорода и ощущение маски на лице. До чего чудесно, когда тобой так командуют и велят не двигаться. Его одолела дивная истома, и он заснул, сознавая, что, с учетом его статуса пациента, он по крайней мере на двадцать четыре часа избавлен от обязанности выражать мнение, принимать решения и делать заявления о чем бы то ни было.

Джек с удивлением обнаружил, что премьер-министр все еще лежит в машине, — он ожидал, что того унесут куда-нибудь в приемный покой, где им займутся врачи. Ему объяснили, что нет свободной тележки и поэтому пациенту лучше побыть там, где она сейчас.

Джек отметил, что пол Эдвины под сомнением, и не удивился. Под прозрачной пластиковой маской отчетливо виднелась щетина, помада стерлась, а ноги без высоких каблуков выглядели решительно мужскими, в особенности волосатые большие пальцы.