Капитан спецназа (Последняя молитва шахида) - Тамоников Александр Александрович - Страница 35

— Пошли они все, а, Антон? И что у нас, у офицеров, за натура такая, на службе о бабах, дома о службе? Давай сменим тему!

— Правильно! Вот за это я тебя, Вова, уважаю, гадом буду. За то, что не гнешься перед всякой гнидой. Они меня, знаешь, сколько времени ломали? О! Это целая история. Но сломали? А? Я тебя спрашиваю? Вот и то-то, что без толку все! Антон был, есть и будет Антоном, таким, какой он есть, а не каким его хотят где-то там, в штабах, видеть! Если, конечно, пуля не достанет в Чечне…

В это время в дверь номера аккуратно постучали. Антон спросил нарочито грубо, как, впрочем, всегда:

— Кого там на «хвост» несет?

Дверь приоткрылась. Вошел старший прапорщик Дудашев.

— Разрешите, товарищи капитаны?

— Казбек! Заходи, дорогой, — Антон встал встретить прапорщика, — кому-кому, а тебе здесь всегда рады, проходи!

— Мне вообще-то ротный нужен.

— Что случилось, Казбек? — спросил Бережной, уступая место подчиненному, но тот так и остался стоять возле двери.

— Отпроситься хотел, товарищ капитан! В понедельник Даша домой уезжает, хотел проводить.

— Не вижу никаких проблем.

— Не все так просто, Владимир Викторович! Вот капитан Антонов знает, что любая отлучка из гарнизона офицера или прапорщика возможна лишь с разрешения начальника штаба майора Крамаренко. Он может и не разрешить, а Даше одной тяжело уезжать будет, да и небезопасно.

Антон кивнул головой, подтверждая слова прапорщика. Володя подумал: опять Крамаренко свои условия диктует, везде нос сует, поэтому спросил Казбека:

— Товарищ старший прапорщик, вы обязаны выполнить мой приказ?

— Беспрекословно, товарищ капитан!

— Тогда я приказываю вам проводить свою невесту.

Если Крамаренко узнает, так ему и скажете, мол, ротный приказал. Я ПРИКАЗАЛ. Пусть со мной разбирается.

Усвоил?

— Так точно, товарищ капитан!

— Счастливо ей доехать, а ты не спеши, проводи, как следует, с цветами, объятиями и так далее. Проследуй до следующей станции, чтобы тебе и ей спокойнее было.

Оттуда и вернешься. Не торопись, я тебя прикрою.

— Спасибо, капитан!

— Не за что! Выпьешь водки?

— Нет, спасибо! Не пью я.

— Ну, на нет и суда нет, иди, готовься к проводам!

— Спасибо.

Старший прапорщик вышел. Антон, облокотившись на стену, курил и смотрел на Бережного пьяными, помутневшими глазами, что, однако, не мешало ему сохранять способность членораздельно выражаться, хотя и с трудом.

— А ты молодец! Ершистый! Послал бы Казбека к Крамаренко, сразу все мое уважение потерял бы.

— Я же говорил, что все, касаемо моей роты, буду решать только сам!

В это время в окно кто-то тихо постучал. Антон удивленно поднял глаза:

— В окно, что ли, стучали? Или у меня глюки?

— Подожди, я посмотрю.

Володя отодвинул шторку и увидел за окном Веру.

Она показала знаком, чтобы Володя вышел, и тут же скрылась в темноте. Бережной задернул шторку:

— Все, Антон, конец пьянке. Отдыхай, а у меня — дела!

— Что за заморочки? Такого еще не было! К тебе кто-то пришел?

— Да.

— А чего тайком, через окно?

— Не догадываешься?

— Баба?

— Женщина, Сережа, женщина!

— Ну ни хрена себе?! Без году неделю здесь, а к нему бабы уже в окна ломятся. А ты еще тот фрукт, Володя!

— Как же нам без женщин?

Бережной быстро надел спортивный костюм.

— Меня не жди, ложись спать, — подмигнул он Антону, который только удивленно качал головой.

— Шустрый ты, однако! Так и меня скоро перещеголяешь.

— Все! Не буянь тут, а то меня подведешь, и не одного меня, договорились?

— Иди, гусар! Все будет чики-чики. Интересно, что это за краля сама к мужику по ночам прется?

— Тайна! Пошел я. Да! Ты окно приоткрой, как я уйду, вернусь поздно, не хочется светиться у дежурной.

— Лады! Нет, ты только посмотри на него! Дон Жуан, в натуре! Ну, удивил ты меня, Вова, так удивил! Иди, коли женщина ждет, а за окно не волнуйся, прямо сейчас и открою.

Владимир вышел из общежития, прошел вдоль фасада здания и за углом сразу же попал в объятия Веры.

— Здравствуй, Володенька!

— Здравствуй, милая! Не ожидал, честно говоря, такого хода.

— Мы, женщины, если любим, на все способны.

— В этом ты меня убедила, но Крамаренко как? Не устраивает скандалы после того, как ты возвращаешься домой?

— А если и устраивает? Что ты-то сделаешь? — Ты считаешь, что я не в состоянии защитить любимую женщину? Я за тебя ему башку снесу, если что!

А может, хватит прятаться? Пойду к нему и объяснюсь, что да как. А ты уйдешь ко мне!

— Куда, Володя? К вам с Антоном в общагу? Не надо пока ничего менять. Крамаренко не скандальный, его оружие молчание, но на меня оно не действует. Пусть молчит сколько угодно! А у тебя как? Мог бы и в штаб заглянуть за весь день-то?

— Хотел, но причины не нашел. Да и времени не было. Что делать будем?

— Он еще спрашивает? Свел с ума бедную женщину и спрашивает. На луну будем любоваться! Устроит?

— Извини, сморозил глупость!

— Пойдем в наше временное, но такое милое гнездышко. Было бы оно нашим, а, Володь?

— Так в чем же дело?

— Давай об этом позже, хорошо? Пойдем!

— По обычному плану? Сначала ты, потом я?

— Да, я побежала. Жду, любимый!

Володя покурил пять минут и отправился знакомой дорогой.

Вернулся он через три часа. Окно было открыто, и Бережной свободно проник в комнату. Антон спал, как обычно, не раздеваясь. От второй бутылки осталась половина. Хорошо приложился капитан. А вообще, поговорить надо с ним. Пора завязывать, иначе сопьется. Мужик хороший, жалко будет, если опустится, а к этому все и идет.

Владимир разделся и крепко уснул, ощущая на теле легкий аромат дорогих духов Веры и думая о ней.

А утром офицеров ждала неприятность.

В пять часов утра прибежал посыльный Антонова.

Володя еле разбудил соседа. Тот поднялся, ничего не соображая. Хмель еще крепко держал его в своих объятиях.

— Кто ты? — спросил Антон, глядя на солдата.

— Товарищ капитан, не узнали? Я ваш посыльный, рядовой Куропаткин.

— Да? Подожди!

Антон обвел взглядом комнату, наткнулся на полупустую бутылку.

— Сейчас, минуту, Куропаткин, дай в себя прийти, — он опрокинул водку в рот, — фу, как эту гадость люди пьют?

Спиртное быстро подействовало на Антона.

Взгляд немного прояснился, появилась способность хоть что-то соображать.

— Ну чего там у тебя? — спросил он у посыльного, приводя себя в относительный порядок, а именно застегивая пуговицы и надевая галстук.

— ЧП, товарищ капитан!

— Ты можешь говорить нормально, по-русски? Что за чрезвычайное происшествие?

— Рядовой Петрушин, будучи дневальным по роте, вскрыл комнату хранения оружия, забрал автомат с боеприпасами и в бега ударился.

— Жлыга? — так среди солдат неформально называли Николая Петрушина, солдата первого года службы.

— Ну!

— А куда дежурный, мать его, смотрел? Ключи от оружейки ведь у него?

— Задремал он, товарищ капитан, а Петрушин шнурок с ремня тихо срезал и вытянул ключи. Сам Жлыга в это время на тумбочке стоял, второй дневальный территорию убирал.

— Ну, блин, я этому дежурному подремлю! Сон на всю жизнь потеряет! Командиру части сообщили?

— Так точно! Он и послал за вами!

— А почему я узнаю о ЧП после командира, а? — резко повысил голос Антон. — Ну, ребятки, мандец всем вам, нюх вконец потеряли, устрою я вам жизнь веселую, узнаете службу, долбени хреновы! Иди на..! Я следом!

Посыльный, стуча о бедро противогазом, побежал по коридору общежития.

— Вот тебе и Жлыга! С чего одернулся? Никто его не трогал, я сам следил! Крышу, что ли, сдуло?

Антон собрался уже выйти, как его остановил Бережной:

— Подожди, я с тобой!

— Тебе-то чего там делать? На неприятности лишние нарываться?

— Все равно, меньше чем через час — подъем, а я ответственный до ужина сегодня.