Нас воспитала война (Леший) - Тамоников Александр Александрович - Страница 23

Обладательница голоса вышла из-за кровати, присела на табурет. Ее лицо было напротив его лица, но оно двоилось, и Владимиру пришлось прикрыть один глаз, чтобы рассмотреть посетительницу. Миловидная женщина средних лет, со строгой прической, сосредоточенным взглядом. В руках жгут и шприц. Она спросила:

— Как вас зовут?

— Вам не сказали, направляя сюда? — вопросом на вопрос ответил Леший.

— Нет, — коротко бросила она.

— Владимир. А вас?

— Анна.

— Анюта. Приятное имя. Где я, Аня?

— Пожалуйста, не надо задавать вопросов, на которые я ответить вам не могу. По ряду причин. Моя задача: облегчить ваше состояние. Поэтому я здесь.

— И кто же ставит подобную задачу?

— Я же объяснила насчет вопросов. Давайте лучше руку.

Владимир протянул руку и только сейчас увидел, что лежит в одних плавках. Ему стало неудобно. Женщина заметила его смущение и улыбнулась, не сказав, впрочем, ни слова.

— Поработайте кистью, — попросила Анна, стянув жгутом предплечье.

Вены у Лешего были хорошие, наполненные. Женщина без труда сделала укол.

— Вот так, — она положила на кровоточащую ранку ватный тампон, согнула его руку в локте, — подержите немного. Совсем скоро вам станет легче.

— Аня, всего один вопрос можно?

— Боюсь, я не смогу на него ответить.

— Но вы же не знаете, о чем…

— Нет, нет. Никаких вопросов.

Женщина, собрав инструмент, торопливо, не оглядываясь, вышла. Владимир закрыл глаза. Он ждал обещанного облегчения. Анна оказалась права. Владимир почувствовал, как отпустила тошнота, боль затихла, притупилась. В глазах не двоилось. Он, приподнявшись, повторно осмотрел место своего заточения. Но ничего особенного не увидел. Пустой, низкий, бетонный подвал. Стены не оштукатурены, сохранили следы опалубки. Неровный пол и выход, прямо за кроватью. Металлическая дверь без ручки. Табурет, на котором сидела Анна и на котором теперь лежала пачка «Золотой Явы» с одноразовой зажигалкой. И еще часы, его «командирские» часы.

Курить не хотелось, мучила жажда. Леший глянул на часы: 13.17 или 1.17? Черт его знает. Отдушина в правом верхнем углу помещения или не пропускала света, или за стенами была ночь. Над входом горела синяя, закрытая решетчатым плафоном лампочка дежурного освещения. Как на «губе» в армии, только кровать с постелью вместо жесткого «вертолета» — пристегивающихся к стене нар. Кроме этой лампочки, было и центральное освещение в виде двух открытых ламп, свисающих с потолка на проводке. Оно было отключено. Леший прилег. Надо заставить себя думать. Просчитывать варианты дальнейшего поведения? Рано. Он не знает, каков будет первый ход врага. Только после него он сможет скорректировать свои действия. А сейчас? Сейчас ему оставалось ждать, ждать и готовиться встретить противника спокойно, без страха, даже с небольшой долей безразличия к собственной судьбе. Не дать бандитам возможности создать ощущение превосходства над ним, внешне беспомощным. Не так он и безобиден, нужно только правильно выбрать тактику и в результате порвать в клочья эту паутину. В этом неоценимую помощь окажет Гена Бондаренко, который максимум к середине недели должен прибыть сюда.

Размышления прервались скрипом открываемой двери. Тут же впервые включилось центральное освещение. Владимир никак не среагировал на чей-то приход. Он не обращал внимания ни на свет, ни на того, кто его включил и стоял в дверях. Протянул руку, взял сигарету, закурил.

— А у тебя отличная выдержка, Владимир Алексеевич, — раздалось от двери.

И голос этот заставил Лешего вздрогнуть. Уж кого он не ожидал здесь увидеть, так это симпатичного майора Жукова. Голос принадлежал именно ему. Владимир и на этот раз справился с эмоциями, внешне никак не выдав своего удивления. Он слегка повернул голову:

— Это ты, Валера? Приятно хоть одно знакомое лицо увидеть. Ты, как понимаю, по мою душу?

— И все же, Владимир Алексеевич, несмотря ни на что, я в восторге от твоей выдержки. Я как-то сразу проникся к тебе симпатией и уважением, серьезно.

Жуков подошел к кровати, взял с табурета сигареты с зажигалкой, бросил на кровать и сел в метре от Лешего. Он предусмотрительно соблюдал дистанцию. Владимир спросил:

— Что же ты имеешь мне сказать? Ведь не навестить пришел?

— Нет, не навестить. А сказать я имею, как ты выразился, следующее. Вот здесь, — майор достал папку, которую Владимир как-то сразу не заметил, — лежит протокол. Да. Очень интересная и серьезная бумага, составленная на месте убийства. Убийства вами, Владимиром Алексеевичем Лешиным, молодого и не имевшего к вам, что тоже немаловажно, никакого отношения человека. Человека по имени Александр Александрович Павлов. Убийства из вашего именного оружия. Протокол составлен с соблюдением всех процессуальных норм, подписан понятыми. Улики, прямо подтверждающие совершение вами преступления, — налицо. И могут в случае необходимости быть приобщены к делу.

— Вот как? Лихо! А что значит фраза «в случае необходимости»? Разве уголовное дело не заведено? Раз все улики, как ты говоришь, налицо?

— Вот здесь, Владимир Алексеевич, и начинается главное, ради чего, собственно, я и нахожусь тут. От вас зависит, будет ли делу дан ход. Только от вас.

— Что-то я не пойму. С каких это пор преступнику, да еще убийце, предоставляется право решать за правоохранительные органы: возбуждать дело или нет?

— Не ерничайте, Владимир Алексеевич. Все вы понимаете. И давайте по существу.

— Я еще ничего существенного не услышал. У тебя есть ко мне предложение?

— Да.

— Так говори.

— Мы заинтересованы в том, чтобы вы начали работать на нас.

— Кто это «мы»? Что значит «работать на нас»?

— «Мы» — это организация, которая…

— Твою мать, Жуков! Что ты мне поешь? Говори прямо: я нужен Королю? Ведь вы все, что вокруг мухами кружитесь, обычные «шестерки» хозяина.

— Вам доставляет удовольствие оскорблять меня?

— Оскорблять? Ты что, Валерик? Оскорбить можно человека, имеющего честь и совесть. Ты к этой категории, как выяснилось, не относишься.

— Вы играете с огнем, Владимир Алексеевич.

— Не пугай. Лично ты мне ничего сделать не можешь. Так что знай свое место. Говори, что поручили, и вали отсюда.

Жуков проглотил сказанное:

— Хорошо. Слушайте. Ваш друг Бабичев находится по соседству с вами. Вы будете иметь возможность пообщаться. А чтобы вы были в курсе, его супруга Татьяна — тоже здесь.

— Они-то при чем?

— Обычная страховка, Владимир Алексеевич, ну и в отношении Бабичева — наказание за недогадливость. Вернее, ожидание наказания.

— Понятно. Заложники, одним словом. А тебе не страшно, майор? Удерживая заложников, ты из простого уголовного преступника переходишь в разряд террориста, Валерик! Тебя это не беспокоит?

— Сейчас, Владимир Алексеевич, речь не обо мне. Так что давайте не отвлекаться.

— Как угодно, валяй дальше.

— Вы правы, в вас заинтересован Король. Для сохранения вашей жизни и жизни Бабичева с супругой есть два условия. Они таковы: первое — вы даете слово офицера, что будете добросовестно выполнять обязанности, которые вам определят. Второе — вы собственноручно пишете признание в убийстве молодого человека и семейства Бабичевых. Образец готов. Вот и все условия. Последствия отказа или невыполнения поставленных условий, думаю, вам понятны.

— Ну ты и даешь! Кто придумал всю эту галиматью? Уверен, что не Король. Подобная дурость попросту не пришла бы ему в голову. Эдик? Или ты? Ты хоть сам-то понял, дурак, чего наговорил?

— Я довел до вас условия. За вами ответ. И немедленный.

— Знаешь что? Иди-ка ты отсюда! И передай Королю, что разговаривать я буду только с ним, без переводчика. Пусть больше тупоголовых ко мне не присылает. Все. Вали.

— Не много ли берешь на себя, Леший?

— Что беру — все мое. Базар окончен.

Жуков вдруг сорвался с места, выхватил пистолет, приставил его ко лбу Лешина.

— Ты что, сука, издеваться надо мной решил? Я же сейчас тебя, как последнюю тварь, кончу.