Нас воспитала война (Леший) - Тамоников Александр Александрович - Страница 17

ГЛАВА 7

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОХОТЫ

Бабичев спал плохо. Вообще, в чужих домах он проводил ночи отвратительно. Так что встал он в 7.00 разбитым и неотдохнувшим. На душе было муторно. Что несет с собой день грядущий? Николай принял душ, оделся и вышел в холл, где в кресле просматривал журнал неизменный Эдик.

— Доброе утро, Николай Викторович!

— Доброе. А ты что, вообще не спишь?

— Ну что вы. Человек не может без сна, только режим у меня немного другой, чем, скажем, у вас.

— Геннадий Андреевич, как понимаю, еще в постели?

— Нет. Он на пробежке.

— Пробежке? — удивился Бабичев.

— Вы удивлены? Геннадий Андреевич старается вести здоровый образ жизни.

— Ты смотри! Молодец. Даже после всего, что произошло?.. А у меня, как с утра начнется…

Договорить ему не удалось. В холл вошел вспотевший Король и с ним двое таких же разгоряченных телохранителей.

— Проснулся, служитель закона? Зарядочкой не балуешься?

— Когда?

— Для этого, Коля, время всегда надо находить. В этом — залог здоровья. А его, как знаешь, ни за какие деньги не купишь.

— Все это правильно, но, увы… Я хотел спросить, Геннадий Андреевич… насчет акции… сообщений не поступало?

— Пока рано. Связь в 8.00. А ты никак волнуешься? Жалеешь дружка детства?

— Нет. Не то. Ну вы сами понимаете…

— Иди, Коля, прогуляйся в парке до завтрака, успокойся. Иди, дорогой.

Бабичев вышел. Действительно он нервничал, пытался выглядеть спокойным — не получалось. Утренняя прогулка пошла ему на пользу. Николай сумел взять себя в руки.

Около восьми в столовой собрались: хозяин дома, его помощник и Бабичев. Перед Королем лежал сотовый телефон. Мобильник Бабичева находился у того в боковом кармане.

8.00 — связь молчит.

8.10 — молчит.

8.15 — звонок. Но на телефон Бабичева. Тот вздрогнул и достал трубку. Включил связь и тут же изменился в лице — он пытался как можно лучше сыграть отведенную ему роль.

— Володя? — Боб посмотрел на напрягшееся лицо Короля и прошептал, закрыв динамик телефона: — Леший!

Бабичев продолжил разговор:

— Ничего не случилось. Остановился на ночь у друга. Ты-то как? Нормально? Изменений в обстановке никаких? Нет? Ты все время был на кордоне? Да? Что? Почему?.. Хорошо. Ты дождись меня, я заеду к тебе. Пока…

Подполковник выключил телефон, осторожно, словно гранату, положил на стол и растерянно поднял глаза на шефа.

Тот тихо спросил:

— Что это значит, Коля?

— Вы у меня спрашиваете, Геннадий Андреевич?

— Нет. У себя. Чтовсе это значит? Почему твой Леший жив? И где мои люди? Почему молчат?

— Судя по голосу, Леший спокоен, говорит, что изменений за ночь не произошло… Значит… они не встретились? Ваши люди и Леший?

— Этого не может быть! Исключено. У моих людей был приказ найти Лешего, где бы он ни был, и уничтожить его. Они не могли не выполнить приказа.

— Но вы убедились, что Леший жив?

— А если с тобой говорил не Леший?

— А кто же?

— Откуда я знаю? Но не твой друг.

— Я узнал голос.

— Подделать голос — не проблема.

— Но почему тогда не докладывают ваши люди? Где они?

Этот вопрос заставил Короля задуматься. Действительно, почему о результате акции не доложили Фома с Серьгой? Неужели?.. — пришла вдруг страшная мысль.

Бабичев догадался, что хочет сказать шеф, но молчал, дав тому самому выложить весьма вероятное предположение.

— Неужели Леший переиграл ребят? Но как?.. Или враг был предупрежден?

— Кем, Геннадий Андреевич? — спросил Боб.

— Кем? Тобой! Отсюда, по сотовому. Или ты открылся ему раньше?

— Геннадий Андреевич, — набычился Бабичев, — я понимаю ваше состояние, но разве я похож на человека, своей рукой подписывающего собственный смертный приговор? Я доверился Лешему? Для чего? Чтобы потерять жизнь? Вы извините, но все же иногда думайте, прежде чем обвинять в чем-то.

— Простите меня, господа, что вмешиваюсь, — включился в разговор Эдик, — но позвольте высказать свое мнение?

— Говори, — разрешил Король.

— Вам не кажется, уважаемые, что этот загадочный Леший переиграл не только Фому с Серьгой? Он обвел вокруг пальца всех, включая и вас, Геннадий Андреевич. Даже не подозревая о вашем существовании.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я тут поинтересовался этим Лешим. Через своих товарищей в городе. И вот что выяснил. Майор Лешин Владимир Алексеевич, кроме того, что сообщили вы, уважаемый господин подполковник, на протяжении долгого времени служил в подразделениях особого назначения и прошел многие «горячие точки». Награжден орденами и медалями. Отличный специалист по ведению разведывательно-диверсионной деятельности в условиях лесистой местности. За свою последнюю акцию, между прочим, он представлен к званию Героя России.

— Вот как? — Король внимательно посмотрел на Бабичева. — Почему же ты, близкий друг Лешего, не знаешь ни о чем подобном?

— Я удивлен не меньше вашего, Геннадий Андреевич. То, что сказал Эдик, для меня новость. Почему Леший не поведал мне обо всем?.. Не знаю. Больше мне нечего сказать по этому поводу.

— Ну, Бабичев… — Король покачал головой, выражая крайнюю степень неудовольствия.

— Извините еще раз, господа. Разрешите продолжить? — вновь включился в разговор Эдик.

— Да, да, Эдуард, продолжай.

— Давайте исходить из того, что Леший спецназовец очень высокого уровня. И как раз в той области, о которой я уже говорил. Он прибывает на кордон и становится случайным свидетелем трагедии на реке. Считая Николая Викторовича своим другом и учитывая его служебное положение, естественно, докладывает последнему о происшествии. И вот где-то на этом этапе вы, господин подполковник, невольно даете Лешему повод усомниться в искренности вашего поведения. Потому-то он полностью и не раскрывается вам. Уж что он мог усмотреть фальшивого, не знаю, но усмотрел. Возвращаясь домой, он просчитывает все варианты того, что может произойти дальше. Среди них и тот, что его друг, то есть вы, Николай Викторович, может быть как-то связан с бойней на реке. В голове Лешего это один из многих вариантов и не обязательно основной. Далеко не обязательно. Но он просчитывает и его. И делает вывод, что в этом случае он, Леший, становится нежелательной фигурой в чьей-то крупной игре. Считая другие варианты менее ему угрожающими, он, как человек осторожный и опытный, принимает к действию вариант предательства Бабичева. Ради бога, не обижайтесь, Николай Викторович. Что делает Леший, понимая, что его могут убрать? И убрать в самые короткие сроки? Он решает из жертвы стать охотником. И, как это ни прискорбно, это ему удается, и все его предположения оказываются верными. Леший попадает в самую точку. Он уходит из-под удара, уничтожив наших бойцов. Только так я могу объяснить то, что Леший жив, а от наших ребят ни слуху ни духу.

Наступило тягостное молчание, которое прервал Король, задумчиво проговорив:

— Знаете… а я готов согласиться с помощником. По-моему, убедительно. А, Бабичев?

— Я не знаю, каким образом мог заметить что-то неладное в моем поведении Леший. Но если это так, то это грустно. Я не вижу, что следует предпринять в сложившейся обстановке. Коль Владимир такой «профи», то убрать его немедленно мы не сможем, тем более теперь, когда он будет осторожен и скрытен, если не предпримет чего покруче.

В разговор с извинениями вновь вступил Эдик:

— Мне кажется, господа, сейчас нужно думать не о том, как убрать Лешего, а о том, как привлечь его на свою сторону.

Вопросительные взгляды Короля и Бабичева стали реакцией на предложение помощника шефа. Тот между тем продолжал:

— Да, да. Привлечь на свою сторону. Другой вопрос, как это сделать? И на этот счет есть у меня одна задумка.

— Ну давай, давай, не тяни, — поторопил Король.

Эдик многозначительно посмотрел на Короля, перевел взгляд на Бабичева. Босс понял.

— Хотя подожди. Николаю Викторовичу, как мне кажется, пора покинуть нас. Езжай, Бабичев, езжай и узнай, что все-таки происходит на этом чертовом кордоне. О результатах сообщишь. Все! Ступай!