Первый долг (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 41

В то время как я бы стоял в его тени, пребывая в мрачном настроении, ожидая своей очереди, чтобы править нашей империей.

Было ли это недостойным желанием сына, чтобы его отец умер, чтобы он мог унаследовать все богатства и чем быстрее, тем лучше, или же это просто сработал механизм выживания из-за долгого пребывания под контролем его властной руки?

Так или иначе, это больше не имело никакого значения.

Мне будет тридцать в следующем году.

И поверьте, фейерверки будут шикарнее, громче и более необычными, чем у моего отца, потому что настанет время нового хозяина «Хоуксбриджа», и власть будет в моих руках. Сегодняшний день напоминал мне день, который был много лет назад, когда мне исполнилось восемнадцать, но теперь от моей заветной цели меня не отделяло огромное количество времени.

Я уже почти у цели.

Вингс начал вновь перебирать копытами, когда раздался еще один взрыв фейерверка. Празднование продолжалось все день: началось с охоты на фазана, которая была запланирована после завтрака, кроме этого все действие сопровождалось ловлей форели, которой было заполнено озеро. Каждый элемент праздника делал его неповторимым, более запоминающимся, чем все предыдущие празднования дня рождения.

Может, тайно я и наслаждался тем, что близится срок передачи власти мне, но я ненавидел празднования своих дней рождений. Зачем радоваться тому, что прошел еще год, приближая время смерти? Я предпочел бы притворяться, что я бессмертен.

Тогда мне бы никогда не пришлось расплачиваться за мои грехи, или я бы никогда не попал в ад.

Еще один фейерверк взорвался миллионами огней над поместьем.

Вингс недовольно зафыркал, потираясь бархатным носом о мой твидовый пиджак.

— Какой ты сегодня жадный, — проговорил я, доставая полную ладонь овса и предлагая его мерину.

По прекрасной традиции, которая приходилась на конец лета, в Англии был замечательный день. Было безоблачно и безветренно. Бесконечный солнечный свет ласкал своим теплом «Хоуксбридж Холл», создавая отличные условия для Ката и его братьев из «Блэк Даймонд», чтобы охотиться, рыбачить, играть в карты и выпивать на лужайке перед домом. По этому случаю были установлены тентовые шатры, где проходил праздничный ужин, который состоял из жареного фазана, запеченной форели и тушеной оленины.

Мысленно, я вернулся к наблюдению за Нилой. Я избегал ее на протяжении двух недель.

За эти две недели мне нужно было начать мыслить в прежнем направлении и пресечь проклятые эмоции, что брали надо мной верх.

Сегодня был первый раз, когда я позволил себе посмотреть на нее, но я не подходил близко, чтобы избежать разговора.

Что вообще я мог ей сказать? Прости за то, что отхлестал тебя? Прости за то, что кончил на твою спину? Прости за мою извращенную душу, которой я могу управлять только «исправляя себя»?

Мне нечего было сказать, и я не имел желания ничего объяснять.

Я вздохнул.

Жасмин поколдовала надо мной, и я восстановился, вернувшись к прежнему состоянию. Я нашел способ скользнуть в свою ледяную раковину, которая тщательным образом оберегала меня от эмоций, и провел последнюю неделю в отстраненном, нечувствительном и уединенном состоянии.

Я снова был освобожден.

Хаос, который преобладал в жизни, больше не влиял на меня, и я доверился себе вновь — за неимением провокаций, я не выйду из-под контроля. Даже если будет присутствовать некая провокация со стороны, потребуется много сил, чтобы даже просто потревожить меня. Теперь я не был просто ледником; я был материком, на котором царила вечно снежная метель, и я был заключен в пожизненное льдистое состояние.

В тот момент, когда мои братья и отец вернулись с охоты на фазана, Нила сидела на террасе перед домом и делала наброски. Она была одета в бледно-голубую юбку, небольшой шлейф которой струился по черным плиткам патио, а сверху была кремовая блузка с гофрированным воротником и большими пуговицами.

Она выглядела сдержанной, сосредоточенной.

Время, которое мы провели по отдельности, даровало нам необходимое пространство, и гневные эмоции, которые она лелеяла и подпитывала в своей памяти, стали лишь отдаленным воспоминанием.

На данный момент, я даже не испытывал к ней ненависти. У меня не было никакого желания истязать ее или препираться и ссориться с ней. Все эти эмоции происходили из одного чувства.

Именно о нем я и позабыл.

Любовь и ненависть были для меня отражением друг друга. Я старался изо всех сил испытывать только одно — ненависть, я старался оставаться сыном своего отца, наполненным презрением к другим людям, внушая им страх и утверждая свою власть.

И некоторое время мне все удавалось.

Но не стоит забывать, что в связке с ненавистью приходит и страсть — но оба этих чувства были мне не под силу, я стремился испытывать лишь ненависть, или же все грозилось выйти из-под контроля. Потому что каждая эмоция, которая вонзается в меня словно шипы, позволяет моим ощущениям красть мое отстраненное состояние и принуждает меня испытывать чувства.

Именно испытывать чувства — было моей главной проблемой.

Неравнодушное отношение привносило в меня состояние хаоса, который я не мог исправить.

Способность испытывать чувства погубит меня в итоге.

Но сейчас все было исправлено.

Опуская голову на крепкую шею Вингса, я вдохнул запах лошади и сена.

— Мне кажется, пора с этим заканчивать.

Только одна мысль о ссоре с Нилой вызывала дрожь во всем теле. Я уже и так показал ей слишком много, и теперь она наивно полагала, что прекрасно понимает меня. Но ей никогда не постичь меня в полной мере.

Бл*дь, я сам совершенно не понимал себя.

Хотя с другой стороны, тут нечего понимать. Все что было... ушло.

Вингс сердито зафыркал вновь, ища носом мой карман, чтобы полакомиться еще порцией овса.

Еще один громкий взрыв фиолетовых и желтых фейерверков сотряс стены конюшни. Собаки выли в своих конурах на противоположной стороне внутреннего двора. Кажется, сегодня вечером все были на пределе.

Протянув лошади последнюю горсть овса, я покинул конюшню и неохотно направился к «Хоуксбридж Холлу».

Глаза Нилы отыскали меня, когда я присоединился к мужчинам и семьям «Блэк Даймонд», которые стояли в кругу. Женщины покачивались, хихикая, и постепенно напивались пуншем и марочным вином. Дети не бегали — им не было позволено находиться на территории особняка, — но в то же время атмосфера счастья больно вонзила свои когти в мою кожу.

Нила не сводила с меня взгляда своих темных глаз, когда меня поздравляли за победу в покере и подначивали за то, что я проиграл пари, что смогу наловить больше форели, чем мой отец.

Потребовалось десять минут, чтобы пересечь газон, потому что братья задержали меня и рассказывали последние новости. Кес отвечал за разведение большого костра, чтобы сжигать в нем сухие кустарники и ветки, которые мы собрали в лесу недалеко от дома. Дэниеля — как было свойственно моему ненормальному младшему брату — не было нигде видно. А Кат сидел, словно король на троне, наблюдая, как персонал запускает опасные фейерверки.

Большая коробка хлопушек, фейерверков и вертушек на палочках терпеливо ожидали своей очереди, чтобы погибнуть в огромных клубах пороха и безудержного блеска.

Останавливаясь на расстоянии пары метров от Нилы, я полностью игнорировал ее и наблюдал за толпой, которая неустанно праздновала. Я надеялся, что она не подойдет ко мне.

Но естественно, это желание осталось неисполненным.

— Привет, — проговорила Нила, появляясь рядом со мной. Она все еще была одета в длинную юбку и блузку с большими пуговицами. Ее волосы, распущенные по плечам, густые и блестящие, отражали отблески костра. Ее щеки раскраснелись оттого, что весь день она провела на солнце, но глаза ее были чистые и ясные, лишены всякого намека на опьянение.

— Я уже начала забывать, как ты выглядишь, — попыталась она спровоцировать меня вопросом, когда я не отреагировал на ее присутствие и не повернулся в ее сторону.