Мы с королевой - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 26

— Один до района Цветов, пожалуйста, — сказала королева.

Она опустила шестьдесят пенсов в черную пластмассовую кассу возле водителя, ожидая, что сейчас ей дадут билет. Но водитель сказал:

— С вас девяносто пенсов. На собаку — полбилета.

— Неужели? — с ужасом спросила королева.

— На собаку — полбилета, — повторил водитель.

Королева злобно посмотрела на Гарриса. Она бы охотно заставила его бежать за автобусом. Весь день только под ногами путается. Тем не менее она уплатила требуемую сумму и, повинуясь распоряжению водителя, потащила Гарриса на второй этаж. Там она дважды пересчитала деньги, но результат всякий раз оставался неизменным: один фунт восемьдесят пенсов. Закрыв глаза, она стала молиться о ниспослании чуда — вроде того, с хлебами и рыбами.

Сойдя с автобуса, королева заглянула в супермаркет «Еда-да-да», обслуживавший район Цветов. Виктор Берримен был его хозяином и управляющим в одном лице. Стоя у дверей, он приветствовал покупателей и одновременно следил, как бы кто чего не стянул.

— Добрый вечер, сударыня, как, устраиваетесь на новом месте?

Королева улыбнулась и кивнула.

— Да, стараемся.

— Приятно слышать. А вот слухи про вашего мужа огорчительны.

— Про моего мужа?

— Да, говорят, с ним дело неладно.

— Неладно?

— Ну, нездоровится ему, спятил чуток.

— Он в угнетенном состоянии духа, это правда.

— Я-то понимаю, каково ему сейчас. Знаете, у меня раньше была целая сеть таких магазинов, во всех восточных графствах Центральной Англии. Реклама по телевизору. Помните, с гавайскими танцовщицами? «Еда-да-да» — блаженство для клиента", — напел он, покачивая обширными бедрами.

Еда-да-да!

Блаженство для клиента.

Еда-да-да!

— Я все хотел, чтобы девушки сделали номер в полинезийском стиле — ну там юбочки из травы, на шее цветочные гирлянды, — так меня чуть по судам не затаскали.

Он устремил полный горькой обиды взгляд на контроль, где две коренастые женщины средних лет предъявляли свои покупки недреманному электронному оку.

— Да, я тоже был в свое время главой династии, и мне понятно, каково приходится вашему мужу сейчас, когда у него все отобрали.

— Не мой муж, а я была главой династии, — нахмурилась королева.

Выхватив батончик «Марса» из внутреннего кармана куртки уже уходящего мальчишки, Виктор Берримен дал ему оплеуху и вытолкал из магазина.

— Во всяком случае, сударыня, если только могу быть чем-то полезен… — сказал он, грозя вслед мальчишке кулаком.

Королева объяснила, что хотела бы сварить бульон.

— Булен? — недоуменно повторил Берримен.

— Бульон, такой суп без всего, — объяснила королева. — Кости у меня есть, но что нужно еще?

Ее собеседник был явно озадачен: кухня оставалась для него тайной за семью печатями. Он знал только, что туда поступают холодные ингредиенты, а оттуда, через более или менее равные промежутки времени, они выходят уже в виде горячей пищи.

— Миссис Монди, — крикнул он одной из женщин, сидящих на контроле, — помогите, пожалуйста, этой даме, а я сяду за кассу.

Миссис Монди одарила королеву подобием реверанса и проволочной корзиной для покупок; они принялись фланировать по проходам между стеллажами. Королева положила в корзину луковицу, две морковки, одну репу, фунт картошки, большую буханку хлеба, маленькую баночку клубничного джема и два бульонных кубика.

Пропустив все купленные королевой товары над волшебным электронным оком, Виктор Берримен огласил итог:

— Один фунт пятьдесят восемь пенсов.

— Ах, Боже мой!

Королева смотрела на фунт и восемьдесят пенсов, лежащие у нее на ладони.

— Что-то придется положить обратно, — сказала она. — Пятьдесят пенсов мне нужны на газ.

После долгих подсчетов они сообща решили, что если она откажется от одной морковки и одного бульонного кубика, а вместо большой буханки возьмет маленькую…

Королева вышла из магазина с фирменным пакетом «Еды-да-да». Виктор сам открыл ей дверь, говоря, что будет рад снова увидеть ее у себя в супермаркете; быть может, она порекомендует его членам своей семьи, а если у нее где-нибудь завалялся лишний королевский герб, то он с удовольствием повесил бы его над входом.

Королеву смолоду учили, что людям принято задавать вопросы, и, отвязывая Гарриса от бетонного столба, она спросила Виктора, как случилось, что он лишился своей торговой империи.

— Из-за банка, — ответил он, проверяя висячие замки на металлических решетках, закрывающих окна. — Они меня все обхаживали, чтобы я взял заем для расширения дела. А потом процент вырос, и я не смог выплачивать долг. Поделом мне, дураку; все пошло прахом. Жена вот очень горевала, дом продали, машины. А на это заведение, в районе Цветов, никто не позарился — еще бы, кому придет в голову его купить? Только полному психу. Мы теперь живем над магазином.

Королева подняла глаза и увидела, что из незанавешенного окна печально смотрит вниз женщина, — миссис Берримен, решила королева.

— А все равно, — сказал Виктор, — это чепуха по сравнению с тем, чего лишились вы, правда?

Королева, которая лишилась дворцов, поместий, угодий, драгоценностей, картин, особняков, яхты, самолета, поезда, около тысячи слуг и миллиардов фунтов, утвердительно кивнула.

Вытащив расческу, Виктор провел ею по лысой голове.

— Когда в другой раз придете, поднимитесь к нам, навестите жену. Выпьете чашечку чая, жена всегда дома — у нее агорафобия[30].

Королева опять подняла глаза, но грустного лица в окне уже не было.

Зажав в кулаке пятидесятипенсовик, королева шагала обратно в переулок Ад. Позади, на некотором расстоянии, прихрамывая, ковылял соглядатай. Если в штатском бросают на такие задания, то он согласен из формы вообще не вылезать.

Войдя в дом, королева услышала знакомый кашель. Маргарита пришла. Да, вон она — сидит курит и стряхивает пепел в кофейную чашку.

— Лилибет, ты выглядишь совершенно кошмарно! А что у тебя такое в этом вонючем свертке?

— Кости, нам на ужин.

— У меня был жуткий день: после обеда явился премерзкий тип из социального обеспечения. Он вел себя неописуемо гнусно.

Они перешли в кухню. Королева налила полкастрюли воды и бросила туда кости. Маргарита напряженно наблюдала, будто перед ней не королева, а Пол Дэниэлс, который сейчас покажет фокус.

— Ты умеешь чистить картошку, Маргарита?

— Конечно нет, а ты?

— Нет, но надо попробовать.

— Давай-давай, пробуй. — Маргарита зевнула. — Меня сегодня пригласили на ужин. Я позвонила Бобо Криш-Хатчинсону, у него дом в этом графстве. Он заедет за мной в половине девятого.

Варево в кастрюле покрылось слоем пены, и выкипевшая вода залила газ. Королева вновь зажгла конфорку и сказала:

— Ты же знаешь, нам не разрешается ездить на ужины, для нас все еще действует комендантский час. Ты бы лучше позвонила Бобо и отменила встречу. Значит, инструкцию Джека Баркера ты так и не прочла, да?

— Нет, я порвала ее на клочки.

— Тогда прочти мою, — посоветовала королева, обтесывая картошку столовым ножом. — Она у меня в сумочке.

Закончив чтение, Маргарита вставила в мундштук очередную сигарету и объявила:

— Я убью себя.

— Дело, конечно, твое, но что подумала бы про такой поступок Крофи?

— Да кому какое дело, что думает эта старая злобная ведьма? — взъярилась Маргарита. — К тому же она давно умерла.

— А для меня не умерла. Она всегда со мной.

— Меня она терпеть не могла, — сказала Маргарита. — И даже не скрывала этого.

— Еще бы: ты же была невыносимо противная девчонка, — сказала королева. — Своенравная, заносчивая и хитрая. Крофи всегда говорила, что ты наломаешь в жизни дров, и оказалась права — так оно и вышло.

После получасового молчания королева извинилась за свою несдержанность. Это переулок Ад на нее так действует, объяснила она. Незаметно привыкаешь говорить все, что думаешь. Без неловкости, конечно, не обходится, зато потом на душе почему-то становится легче.