Сын - Майер Филипп - Страница 118

Военные считали, что преступление совершили беглые команчи. Они проследили их до границы с Мексикой, но реку не пересекали. Салливан показал мне их следы в корале. Липаны. У мокасин апачей носок шире, чем у команчей, и бахрома короче, меньше волочится. У апачей ноги больше. И на стрелах по четыре желобка.

Двадцать три человека, в полной боевой готовности. Самому старшему двадцать восемь, младшему – шестнадцать; погоня за бандой индейцев – для всех них это дела далекого прошлого. Если бы можно было вернуться назад во времени, сражаться в одной из великих битв твоих предков… видели бы вы их сияющие лица.

Липаны семь раз путали следы на каменистых участках, и прошло уже несколько недель, но если бы я верил в Создателя, непременно признал бы его руку: перед нападением липанов прошел дождь, а после все время было сухо, их следы застыли в земле, как следы доисторических зверей. Двенадцать всадников, следы неподкованных пони ведут прямо к воде.

Мы даже не притормозили на берегу. В Коахуила следы кончились, слишком сухая земля. Я не спешивался. Я читал письмена, начертанные на земле, как давно знакомую книгу: я был Тошавеем, я был Писоном, я был самими липанами, боялся оглянуться, знал, что меня убьют вопреки всему, но зато пони, которых я украл, спасут мое племя.

Остальные ничего не видели. Всадника по имени Смерть на бледном коне. Их вела одна лишь вера.

В сумерках мы стояли на холме над лагерем последнего на земле племени липанов. Они жили здесь пять сотен лет. Мы дождались, пока костры погаснут.

Типи взрывали динамитом, а выскакивающих индейцев расстреливали. Какой-то отчаянный храбрец, с одним лишь ножом в руке, запел смертную песнь. Слепой старик выстрелил из мушкета, его дочь бросилась вперед, выхватила уже разряженное ружье, наставила на нас, и ее мы тоже застрелили. Это были последние из народа – скво, калеки и старики; наши раскаленные винтовки стреляли сами по себе, приклады спереди обмотали тряпками, и все равно все пообжигали руки.

Когда с людьми было покончено, мы перебили всех собак и лошадей. Я забрал себе кисет вождя, сделанный из мочевого пузыря, – отлично выдублен и расшит бисером. Между кожаными пластинами его щита для прочности были заткнуты клочки бумаги, «Закат и падение Римской империи» Гиббона.

При свете солнца мы отыскали мальчонку лет девяти. Оставили его как свидетеля. В полдень добрались до реки и увидели, что мальчик преследует нас с луком в руках. Двадцать миль он не отставал от верховых. Двадцать миль он бежал за смертью.

Нынче такой ребенок стоил бы тысячи взрослых мужчин. Он так и стоял там, на берегу. Я знаю, он до сих пор меня разыскивает.