Русская Арктика 2050 (сборник) - Дивов Олег Игоревич - Страница 2

Это был хорошо вытоптанный круг диаметром метров тридцать. Видимо, сюда оттаскивали грузы, здесь формировали части колонны, выходившие на маршрут. Прогулка обещала быть легкой, беззаботной и увлекательной. Катастрофа представлялась участникам похода не более чем неожиданным развлечением. Прохор готов был спорить: гибель обезлюдевшего корабля от начала и до конца заснята на камеры десятков мобильных телефонов.

Вертолет коснулся полозьями льда. Винты, вращаемые остаточным крутящим моментом, лениво сбавляли обороты.

Прохор вручил видеокамеру подчиненному и выбрался из кабины.

Внутри шатра оказались легкие пластиковые столики и давным-давно остывший титан. Прохор приподнял крышку: на дне было немного льда. В буфете – запас растворимого кофе. А вот упаковка пластиковых стаканчиков. Прохор повертел в руках: надорванная. Хмыкнул, будто явилась какая-то мысль, и продолжил осмотр. На откидной полочке осталась прозрачная ваза для печенья – внутри одни крошки. Взял попробовать щепотку: сдобные. Прохор указывал поочередно на предметы, затем широко махнул рукой, предлагая оператору запечатлеть панораму. Двинулся к выходу, где размещался вместительный мусорный бак.

– Хорошо, что «туристы» так озабочены чистотой окружающей среды, – усмехнулся Прохор. – Сейчас узнаем, сколько их вышло в путь.

Он высыпал содержимое бака посереди шатра. Скомканные салфетки и мятые, с закостеневшими на морозе кофейными недопитками стаканчики. Прохор принялся поддевать их кончиком ножа и, отделяя от общей груды, складывать в кучки по десять штук. Одновременно он пытался представить, какой заголовок выбрал бы заграничный журналюга, подсмотри он за следственной работой. В лучшем случае: «Сегодня КГБ копается в твоем мусоре, а завтра – у тебя в голове!» Возможно, это и было смешно, но на лице у Прохора улыбка не появилась.

Действовать пришлось быстро, для более кропотливой работы в шатре не хватало как минимум тепловой пушки. Маленьких кучек оказалось двадцать. Кто-то из участников брифинга мог выпить несколько стаканчиков, кто-то не стал распаривать горло перед выходом на холод и не пил вовсе, так что Прохор решил, что число «двести» можно принять за достоверное.

Задерживаться было бессмысленно. Прохор приказал запускать двигатель и следовать обратным курсом. Несколько часов полета, и замаячил родной ледокол, выкрашенный в багровые тона, с темно-красной посадочной площадкой на юте. Рядом с «Ямалом» чернел на льду вездеход – крохотная, с наперсток матрешка на фоне своей исполинской товарки, в которую поместится целиком матрешечный детский сад. После приземления Прохор велел дежурному матросу передать шоферу и отставному губернатору, чтобы они были готовы через час. Пообедав в столовой двумя тарелками наваристого борща со сметаной, он спустился с палубы ледокола к импровизированной автобазе.

– Логичнее было взять чуть южнее, – рассуждал в пути Прохор, имея в лице Михаила Васильевича благодарного слушателя. – Дорога там лучше. Есть ровный лед – без проблем расчистить взлетно-посадочную полосу. «Туристы», наоборот, отправились на север, по самому ледоходу. Их выбор можно объяснить тем, что где-то в той стороне находится точка эвакуации. Я бы принял эту версию, работай связь. Но последние магнитные бури… Сдается мне, штурман «Агассиса», зная курс какого-то другого корабля, разработал «перехватывающий» пеший маршрут. Может быть, это второе судно экспедиции или вспомогательная посудина.

Через несколько часов поисковая команда обнаружила черное пепелище, посреди которого стояла закопченная металлическая конструкция высотой по колено. Поблизости было в изобилии раскидано обгоревших тряпиц и комков потекшего от жара пластика.

– Походный керогаз лопнул, – пояснил Прохор, вышагивая по периметру места происшествия. – Полагаю, зацепило четверых-пятерых – в такую палатку больше не влезет.

– Страшное дело, – пробормотал Михаил Васильевич.

Небольшой взрыв, сам по себе не убийственный, расплескал вокруг горящее топливо. Занялся полог, накрыл людей, поджигая одежду и облепляя оголенные участки кожи. Люди барахтались там, в огне, вдыхая ядовитый дым и запекаясь живьем. Должно быть, когда брезент прогорел, те кто еще мог подняться на ноги и сделать пару шагов, катались по снегу, чтобы сбить пламя. Кроме этих отпечатков «снежных ангелов», иных примет трагедии не наблюдалось. «Туристы» забрали погибших с собой.

А еще через какое-то время им попались и санки-лодочки с тремя плотно упакованными телами. Прохор надрезал целлофановые саваны в тех местах, где должны были быть лица. Он ожидал увидеть обгорелые гримасы, и предчувствие его не обмануло. Картина, чуть погодя открывшаяся их взорам, дала объяснение, почему мертвецов бросили.

Трупы… Сколько же здесь трупов… Дюжина скорчилась вокруг покрытой густым белым мехом туши, так похожей на сугроб. Это был медведь, в его голове была пробурена уродливая воронка. В сторонке, прислонившись к ледяной глыбе, сидел мертвый человек – видимо, пытался перетянуть разорванную ногу, да так и истек кровью. Чуть поодаль лежала женщина с отогнутой за спину головой, а за ней – мужчина с развороченным лицом. Рядом валялись два ружья, одно – разбитое, другое – целое. Едва их углядев, Прохор размашисто зашагал к находке. Михаил Васильевич, зажав варежкой рот, пробирался по чистым участкам льда, стараясь не наступать на красное. В своей дутой куртке бывший губернатор напоминал пухленького мальчугана, который переступает с одной кафельной плитки на другую согласно только ему известному правилу.

Прохор поднял искореженное ружье.

– Эге! Ствол забит кляпом. Наверняка второе ружье тоже негодное, иначе с чего оно здесь валяется? – Прохор осмотрел оружие, его подозрения подтвердились.

– А почему участники экспедиции об этом не знали? – поинтересовался Михаил Васильевич.

– Во время морского похода оружие хранится в арсенале и выдается только в случае необходимости, – объяснил Прохор. – У них не было возможности проверить ружья до того момента, как пришлось из них стрелять. Да и зачем, собственно говоря, проверять? В какую голову придет шомполить новенькие ружья? А зверя кто-то таки прикончил. Как там за границей гипотетических персон называют? «Джон Доу», кажется? Наш «Джон» проявил недюжинные выдержку и смекалку.

Прохор мог восстановить инцидент в общих чертах, но даже ему не хватило бы фантазии представить весь ужас, испытанный жертвами.

… Караван втягивается в узкий проход между торосами. Люди порядком устали: им приходится тянуть санки и волокуши, нести на плечах поклажу. Никто не замечает, как из-за гребня на мгновение показывается покрытая желтоватой шерстью голова, три черные точки на ней направлены на вереницу людей.

В середине ущелья возникла заминка: нужно было втаскивать санки на небольшой порожек. Люди столпились. Сколько добычи!.. Медведь, огромный самец весом в полтонны, перемахивает через гребень и скатывается на брюхе по склону, подбивает ноги полярникам, они валятся куча-мала на медведя. По лохматому боку проходит волна мощного выдоха, и люди скатываются. Это могло сойти за веселую игру, если бы медведь не извернулся, подминая людей под себя, как заправский борец. Лежа на оглушенных, раздавленных жертвах, он вытягивает лапы, своими кинжальными когтями рассекая ноги тем, кто не успел отскочить, – не спасают ни ботинки, ни многослойная одежда. Люди с подрезанными сухожилиями трепыхаются на льду, как тюлени. У всякого белого медведя в генах умение обращаться с тюленями. Перекусить позвонки, чтобы ластоногий не укатился в прорубь. Либо отогнуть голову и вырвать горло. Еще двое мертвы, медведь опускает лапу на спину третьего, словно пробуя на податливость. В этом движении столько скрытой силы, что человеческое тело сначала вдавливается в лед, как бы ужимается, сплющивается, а потом резиновым мячиком подскакивает за лапой.

Одним жертвы превосходят хищника: силой крика.

На призывы о помощи бежит стрелок, на ходу снимая с плеча ружье. На его пути встает женщина-зоолог, и ее можно понять: вся жизнь посвящена белым медведям, нет мужа, нет детей, зато под ее опекой в гамбургском зоопарке находится трехлетняя самка. В сокровенных мечтах – устройство вольера для одних лишь медведиц, где их жизнь будет поставлена на новый, единственно верный феминистический лад. Она повисает всем телом на ружье – так деревенская баба виснет на берданке осатаневшего мужа, когда тот хочет расквитаться с огородными ворами. Стрелок пихает сумасшедшую, та валится на спину и скользит по отполированной дорожке, голова повисает над порожком в опасной близости от зверя.