Адриан Моул: Дикие годы - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 38

Мысль о том, что костлявые пальцы Маффета касаются милой бледной кожи Бьянки, непереносима.

Я не могу ее перенести.

Я должен завершить «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» как можно быстрее, но этого я сделать не могу, пока Джейк не закончит своего «Спарга из Кронка». Он что, побыстрее не может?

Вокруг нас закрывается все больше заведений. Каждый день в витринах ресторанов и магазинов появляются новые и новые объявления. Каждый вечер я молюсь, чтобы «Дикари» сохранили свою финансовую состоятельность. Мне нужна моя работа. Я отдаю себе отчет, что меня эксплуатируют, но сейчас у меня по крайней мере есть причина вставать по утрам – в отличие от трех с половиной миллионов моих сограждан.

Бабушка завещала отцу три тысячи девяносто фунтов, поэтому дом у мамы не конфискуют. Это поистине радостная новость. Это означает, что мне больше не придется залезать в свои сбережения на счету Строительного кооператива. Я не смог бы спокойно смотреть, как маму вышвыривают на улицу. То есть мне кажется, что не смог бы.

Придя сегодня утром на работу, получил следующую записку (ее написали на обороте бумажной салфетки): «Забыл б. оставила 500». Никто не знает ни что это значит, ни кто это написал.

Получил еще одну брошюру из «Института Факсос». Почему они так усердно мне их шлют? Кто их на меня натравил? Не знаю я никаких особых холистов по жизни. Я даже не вегетарианец и безгранично верю в парацетамол.

Сегодня ходил в Национальную галерею, но это оживило болезненные воспоминания о Б., поэтому я вернулся в Сохо и заплатил два фунта за то, чтобы посмотреть, как толстая девка в прыщах снимает лифчик и трусы через замочную скважину. То есть я смотрел через замочную скважину. А не она снимала нижнее белье через замочную скважину.

Вопрос: существует ли вечерняя школа по синтаксису?

Сегодня у меня закончилась туалетная бумага, и я потянулся было к брошюре «Института Факсос», чтобы выйти из своего затруднительного положения, но что-то в лице Анджелы Хакер заставило меня остановиться. Казалось, оно говорило: «Приди ко мне, Адриан». Лицо у нее такое, что в письме домой не расскажешь... да и не только домой.

Я отложил брошюру и взял «Ивнинг стандард». Она обладает гораздо лучшей впитываемостью.

11.45 вечера. Не могу спать из-за гуляк, отмечающих День св. Патрика, поэтому от нечего делать заполнил бланк «Института Факсос» – заказал Грецию на две первые недели апреля.

От нечего делать выписал чек на «Институт Факсос» – просто опробовал новую ручку. Позволить себе этого я не могу: с работы никто не отпустит, да и денег нет.

10 часов вечера. Полный текст записки таков: «Забыл сказать, что бабушка оставила тебе пятьсот фунтов, люблю, папа». Луиджи, слегший с пищевым отравлением, сегодня вернулся в ресторан и поздравил меня с тем, «скока деньга у меня щас». Естественно, я лишь тупо посмотрел на него. На несколько минут воцарилось смятение, но затем наступило изумительное осознание истины, которое мы отметили бутылкой фраскати с настоящей пробкой.

Необычайно милостивый Дикар согласился предоставить мне двухнедельный отпуск (без содержания). Сегодня я отправил бланк в «Институт Факсос», а днем купил плавки на распродаже в закрывающемся магазине на Черинг-Кросс-роуд. Жду не дождусь того часа, когда смогу ощутить на своем теле тепло Эгейского моря.

Работал над «Гляди-ка!», имея в виду Анджелу Хакер.

Купил в киоске на Бервик-стрит рубашку с коротким рукавом и бермуды. Я ни разу не надевал шорты с тех пор, как стал взрослым.

Из праха восстает новый Адриан Моул.

В ресторане появился пьяный до безобразия Дикар и уволил Луиджи, Роберто и весь кухонный персонал – кроме меня. Мне он сказал:

– А ты, Адриан, можешь остаться. Ты такой же гребаный горемыка, как и я.

Он повысил меня в должности до метрдотеля – такой работы я не хочу и не справлюсь с ней.

Луиджи и Роберто сидели на кухне, курили и разговаривали по-итальянски. Казалось, увольнение их весьма мало волнует. Я тем временем в костюме Луиджи вынужден был лебезить перед клиентами, провожать их к столикам и делать вид, что меня интересуют их пристрастия. Дикар сидел возле стойки бара и орал подробности биографии каждого посетителя, который входил в зал. Когда появилась одна респектабельная на вид пара средних лет, он завопил:

– Ну черт меня дери, если это не мистер и миссис Веллингтон. У него на лысине паричок, а она выложила три штуки фунтов за эти свои дерзкие сиськи.

Вместо того чтобы развернуться и немедленно выйти вон или же заехать ему по пьяной харе, мистер и миссис Веллингтон разулыбались и позволили мне проводить их к столику номер шесть. Вероятно, гордятся своими искусственными аксессуарами. Как сказала бы моя недавно усопшая бабуля, «нет ничего страннее людей, особенно – лондонцев».