Адриан Моул: Дикие годы - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 33

Письмо от Берта Бакстера. Практически нечитабельное.

Сегодня вечером серьезно поссорился с Бьянкой. Она обвинила меня в том, что я:

а) никогда не хочу никуда ходить,

б) чересчур много читаю,

в) чересчур много пишу,

г) презрительно отношусь к британскому индустриальному наследию,

д) пержу в постели.

Наконец-то помирившись, сегодня вечером ходили в Национальный кинотеатр смотреть фильм о японской женщине, которая отрезает своему возлюбленному пенис.[59] Весь остаток фильма я просидел, плотно сжав ноги, а в паузах нервно поглядывал на Бьянку которая не отрывалась от экрана и улыбалась.

Волосы у меня отросли достаточно для того, чтобы собирать в хвостик. Журнал «Лицо» сообщает мне, что мужские хвостики выходят из моды. Но сейчас – мой последний шанс его примерить. Вот поэтому я его и заведу. Дикар свой хвостик носит уже пять лет.

Бьянка купила подержанную электрическую пишущую машинку и перепечатывает «Гляди-ка!». Она уже подарила мне семьдесят восемь красиво отпечатанных страниц. Поразительно, насколько роман улучшается, стоит только его напечатать. Нужно было последовать совету мистера Джона Тайдмана несколько лет назад.

За прошлый год количество гетеросексуальных случаев СПИДа в Соединенном Королевстве выросло на пятьдесят процентов. Я сообщил эту информацию Бьянке, когда мы сегодня вечером шли пешком в «Дикари». Она притихла.

Поздно вечером пришлось ждать под дверью туалета целую вечность, чтобы почистить зубы. В конце концов оттуда вылез Норман и извинился за несколько подпалин на раме зеркала. Его ведь уже предупреждали, чтобы не репетировал в туалете.

Вернувшись в комнату, я застал Бьянку за чтением брошюры, изданной фондом Теренса Хиггинса.

Я легкомысленно спросил:

– А кто такой Теренс Хиггинс, когда он возвращается из фонда домой?

Бьянка тихо ответила:

– Он уже умер. – Брошюра оказалась о СПИДе.

Потом она разрыдалась и призналась, что в 1990 году у нее был роман с человеком по имени Брайан Боксер, который в свою очередь признался ей, что в 1979 году у него был роман с бисексуалкой по имени Диана Трипп. Позвоню в Фонд Теренса Хиггинса утром и попрошу помощи.

February

Первые двадцать две главы романа «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» теперь – стопка из 197 страниц аккуратной машинописи. Я не могу удержаться, постоянно беру ее в руки и хожу с нею по комнате. Мне не по карману ее ксерокопировать, – по крайней мере, по десять пенсов за лист. Кто из моих знакомых в Лондоне имеет доступ к ксероксу?

Сегодня утром сходил в Дом радио. Пока я сражался с массивной металлической дверью, на меня накинулась стая охотников за автографами. Я полез в карман куртки за фломастером, но не успел вытащить его – они окружили Алана Фримэна, престарелого диск-жокея. Я протолкался сквозь них, под пристальными взорами суровых на вид охранников вступил в священный вестибюль Британской вещательной корпорации, подошел к конторке и встал в короткую очередь.

За четыре минуты я увидел полный ассортимент знаменитостей: Делия Смит, Роберт Робинсон, Иэн Хислоп, Боб Гелдоф, Энни Леннокс,[60] Рой Хэттерсли и т. д. и т. п. Из здания их провожала молодая особа по имени Кэролайн.

Когда подошла моя очередь, секретарша спросила:

– Я могу вам помочь?

И я ответил:

– Да. Не будете ли вы любезны проследить, чтобы этот пакет получил мистер Джон Тайдман? Это весьма срочно.

Она накорябала что-то на большом упаковочном конверте, содержавшем мое письмо и рукопись «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины», и швырнула его в проволочную корзину.

Я поблагодарил ее, повернулся к выходу и столкнулся с Виктором Мелдрю, который играет ворчливого балбеса в постановке «Одной ногой в могиле»! Я извинился, а он ответил: «Как это мило». В жизни он гораздо выше, чем выглядит по телевизору. Вернувшись домой, я сообщил Бьянке, что поболтал с Виктором Мелдрю. Мне кажется, это произвело на нее впечатление.

Сегодня утром мы проснулись очень рано, но любовью, как это бывает обычно, не занимались.

Мы приняли душ и в полном молчании оделись. Спустились вниз и выпили по капуччино с круассаном в «Кондитерской Бренды», послушали последние сплетни о развале британской киноиндустрии. Затем, в 10.45, расплатились по счету и направились в клинику на Нил-стрит. (По дороге выгребли из карманов один фунт сорок пенсов различным встретившимся попрошайкам.)

Нас приняла порознь весьма чуткая барышня по имени Джудит. Она подчеркнула, что, если даже наши анализы дадут положительный результат, это вовсе не будет означать, что у нас разовьется СПИД в полной форме. После беседы с Джудит мы зашли выпить в паб на Карнаби-стрит и обсудили варианты:

а) сдать анализы и узнать самое худшее;

б) не сдавать анализы и подозревать самое худшее.

Решили, что утро вечера мудренее.

Оба решили сдать анализы и дали клятву заботиться друг о друге, пока не умрем. Какими бы ни оказались результаты.

Мистер Бриттен, зеленщик, снабжающий «Дикарей» фруктами и овощами, сегодня зашел на кухню и сказал, что на следующей неделе уходит из бизнеса. Он сообщил, что Дикар задолжал ему семьсот фунтов по неоплаченным счетам. Я негодовал, однако мистер Бриттен пессимистически заметил, что Дикар – лишь один из множества его должников:

– Если б только банк дал мне еще пару неделек, я бы встал на ноги. Так ведь, сволочи, не дадут.

Я налил ему чашку чая и послушал, как он разглагольствует о процентных ставках и Нормане Ламонте. Мне кажется, ему немного полегчало к тому времени, как пришла пора ехать к следующему заказчику.

Позвонил маме рассказать о моем разговоре с Виктором Мелдрю и узнал, что она тоже встречается с консультантом. По выплате долгов. Я уже некоторое время задавался вопросом, как ей удается выплачивать по своей закладной. Теперь я знаю как. Никак. Она получила официальное уведомление от Строительного кооператива, в котором сообщалось, что дом, где я провел все свое детство, будет изъят за неплатеж 16 марта. Мама умоляла ничего не говорить остальным членам семьи. Надеется, что какое-нибудь чудо отведет катастрофу.