Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Лирика 30-х годов

Исаковский Михаил Васильевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Лирика 30-х годов - Исаковский Михаил Васильевич - Страница 32

Изменить размер шрифта:

На свадьбе

Три года парень к ней ходил,

Три года был влюблен,

Из-за нее гармонь купил,

Стал гармонистом он.

Он гармонистом славным был,

И то всего чудней,

Что он три года к ней ходил,

Женился ж я на ней.

Как долг велит, с округи всей

К торжественному дню

Созвал я всех своих друзей

И всю свою родню.

Все пьют за нас, за молодых,

Гулянью нет конца.

Две легковых, три грузовых

Машины у крыльца.

Но вот прервался шум и звон,

Мелькнула тень в окне,

Открылась дверь — и входит он.

С гармонью на ремне.

Гармонь поставил у окна,

За стол с гостями сел,

И налил я ему вина

И разом налил всем.

И, подняв чарку, он сказал,

Совсем смутив иных:

— Я поднимаю свой бокал

За наших молодых…

И снова все пошло смелей,

Но я за ним смотрю.

Он говорит: — Еще налей.

— Не стоит, — говорю, —

Спешить не надо. Будешь пьян

И весь испортишь бал.

А лучше взял бы свой баян

Да что-нибудь сыграл.

Он заиграл. И ноги вдруг

Заныли у гостей.

И все, чтоб шире сделать круг,

Посдвинулись тесней.

Забыто все, что есть в дому,

Что было на столе,

И обернулись все к нему,

Невеста в том числе.

Кидает пальцы сверху вниз

С небрежностью лихой.

Смотрите, дескать, гармонист

Я все же неплохой…

Пустует круг. Стоит народ.

Поют, зовут меха.

Стоит народ. Чего-то ждет,

Глядит на жениха.

Стоят, глядят мои друзья,

Невеста, теща, мать.

И вижу я, что мне нельзя

Не выйти, не сплясать.

В чем дело, — думаю. Иду, —

Не гордый человек.

Поправил пояс на ходу

И дробью взял разбег.

И завязался добрый спор,

Сразились наравне:

Он гармонист, а я танцор, —

И свадьба в стороне.

— Давай бодрей, бодрей, — кричу,

Стучу ногами в такт.

А сам как будто я шучу,

Как будто только так.

А сам, хотя навеселе,

Веду свой строгий счет,

Звенит посуда на столе,

Народ в ладони бьет.

Кругом народ. Кругом родня —

Стоят, не сводят глаз.

Кто за него, кто за меня,

А в общем — все за нас.

И все один — и те, и те —

Выносят приговор,

Что гармонист на высоте,

На уровне танцор.

И, утирая честный пот,

Я на кругу стою,

И он мне руку подает,

А я ему свою.

И нет претензий никаких

У нас ни у кого.

Невеста потчует двоих,

А любит одного.

Ивушка

Умер Ивушка-печник,

Крепкий был еще старик…

Вечно трубочкой дымил он,

Говорун и весельчак.

Пить и есть не так любил он,

Как любил курить табак.

И махоркою добротной

Угощал меня охотно.

— На-ко, — просит, — удружи,

Закури, не откажи.

Закури-ка моего,

Мой не хуже твоего.

При каждом угощенье

Мог любому подарить

Столько ласки и почтенья,

Что нельзя не закурить.

Умер Ива, балагур,

Знаменитый табакур.

Правда ль, нет — слова такие

Перед смертью говорил:

Мол, прощайте, дорогие,

Дескать, хватит, покурил…

Будто тем одним и славен,

Будто, прожив столько лет,

По себе печник оставил

Только трубку да кисет.

Нет, недаром прожил Ива,

И не все курил табак,

Только скромно, не хвастливо

Жил печник и помер так.

Золотые были руки,

Мастер честью дорожил.

Сколько есть печей в округе —

Это Ивушка сложил.

И с ухваткою привычной,

Затопив на пробу печь,

Он к хозяевам обычно

Обращал

Такую речь:

— Ну, топите, хлеб пеките,

Дружно, весело живите.

А за печку мой ответ:

Без ремонта двадцать лет.

На полях трудитесь честно,

За столом садитесь тесно.

А за печку мой ответ:

Без ремонта двадцать лет.

Жизнью полной, доброй славой

Славьтесь вы на всю державу.

А за печку мой ответ:

Без ремонта двадцать лет.

И на каждой печке новой,

Ровно выложив чело,

Выводил старик бедовый

Год и месяц, и число.

И никто не ждал, не думал…

Взял старик да вдруг и умер,

Умер Ива, балагур,

Знаменитый табакур.

Умер скромно, торопливо.

Так и кажется теперь,

Что, как был, остался Ива,

Только вышел он за дверь.

Люди Иву поминают,

Люди часто повторяют:

Закури-ка моего,

Мой не хуже твоего.

А морозными утрами

Над веселыми дворами

Дым за дымом тянет ввысь.

Снег блестит все злей и ярче,

Печки топятся пожарче,

И идет как надо жизнь.