Тайна седьмого уровня - Таругин Олег Витальевич - Страница 3

Естественно, они понимают, что я попытаюсь покинуть Москву, и в первую очередь постараются перекрыть вокзалы и аэропорты – на это им еще понадобится какое-то время. На постах автоинспекции на выездах из города тоже скорее всего меня будут ждать усиленные «людьми в штатском» бригады, но… я, как никто другой, знаю, как работают наши спецслужбы в авральной ситуации, особенно если речь идет о сотрудничестве нескольких силовых ведомств. Нет, ничего плохого я по этому поводу сказать не могу, просто, для того чтобы чудовищный «силовой» маховик набрал необходимые обороты, нужно опять же время.

И в этом смысле мне здорово повезло, что я отношусь не к той «конторе», которая столь неосмотрительно попыталась решить все проблемы при помощи трех незадачливых киллеров – постоянное соперничество государственных силовых структур между собой стало притчей во языцех еще с приснопамятных времен почившего Союза… Сор из избы выносить никто не любит; кроме того, «моя» спецслужба тоже захочет узнать, что ж я такого сотворил интересного? Боюсь, о-о-очень даже захочет!

Короче говоря, реально у меня есть на все про все примерно час времени, за который я должен успеть сделать кучу полезных вещей: например, угнать какую-нибудь не сильно приметную, но и не совсем убитую «тачку» и покинуть пределы столицы (в случае осложнения с ГАИ – большая надежда на мои крутые «корочки» майора военной разведки, авось ориентировочка на тот момент еще будет в пути), сменить средство передвижения, желательно обойтись без криминала, и добраться до какой-нибудь небольшой железнодорожной станции, через которую гарантированно проходят транзитные поезда в Украину (остановка их на этой станции желательна, но в принципе необязательна). Да, чуть не забыл: поезда эти ни в коем случае не должны отправляться или проходить через Москву! Как вам такой план-минимум? По-моему, вполне нормально. Другого-то все равно нет…

С машиной все решилось более-менее просто: два проходных двора, узкий, воняющий экскрементами проход между гаражами – и еще один двор. Чистенький, умеренно облагороженный и, что особо важно, заставленный припаркованными на ночь автомобилями. Осмотревшись – иди знай, может, кто-то из местных аборигенов страдает хронической бессонницей или привык удовлетворять естественные потребности своей собачки именно в это время! – я решительно двинулся к стоящей под раскидистой липой темно-синей «девяносто девятой». Этот подпункт моего гениального плана был продуман заранее – я наверняка знал, что хозяин этой «тачки» уезжает на работу не раньше половины девятого и не пользуется сигнализацией. Все, что мне предстоит сделать дальше, – уже чистая импровизация, обильно замешанная на везении и удаче.

Возиться с дверным замком я не стал – просто выбил локтем стекло со стороны водителя. Стряхнув с сиденья осколки, забрался внутрь и, потратив еще полминуты, завел мотор, устроив банальное короткое замыкание в замке зажигания. И медленно, словно аккуратный начинающий автолюбитель, выехал со двора. Еще несколько поистине драгоценных минут – и узкие в этой части города переулки вывели меня на пока еще пустынную улицу. Сдерживая желание «вдавить газ до пола», понесся сквозь начинающий просыпаться город, стараясь все же не доводить сонных и оттого злых гаишников до ступора и белого каления. Это мне почти удалось – остановили меня только на выезде из города, однако пронесло и на этот раз: сбросив скорость и высунув в окно руку со своими раскрытыми майорскими «корочками», я медленно проехал мимо поста. Честь мне, конечно, не отдали, но и останавливать не стали. Даже жезлом вслед махнули: «Счастливо, мол!»

Все еще не веря в свою удачу (нет, план-то у меня был хороший, и я в нем в общем-то не сомневался, но… сами понимаете…), я выехал за город и прибавил скорость. Теперь можно чуть-чуть расслабиться – удерживая руль одной рукой, я выудил из кармана сигареты и закурил. Порывшись в бардачке, с удивлением обнаружил початую плоскую бутылочку смирновской водки – похоже, хозяин «тачки» изредка позволял себе небольшую вольность за рулем. Ладно, позволим и мы, зубами открутив пробку, я сделал пару солидных глотков и выбросил бутылку в окно – хорошего, как говорится, понемножку.

Рассеянно следя за пустынной дорогой, я глубоко затянулся сигаретой и задумался. Что ж, предварительные итоги подвести можно: я жив, вырвался из готового превратиться в захлопнувшуюся западню города и пока веду со счетом три-один. И, кроме того, имею в запасе еше немного времени – конечно, меньше, чем мне бы хотелось, но спасибо и за это.

И если вторая часть плана пройдет не хуже первой, у меня, возможно, даже появится шанс выбраться из всего этого дерьма живым и – что для меня, пожалуй, не менее важно – узнать наконец, что происходит.

Взглянув на мелькнувший дорожный указатель, извещавший водителя о том, что он удалился от столицы на семь километров, я неожиданно – и впервые за последние сутки – улыбнулся…

ГЛАВА 2

Пожалуй, пора нам познакомиться поближе, – в конце концов, это просто невежливо с моей стороны: держать уважаемого читателя в неведении относительно своей скромной персоны, оказавшейся в центре таких в прямом смысле слова кровавых пертурбаций… Итак, то, что я майор военной разведки, вы уже поняли. Правда, я не отношусь к интеллектуальной элите этой более чем знаменитой – отчасти благодаря суворовскому «Аквариуму», отчасти нашумевшему телесериалу «Спецназ» – организации. Я тот, кого называют «псом войны» (и, поверьте, это отнюдь не обидное определение – подобное звание еще надо заслужить), командир особого диверсионного отряда спецназа ГРУ.

По крайней мере я был майором армейского спецназа до сегодняшней ночи, сейчас я – объявленный во всероссийский розыск и чрезвычайно опасный для окружающих преступник. Очень неприятное, скажу я вам, ощущение… Впрочем, ладно, не о том речь.

Меня зовут Юрий Кондратский, мне 32 года, у меня нет ни жены, ни детей (к счастью, как оказалось!), зато имеются три боевые награды и несколько, тоже боевых, ранений. Кстати, в армейской разведке я оказался не случайно, а в какой-то мере благодаря собственному деду. О котором я и хочу вам рассказать.

А дед мой в приснопамятные старшему поколению годы служил в той зловещей организации, что, хоть и сменила уже множество названий и аббревиатур, но навечно врезалась в их память четырьмя страшными буквами НКВД…

Вообще, отношение мое к деду менялось по жизни не раз. В детстве он был для меня кумиром, предметом обожания и детского восхищения. Особенно когда, пребывая в хорошем настроении и легком подпитии, он брал меня к себе в кабинет и, достав из небольшого, встроенного в стену сейфа привезенный с войны трофейный «Вальтер», обучал обращаться с оружием. До сих пор помню этот чарующий семилетнего пацана запах оружейного масла и слышу сочное клацанье хорошо смазанного затвора – ведь чего-чего, а оружия с тех пор через мои руки прошло ой как много!

Но, как сказано в одной очень мудрой книге, «не сотвори себе кумира». Грянули перестроечные годы, и бурный поток с непонятным названием «гласность» вынес на поверхность казалось бы навечно похороненную в архивах и сырой земле расстрельных полигонов правду… Уже тогда я понял, что рассказы «дедушки-фронтовика» о его военных приключениях, мягко говоря, не слишком соответствуют истине. Естественно, подростковый максимализм и стремление к ставшей вдруг доступной правде сыграли свою роль. Скандал был большой, с распитием валокордина мамой и водки папой и дедом, поношением тогдашнего генсека-ренегата и заявлениями о моей никчемности и поверхностности моих исторических знаний.

Потом все как-то улеглось, меня призвали в армию, где я оказался в разведроте. Спустя несколько лет я уже служил в спецназе Главного разведуправления тогда еще Советской армии, точнее, проходил подготовку как будущий диверсант.

Вы будете смеяться, но я до сих пор не знаю, что же все-таки повлияло на мое решение – то ли детские впечатления от общения с дедом, то ли подсознательное желание оказаться среди главных соперников и конкурентов «его» организации.