Карты великого мага - Тарасевич Ольга Ивановна - Страница 13

Потом улыбаюсь, узнаю одновременно голос и запах парфюма мужа.

Леня выглядит довольным:

– Все, я отстрелялся. Ну что, Рыжая, если ты меня бросишь – я имею все шансы найти утешение на необъятной груди Татьяны Викторовны Яковлевой.

– Ага, так я и разбежалась ей тебя отдавать!

– Да я и сам не стремлюсь… Знаешь, у следствия появилась зацепка. Они нашли свидетеля. Мужика, который на одной площадке с Бородой живет. У него овчарка, среди ночи ей в туалет приспичило, пришлось выводить. И Татьяна Викторовна, ввиду особой ко мне симпатии, рассказала о том, как удачно она работает над раскрытием убийства нашего приятеля.

Сейчас лопну от любопытства!

– Ну и кто же заходил в квартиру Бороды?

– Лица убийцы свидетель не разглядел. Половая принадлежность тоже под вопросом. Джинсы, байка с капюшоном, очки, полностью закрывающие физиономию. Это может быть и мужчина, и женщина. Что ясно – худощавый и шустрый. Открывал дверь ключами. Сосед Бороды еще подумал, что, может, у Бороды новая пассия появилась. И он ей ключи дал. А потом вспомнил, что у Ильи племянник есть. Решил, что мог и он в гости заглянуть.

– Что ж, лучше, чем ничего. Значит, некоторых учеников «Атлантиды» можно исключить из списка подозреваемых. Параметр «худощавый» там ко многим не подходит…

«Ты ретроградка, – смеется над моей любовью к облупленным павильонам на ВВЦ муж. – Сейчас столько мест в Москве отреставрировано, гуляешь там, как по Европе. Парк Горького реконструировали – загляденье! А ты, оказывается, консерватор, come back to USSR».

Леня не прав: советские времена я вспоминаю с содроганием. С моим прямолинейным, как столб, характером мне было очень сложно выбирать выражения и наступать на горло собственной песне. Я не из тех, кто ностальгирует по руководящей роли партии и дешевой колбасе.

Московский ВВЦ – это другое, это мое студенчество, юность.

Помню, мы с девчонками, студентки Ленинградского меда, приезжали сюда на каникулы. Разглядывали павильоны, ходили по аллеям. Шашлык «из Шарика» пробовать не боялись…

Москва изменилась до неузнаваемости. И в чем-то это хорошо (все-таки можно найти пару толково отреставрированных кварталов), а чаще всего бесит (бетон и стекло современных зданий выглядят как занозы среди старинных построек; а все эти дикие монументальные памятники – страх, страх!).

ВВЦ – странная территория, нетипичное пространство, временная дыра. Там мало что изменилось, и там много советских запахов…

Я сижу на скамейке, жду Иру Слободскую и любуюсь клумбой с пышной петунией.

Никогда не видела такого сорта. Очень яркие цветки – сочно-малиновые, желтые, сиреневые. Внутри цветка – эффектная черная сетка.

Растения высажены очень красиво. Наверное, их недавно поливали – листья и стебли сочные, зеленые, и это тоже подчеркивает невероятную красоту цветков.

На клумбу пробирается луч солнца. Она вся вспыхивает множеством алмазов-капелек воды, оказывается, скрывавшихся среди резных листьев.

Я наблюдаю за этим сиянием и чувствую себя совершенно счастливой.

Все-таки жить – это очень хорошо, жизнь – безумно красивая штука. И даже когда на душе темно и горько, красота все равно наполняет жизнь. Надо просто уметь это видеть…

– Простите, я немного опоздала!

Расплываюсь в улыбке.

На Ире опять майка с принтом.

Вчера она надевала футболку с толстым рыжим котом. А сейчас на ней – топик с романтично закатившей глаза овечкой.

При всей своей внутренней свободе и наплевательском отношении к стереотипам я бы лично майку с овцой все-таки не надела.

Похоже, журналистка намного смелее меня, и…

Отворачиваюсь от девушки, но – поздно.

Я смотрю на петунию – и вижу цветы, но где-то параллельно в сознании я вижу Ирину матку, облепленную какими-то новообразованиями со всех сторон. Матка деформирована, как-то странно сплющена. Конечно, я не гинеколог. Но тут явные проблемы.

– У тебя дети есть?

Ирина хмурится:

– А что, надо? Мне все уже уши прожужжали – когда, когда… Сил никаких нет! Достали все, родители, подружки! Но я ведь никому ничего не должна, верно?

– Верно.

Я не могу точно поставить Ире диагноз.

Но я знаю, что с ней.

С одной стороны, она явно не торопится стать матерью. С другой стороны, девочке хорошо за тридцать, и на женщину таких лет, не имеющую мужа и детей, поглядывают с подозрением.

Ирин организм решил вот так дико защитить свою хозяйку. Нарастил ей на матке каких-то опухолей (дай бог, чтобы доброкачественных), которые ближайшие годы она будет вынуждена лечить.

Тогда ее статус в глазах матери и отца, жаждущих понянчиться с внуками, изменится. Дескать, девочка и рада бы – да не судьба.

Ох, люди, люди… Как вы калечите друг друга, если бы вы знали!

Только бы она выжила, эта худенькая журналистка.

Кстати – да, она ведь худощавая… Как тот преступник, убивший Бороду…

– Давайте прогуляемся? – Ира махает рукой в сторону тенистой аллеи, куда на большой скорости влетает парень на роликах. – Я полдня за компом, хочется пройтись, подышать…

Ирина, как изящная, грациозная кошечка, прогибается назад, разминая затекшую спину.

Поднимаюсь со скамейки:

– С удовольствием!

Я начинаю осторожно спрашивать Иру про медитации, при этом соображая, как бы мне половчее вывести разговор на Бороду.

К счастью, Ира начинает рассказывать о нем сама:

– Вы знаете, эти медитации кажутся такими простыми. Но на самом деле отключить внутренний диалог очень сложно, постоянно отвлекаешься на свой внутренний голос, который то про рабочие моменты бубнит, то планы на будущее строит. Но вот у нас один мужчина, Илья (вы его не видели, он вчера пропустил занятие) – вот он эту медитацию классно делал! Фишка в том, что Тамара нам сказала увидеть пару фраз, которые она для нас приготовила. Мы сможем их увидеть или услышать якобы после того, когда полностью сосредоточимся. Это задание только Антипов выполнил. Ну, это и не удивительно. Он рассказывал, что у него дед колдуном был.

– Да ты что!..

– Да, он так говорил. И я ему верю. У него реально способности есть, и Тамара это понимала. Вчера Ильи не было. А вот на предпоследнем занятии он принес Тамаре какие-то вещи, которые еще от деда остались. Настоящие, колдовские…

Вещи – это интересно.

Колдовские, дедовские – еще интереснее.

Я собираюсь спросить у Иры, не успела ли она рассмотреть, что там были за вещи.

Но не успеваю.

Девчонка оглядывается по сторонам. А потом хватается обеими руками за мою шею и сильно сдавливает.

В глазах стремительно темнеет, легкие разрывает боль…

Глава 4

1903 год, Болескин – Стратпеффер

Он отложил магическую книгу и грустно вздохнул.

Невероятно!

Теперь, когда вроде бы имеются все условия для проведения операции «Абрамелин», у него нет главного – сил и стремления всем этим заниматься!

Алистер встал из-за стола и подошел к окну.

Вид отсюда открывается изумительный: просторный двор, засаженный аккуратно постриженными кустами гортензии, плавно перетекает ровными дорожками во фруктовый сад, за которым виднеется темная полоска леса. Озеро из этого окна усадьбы не просматривается, оно скрыто деревьями[13]. Но стоит только перейти в другую часть дома – и можно любоваться водной гладью, окруженной серыми скалами. До озера буквально десять минут ходьбы. Какие там ловятся лососи!

– Этот дом – ловушка, – пробормотал Алистер, наблюдая, как его недавно ощенившаяся охотничья собака, леди Этельдреда, забавляется со щенками. – А ведь казалось – он подойдет для Абрамелина идеально. Как долго я его искал!

Алистер с горечью усмехнулся, вспомнив свой листок с требованиями к дому.

Для работы надо было подыскать просторное здание, главный вход которого должен располагаться с северной стороны. Перед домом обязательно наличие террасы, посыпанной мелким песком. Сбоку от террасы – небольшое помещение, где будут собираться злые духи. Окна дома должны выходить на все стороны света, чтобы маг имел возможность наблюдать за злыми духами и не позволять им приближаться до появления ангела-хранителя.