Дневник ведьмы - Арсеньева Елена - Страница 35

– Они ведь безрогие. Или у всех спилены рога?

– Нет, они от рождения комолые. Порода такая – шароле, безрогая. Правда, могу сказать, что все шароле обычно белые; черные, как мои, пока еще редкость. Первые результаты племенной работы.

– Так, значит, вы еще и племенной работой занимаетесь? – восхищенно покачала головой Алёна. Она готова была сейчас болтать о чем угодно – о племенном скотоводстве или о высадке инопланетян на башне самбурского собора, только бы не думать о том, что с ней недавно произошло. – А я думала, у вас только шампиньонница.

– Еще он выращивает пшеницу. Поля от Самбура чуть не до Муляна доходят, – проговорил Манфред. Голос его звучал сухо. Наверное, мужчина до сих пор сердился, что Алёна приняла его за лесного разбойника.

Да нет, он ошибся. Она его не принимала за лесного разбойника. За полевого убийцу – так будет вернее.

– У вас тоже поля в окрестностях Муляна, – сказала она, повернувшись к «полевому разбойнику».

– А вы откуда знаете? – посмотрел он недоверчиво.

– Я вас как-то видела, вы управляли трактором. Я в тот день в Нуайер бегала. Помню, вы колесили по полю туда-сюда, и я еще подумала: ну надо же, еще раннее утро, а человек трудится как одержимый.

– Манфред у нас трудоголик, – пробормотал Доминик. – Впрочем, всякий, кто хочет преуспеть в своем деле, должен быть трудоголиком. Деревенские жители вообще встают рано.

– Удобрения нужно было срочно запахать, – пояснил Манфред.

Вот-вот, я так и поняла, что там были какие-то удобрения рассыпаны, – пробормотала Алёна с самым невинным видом.

Манфред покосился неприязненно:

– Что, запах не понравился? Городские дамы его не любят, это да, это верно. Хотя, наверное, не так уж вам было противно, если вы то и дело останавливались на обочине и начинали что-то писать.

– Ну и ну… – проворчал Доминик. – Что можно писать на дороге под дождем?

– Не знаю, – пожал плечами Манфред. – В самом деле, Элен, что вы писали тогда?

Алёна покраснела. Ага, так она и признается, что делала заметки для романа… «Да?! Неужели? Как интересно! – последуют изумленные восклицания. – Так вы писательница? И как ваша фамилия, Дмитриева? Нет, мы не знаем такой писательницы!» Она и в России подобного наслушалась выше крыши, чтоб еще и во Франции кайф ловить. Хотя, кстати, не стоит так уж сильно обижаться заранее. Французы вовсе не обязаны быть в курсе всего того многочисленного литературного бреда, который заполонил Россию. Вот ведь, как вчера выяснилось, Алёна Дмитриева понятия не имеет о популярном французском писателе Патрике Жераре, однако оному Патрику от этого ни жарко ни холодно.

Патрик Жерар… Мысль ее от «второго Уэльбека» немедленно скользнула к тому самому Патрику Жерару, который умер – или все же погиб? – двадцать с лишним лет назад где-то в здешних местах, и Алёна вспомнила, что с ней произошло.

Боже мой… Вот попрыгунья-стрекоза! О чем она только думает? Стоит на обочине дороги, развлекается светской болтовней с двумя любезными французами, а между тем не далее как полчаса назад на нее было совершено покушение на свежевспаханном поле, принадлежащем, очень может статься, кому-то из двоих ее собеседников.

А если они тут ни при чем? А вдруг тот человек в красной каске до сих пор лежит на земле неподвижно… лежит мертвый? Ведь тогда Алёна уже утратила право называться жертвой и теперь должна именоваться убийцей, потому что перешла пределы необходимой обороны…

– А скажите, господа, – начала она негромко, с трудом унимая вернувшуюся дрожь, – поля вон там, за лесом, в низине, кому принадлежат?

– Жаку Клавелю, – ответил Доминик. – Он тоже из Самбура, как и я.

– Где он сейчас? – быстро спросила Алёна.

– Думаю, что в Париже, – усмехнулся Доминик. – Его дочь выходит замуж за парижанина, и у них как раз сегодня бракосочетание.

Бракосочетание, ишь ты… И когда Жак Клавель вернется в Мулян, он узнает, что на принадлежащих ему полях был убит человек…

Ее заколотило с новой силой.

– Господа, вы ничего не видели на том поле, когда ехали сюда? – с трудом нашла силы выговорить Алёна.

– А что там такого могло быть? – удивился Манфред.

– Что мы должны были видеть? – подхватил Доминик.

– Я… я не уверена, но там мог быть труп, – пробормотала Алёна. – Понимаете, меня пытались убить на том поле.

Мужчины переглянулись.

– То есть мы должны были увидеть на том поле ваш труп? – хладнокровно поинтересовался Манфред, и Алёна немедленно возненавидела его за подобное спокойствие.

– Вообще-то меня ничуть не огорчает, что мы его не увидели, – хихикнул Доминик. И Алёна немедленно возненавидела его за неуместное веселье.

Самое лучшее было повернуться и немедленно уйти от этих людей, которые над ней откровенно издевались и один из которых, очень может быть, пытался ее убить. Но тогда она точно бы потеряла малейший шанс хоть что-то выяснить. Кое-как, сбиваясь, перескакивая с пятого на десятое, Алёна поведала историю о человеке в красной каске, который на мопеде пытался сбить ее на дороге, а потом загнал на распаханное каменистое поле, и там… и там она, кажется, убила его.

– Ага, – пробормотал Манфред, снова принимаясь озирать Алёну с головы до ног. – Теперь понятно, почему вы в такой панике от меня шарахались. Вы решили, что это я – ваш труп?

– Вы – мой труп?! Честное слово, этого у меня и в мыслях не было, – заверила Алёна и ни на миг не погрешила против истины.

Да я не в том смысле! – огрызнулся Манфред, который оказался не чужд неких лингвистических тонкостей. – Вы приняли меня за человека, который напал на вас и которого вы ударили по голове, решили, что он потом очнулся и бросился вас догонять. Но ведь я был не на мопеде! И каски на мне нет!

– Мопед и каску ты хладнокровно спрятал где-то в лесу, – хихикнул Доминик. – Там же, где стоял твой «Лендровер». Смотри, колеса у него грязные, а на шоссе вполне чисто, по-моему.

Сказать, что на французских шоссе чисто, значит ничего не сказать, а между тем на колесах «Лендровера» и впрямь виднелись ошметки травы, земли, грязи, причем не засохшей, а вполне свежей.

– Да, я съезжал на просеку. Однако к нападению на Элен все же отношения не имею, – оскорбленно заявил Манфред. – Кстати, колеса твоего джипа тоже чистыми не назовешь.

Алёна посмотрела на колеса второй машины. Судя по их виду, джип вполне мог стоять в укромном месте, поджидая своего хозяина-злодея.

– Да… – растерянно промямлил Доминик, проследив направление Алёниного взгляда. – Да… я понимаю…

– Короче, по мнению Элен, кто-то из нас – человек в красной каске, – с победительным видом заявил Манфред. – Или ты, или я.

Или никто, – спокойно возразил Доминик. – Ни ты, ни я. А он и в самом деле до сих пор лежит на вспаханном поле Жака Клавеля. Поехали посмотрим! С кем поедете, Элен? Со мной или с Манфредом?

Если бы разговор происходил в другой ситуации, Алёна совершенно точно бы знала, с кем ехать, но сейчас… Нет, жизнь дороже. Кроме того, выбрать одного из них все равно что бросить в лицо другому обвинение: я тебя подозреваю, ты вполне можешь быть убийцей. Неудобно как-то, честное слово…

– Извините, господа, – пробормотала Алёна. – Давайте поступим так: я побегу сама, а вы поедете. Чтоб никому обидно не было.

– Разумно, – кивнул Доминик с явным одобрением.

Манфред же посмотрел на Алёну с презрением, но спорить не стал. Высокомерно кивнул, сел в кабину, включил мотор…

– Погоди! – окликнул Доминик. – Предлагаю соблюсти чистоту эксперимента. Чтобы Элен не думала, будто мы, едва прибыв на поле, немедленно начнем заметать следы преступления, вступив между собой в преступный сговор, давай поедем вслед за ней, держа ее в поле зрения.

– Ты хотел сказать, потащимся? – проворчал Манфред, но спорить не стал.

Вскоре странная процессия – бегущая Алёна и два автомобиля позади – спустилась в низину и остановилась на обочине.

Алёна огляделась. Точно! Все случилось вон там… Но поле пусто! Нет ни мопеда, ни трупа!