Чекистские будни - Федичкин Дмитрий Георгиевич - Страница 6

Чуть ли не на другой день капитан предложил мне техническую должность в коммерческой службе этой железной дороги.

— Вам это обойдется недорого. Как дворянин с дворянина — пятьсот долларов.

В то время это были большие деньги. За эту сумму он готов был даже подтвердить мое дворянское происхождение, о котором, кстати, я ему ничего не говорил. Видимо, мой «благодетель» исходил из принципа — побольше запросишь, побольше возьмешь.

Я стал торговаться и дал ему понять, что за пятьсот долларов можно получить более высокую должность.

Капитан пошел на уступки и «как дворянин с дворянина» согласился взять с меня ровно половину. Двести пятьдесят долларов — сумма тоже немалая.

На технической работе я пробыл недолго. Вскоре меня «повысили», назначив ревизором коммерческой службы

Западного участка пути КВЖД — от Харбина до станции Маньчжурия. В этом мне помогли мои друзья.

Тут меня подстерегали некоторые трудности. Ревизор — это, конечно, очень хорошо. Можно разъезжать, многое видеть, со многими людьми поддерживать деловые отношения. Коммерческая служба — тоже не так уж плохо. Но беда в том, что у меня было только смутное представление о моих обязанностях. Правда, я рос около железной дороги, подростком имел друзей, родители которых были железнодорожниками. Иногда мы лазили, играя, по старым, вышедшим из строя вагонам и паровозам, стоявшим в тупиках на станции. Катались на поездах, ловко цепляясь на ходу за поручни. Но всего этого маловато, чтобы считать себя специалистом по железнодорожному делу.

Пошел в библиотеку при управлении КВЖД. Разговорившись с одним из посетителей, я узнал, что он был когда-то, еще в царские времена, коммерческим ревизором на этой дороге. В период недавнего конфликта, когда китайским милитаристам удалось на короткий срок захватить КВЖД, его уволили и посадили в концлагерь.

Он охотно, тем более что я ему предложил некоторую плату, ввел меня в курс моей новой профессии.

Мой старый знакомый — город Цицикар. Побывал я здесь лет пять назад, будучи руководителем «геологической группы», безнадежно искавшей золото на перевале Хингана. Но тогда я провел в городе дня два-три, не больше, — мы торопились в обратный путь. Теперь предстояло устраиваться тут надолго — в Цицикаре находилась резиденция Западного участка КВЖД. И приехал я сюда не один. Со мной была моя жена, которую я, как только позволила обстановка, вызвал из Владивостока, где она до этого жила, в Харбин.

Мало изменился этот захудалый провинциальный городишко, именуемый столицей Цицикарского генерал-губернаторства. Те же глинобитные фанзы на окраинах, несколько десятков домов европейского типа в центре. По редким в городе булыжным мостовым мелкой рысцой несутся рикши со вспотевшими лицами, в посеревших от пыли, бывших когда-то белыми кофтах.

Городские власти и местное железнодорожное начальство отнеслись ко мне благосклонно. Ревизору коммерческой службы и его жене отвели казенную квартиру из четырех комнат с хорошо обставленной гостиной для приемов. Мне полагались также средства на представительские расходы и «казенная» прислуга. Ею оказалась разбитная тетка Аграфена, которую гражданская война занесла из Сибири на Дальний Восток.

По штату был положен и личный секретарь. Звали его Анатолием. Это был славный малый. Увидел я его на станции, где он работал переписчиком вагонов. Мне приглянулся этот коренастый паренек с свисающей на глаза челкой, я и навел о нем справки.

Анкета подходящая: сын русского железнодорожника — инженера, отдавшего КВЖД почти всю свою жизнь. Здесь он окончил гимназию, хорошо знал китайский язык. Его однокашники теперь служили в разных китайских и японских учреждениях и фирмах. Один из его друзей — Олег — был переводчиком в политической полиции. Это тоже представляло интерес.

Надо сказать, что русская молодежь — дети служащих КВЖД — в большинстве своем была настроена очень дружелюбно к СССР. Их отцы жили интересами дороги, построенной в начале века на народные деньги. Во время конфликта на КВЖД китайские власти показали свое истинное лицо. Они арестовывали русских железнодорожников, бросали в тюрьмы, концлагеря, причем многие там погибли. Только успешные действия Красной Армии положили конец произволу и беззаконию.

Анатолий со временем стал надежным помощником во всех моих нелегких делах. Он привлек к нашей работе Олега, и тот регулярно информировал нас о планах и деятельности полиции, которая вела усиленную слежку за служащими КВЖД, в том числе и за мной.

Со своим другом-переводчиком Анатолий добывал немало важных сведений об антисоветских происках японцев, китайцев, белогвардейцев. И в частности, о японской специальной школе, готовившей в Харбине кадры шпионов и диверсантов для переброски их на территорию нашего Дальнего Востока…

Среди прочих белогвардейских организаций выделялся созданный японцами в Маньчжурии Российский фашистский союз — РФС. Штаб этого союза находился в Харбине. В крупных центрах Маньчжурии были филиалы РФС. Цицикарским отделением руководил бывший совладелец металлургического завода в Благовещенске, офицер белой армии Николай Чепурин. Мне очень важно было поближе сойтись с этим ярым врагом нашего государства, чтобы проникнуть в тайные замыслы русских фашистов. Но как это сделать?

И надо же случиться такому! Нет, мне иногда действительно здорово везло.

Однажды в коммерческую службу КВЖД обратился молодой, сравнительно хорошо одетый господин с просьбой предоставить восемь товарных вагонов для перевозки грузов одного крупного торговца. Этот господин и оказался «вождем» цицикарских русских фашистов. Как потом выяснилось, японская разведка не очень-то щедро платила своим подручным, и те, как говорится, занимались отхожим промыслом. Мой новый клиент, например, подрабатывал на жизнь, выполняя различные поручения местных купцов и промышленников.

И вот он сидит передо мной…

О вагонах мы договорились скоро. Ну, а дальше?.. Как переключиться на интересующую меня тему? И тут я вспомнил, что знаю старшего брата Николая Чепурина — Василия Гавриловича, тоже белого офицера, бежавшего за кордон после окончания гражданской войны на Дальнем Востоке. В отличие от своего младшего брата, Василий Чепурин не мечтал о лаврах фюрера. Он занялся более скромным делом: поселившись в Сахаляне, организовал там автомастерскую и гараж автомашин, ремонтировал всякого рода автомобили — грузовики и легковушки, сдавал в аренду автобусы. Познакомился я с ним в то время, когда мы нанимали у него автобус для «золотой экспедиции» на Малый Хинган.

— Вы знаете моего старшего брата? — встрепенулся мой собеседник. — Расскажите, как он там живет, ведь мы давно не виделись.

Лед тронулся…

Николай Чепурин часто обращался ко мне за вагонами, и я ему охотно помогал. Настороженность, сковывавшая его в первые дни знакомства, постепенно рассеялась, и мы стали почти «друзьями». Не вдаваясь в подробности, скажу только, что информация, которую мне удавалось от него получить, играла немалую роль в том, чтобы дальше нашей границы вражеская агентура, пробиравшаяся в советское Приморье, не проникала.

…«А при чем тут, собственно, Хлестаков? — спросите вы. — Ведь эта подглавка названа «Хлестаков» поневоле»?

Хлестаков, конечно, некоторая натяжка. Гоголевский герой из меня не очень бы получился. Но нечто отдаленно напоминающее случившееся с ним — произошло и со мной.

В числе ответственных работников КВЖД я был приглашен как-то на банкет к новому генерал-губернатору Цицикарской провинции генералу Ху Венцзо. Мы сидели почти напротив, обменивались тостами и исподволь приглядывались друг к другу. Чем это я его так заинтересовал?

И вдруг…

Кровь мгновенно хлынула к голове, часто забилось сердце. Ну и влип! Да ведь генерал-губернатор — тот самый пленный китайский полковник, с которым я имел дело в Хабаровске во время конфликта на КВЖД. И он, судя по его многозначительной улыбке, признал во мне своего давнего знакомого.

Первое, что пришло на ум: надо делать вид, что я его не узнал, и досидеть за столом до конца. Продолжаю вежливо улыбаться и играть роль признательного гостя.