Спящий город - Таругин Олег Витальевич - Страница 55

— Если господин генерал… гм… не против, то на моем танке… гм… стоит такая нестандартная двенадцатилитровая канистра, а в ней… гм… медицинский спирт… — и, словно боясь, что его предложение вызовет гнев "господина генерала", совсем уж смущенно пояснил: — Это для технических нужд — оптику протирать…

— Спиртом?! — ахнул Мелов. Смысл сказанного Зельцем дошел до него, и снайпер неожиданно резво для раненого исчез в дверях.

— Чего это он? — удивился Московенко. — Боевая контузия? Так вроде от… э… выходного отверстия до головы далековато?

Но генерал, уже догадавшийся, в чем дело, лишь махнул рукой:

— Оставь, Саша. Он из той канистры зажигательный фугас сделал и чуть было не использовал. Короче, потом расскажу…

Окунь, естественно, тоже не мог удержаться от комментария. Тем более теперь, когда можно было расслабиться после успешно выполненной настоящей мужской работы:

— Выставляют, мужики!!! Капитан Зельц шнапс выставляет!!! Ур-р-ря!!!

Однако на сей раз Зельц лишь вполне искренне и где-то даже с пониманием улыбнулся в ответ — шутки старлея не то чтобы стали ему нравиться, но уже и не вызывали былого непонимания: привык…

Вернувшийся Монгол с чрезвычайно довольным видом громыхнул об стол донцем алюминиевой канистры, отозвавшейся обнадеживающим бульканьем. В другой руке он держал обмотанную обрывками черной изоленты гранату:

— Вот… Чуть же не погибло все… Ну, фрицы дают: "солярка, солярка"… Если б вы еще чуть-чуть опоздали… — Он горестно махнул рукой и на всякий случай уточнил, умильно глядя на генерала: — Ну так как, Юр Сергеич, можно?

Музыкальный только хмыкнул в ответ: "разливай, чего уж там" и с искренним сочувствием осведомился у капитана:

— Выдержите, Ольгерт? Вы-то не русский? А что русскому хорошо, то немцу, как известно…

Но Зельц лишь усмехнулся и неожиданно серьезно ответил:

— А какая разница? Русские, немцы… Мы все живем на одной планете, — и с гордостью добавил: — Я — человек Земли!

19

Утром следующего дня, такого же солнечного, как, собственно, и все остальные дни в Спящем Городе, люди вновь собрались на площади. Настала пора возвращаться в реальный мир, который так и не узнал (а возможно, никогда и не узнает) о грозившей ему опасности, на пути которой встала горстка этих отчаянных людей… Первой заговорила конечно же сама Хранительница:

— Ну вот и все… Пора прощаться. Я хотела бы поблагодарить вас всех — ведь вы выполнили то, что надлежало сделать мне, — Обира покраснела, — а я, признаться, оказалась явно не на высоте… Ну да ладно… У меня все готово, осталось только определиться с координатами конечных точек — и в путь. Ну, с вами все ясно, — Хранительница улыбнулась спецназовцам, — домой, в Москву. А что касается вас, Зельц, и ваших бойцов, то…

— То я хотел бы поговорить с вами, Ольгерт, — перебил генерал. — Наедине. Идемте, капитан.

Зельц кивнул и, стараясь не делать резких движений (быть русским — точнее, пить как русский, — оказалось не так-то просто), двинулся следом. Обира и Московенко также присоединились к ним. Отойдя в сторонку, они остановились в тени ("Присядьте, капитан, не стесняйтесь, бывает"), и генерал спросил:

— Ольгерт, для начала давайте решим, что будем делать с вашими солдатами. Можно, конечно, вернуть их в расположение вашего корпуса…

— Дивизии… — механически поправил Зельц.

— Да, дивизии, но, как вы понимаете, в этом случае, кроме повышенного интереса со стороны особого отдела и штрафного батальона где-нибудь на Восточном фронте, их ничего не ждет. А это — поверьте мне — верная смерть. Поэтому мое предложение таково: Обира телепортирует их в Германию, куда-нибудь в конец сорок пятого — начало сорок шестого года и в Западный сектор, разумеется, — смущенно добавил Юрий Сергеевич. — Из тех, кто был с вами на станции, в живых не осталось никого, остальные знают немного— так что, думаю, особых проблем не будет. Да, впрочем, начни они болтать, все равно им никто не поверит, а Город им без Ключа не найти, верно, Обирочка? — Хранительница кивнула. — Вот так, капитан. Конечно, все это будет для них тяжелым шоком— но по крайней мере так мы спасем их жизни. Ваше мнение?

Зельц долго не раздумывал — что будет с его солдатами, появись они сейчас в дивизионном лагере и не сумей внятно объяснить, что произошло с экспедицией, он себе очень хорошо представлял. Штрафбат был бы в этом случае, пожалуй, еще не самым плохим вариантом…

— Я согласен, господин генерал. Пусть будет по-вашему.

— Отлично! — Юрий Сергеевич помолчал. — Вы настоящий офицер, так что в вашем решении я не сомневался. Теперь второе… Вы, Зельц… У вас есть какие-то мысли на сей счет?

Капитан помедлил с ответом, тоскливо глядя куда-то вдаль и теребя и так уже наполовину оторванную пуговицу френча (вчера он потратил битый час, пытаясь привести свою форму в более-менее человеческий вид):

— Я думал об этом… Воевать, после всего того, что узнал, я уже не смогу ни с кем… Германию сильно бомбили с первых дней войны — так что я даже не знаю, живы ли мои жена и ребенок… Дезертировать и прятаться — не для меня… Пожалуй, самым лучшим выходом было бы застрелиться прямо сейчас…

Генерал возмущенно хрюкнул: "Сдурел, капитан?! Застрелится он!" и тут же, взяв себя в руки, продолжил уже нормальным тоном:

— Во-первых, не мелите чушь— противно слушать, а во-вторых… Во-вторых, мы с уважаемой Обирой и майором все утро обсуждали вашу проблему и искали выход. И знаете что, Зельц?

— Что? — апатично пробормотал тот.

— С вас здоровенная бутылка, Ольгерт, вот что!

— ???

Весьма довольный собой, Юрий Сергеевич торжественным голосом пояснил:

— Запомни, капитан, — спецназ своих не бросает! И скажи спасибо Обире — хрен бы мы без нее что ни будь придумали! Ясно? А то заладил: "застрелится он", — по-стариковски ворчливо докончил Юрий Сергеевич: — Ваш выход, Обирочка…

Хранительница с улыбкой взяла Зельца за руку:

— Юрий Сергеевич прав — мы нашли выход. Возможно, поначалу он покажется вам фантастичным, но поверьте, Ольгерт, ничего другого я сделать для вас не могу. Но сначала скажите — когда вас призвали в — как это называется? — действующую армию?

— В августе тридцать восьмого… — ответил ничего пока не понимающий Зельц.

— А точнее?

Капитан наморщил лоб, припоминая:

— Двадцатого числа. В восемь за мной прислали машину, в половине девятого я уже был в расположении части… Но зачем вам?

— Потерпите еще чуть-чуть. — Обира ободряюще сжала его ладонь. — Еще пару вопросов: вы с тех пор не были дома? Жена с ребенком не провожали вас?

— Нет, — Наконец улыбнулся Зельц и пояснил: — Малышка родилась только через пять месяцев. Я ее еще ни разу не видел… Только фото…

— Последний вопрос, Ольгерт: вы сможете уехать за границу?

— В какую-нибудь нейтральную страну — Австрию, Швейцарию? — добавил генерал.

— Ну, наверное… Но к чему все это?! — окончательно не выдержал тот. — Что это может изменить?

— К тому, чтобы спасти вам жизнь, Зельц! Вам и вашей семье, — снова подал голос Юрий Сергеевич — Обира предложила отправить вас в тридцать восьмой год…

— Да, — подтвердила Хранительница, — в двадцатое августа тысяча девятьсот тридцать восьмого года, часиков в девять утра. Вы сможете в этот же день незамеченным покинуть город вместе с женой?

— Наверное… — ошарашено пробормотал капитан, уже начавший понимать, к чему они клонят, — думаю, смогу…

— Заберете жену, самые необходимые вещи, документы и отправитесь в Швейцарию — война еще не началась, так что с пересечением границ проблем, думаю, не будет. Там переждете, пока все не закончится. А годика через два после окончания войны спокойно вернетесь в Германию…

— В Западную Германию, — снова встрял в разговор Музыкальный. — Не перепутайте. Впрочем, ближе к делу сами поймете, о чем я… Не думаю, что вам стоит возвращаться в Мюнхен, хотя, с другой стороны, искать вас все равно никто не будет. Не забывайте: до тысяча девятьсот сорок второго года вы доблестно служите в своей родной танковой дивизии, а после… После вы — как и ваши солдаты, кстати, — будете числиться пропавшим без вести во время боевых действий в пустыне. Так что о дезертирстве давайте не будем, хорошо?