Крестовый перевал - Зверев Сергей Иванович - Страница 33

— Ну, как? — скребет торговец узловатыми пальцами затылок.

Он прав. Сначала нужно рассчитаться.

Довольно улыбаясь, мужик сует честно заработанные деньги в карман и протягивает на прощание узловатую натруженную ладонь:

— Ну, ты это… поимей на вид: ежли что надо починить из старой техники — приходи. Завсегда буду рад помочь…

«Э-эх, — протяжно вздыхаю, пробираясь к выходу, — вот он наш простецкий российский люд. Незлобивый, работящий, неизбалованный. И на кой черт ему нужно это государство? Оно его пинает, обворовывает и рот затыкает… А он честнее и чище этой гребаной власти в тысячу раз».

Вырвавшись на относительную свободу, снова погружаюсь в длинный перечень друзей и подружек непутевого Юрки. Фамилии, имена, клички…

О, Базылев! Встречаю знакомую комбинацию букв. Что-то младший Ткач мне про него лепил. Обнадеживает. Если не найду Ирэн — наберу Базылева.

Увы, но заветное имечко юной девицы так и не нашлось в длинном списке. Немудрено — телефон старый, а с Ирэн он знаком недавно. Ладно, звоню Базылеву…

Сотовый не отвечает. А домашний тут же отзывается нервным женским голосом:

— Да, слушаю!

— Здравствуйте, это беспокоит родственник Юрия Ткача.

На другом конце отчетливо слышен усталый вздох.

— Ну и что вы хотите?

— Дело в том, что Юрий несколько дней не появляется дома, Дарья Семеновна — его тетка, волнуется…

— Я тоже волнуюсь! — резко отвечает женский голос. — Моего мужа тоже нет несколько дней!..

Стараюсь говорить мягко и убедительно:

— Простите, у вас случайно нет номера телефона Ирины — подруги Юрия? Мне кажется, с ее помощью мы могли бы выяснить, где они находятся.

— Сейчас, подождите…

Трубка пугает долгим молчанием.

И вдруг оглушает:

— Записывайте.

— Ага, диктуйте…

Есть! Запомнив номер и поблагодарив жену Базылева, я так обрадовался, словно не Серафима, а Ирэн была моим идеалом красоты, ума и обаяния.

Пока не забыл, тороплюсь набрать заветный номер…

— Да, — слышится тихий голос после трех длинных гудков.

— Ира?

— Я слушаю.

— Привет. Это Павел. Павел Белозеров. Мы встречались у…

— Я помню, — перебивает она.

Ого! А балбес Ткач называет ее блондинкой!

— Ир, ты не в курсе, куда подевался Юрка? Уехал и дня четыре ни слуху ни духу. Дарья Семеновна беспокоится…

— А ты разве телек не смотришь? — спрашивает абонент странным тоном. В голосе и печаль, и упрек одновременно.

— М-м… последнее время не смотрю. А что случилось-то?

После долгой паузы из телефона доносится шепот:

— Они погибли.

Останавливаюсь посреди улицы.

— Кто погиб?

Молчит.

— Как это случилось? Когда? — кричу я в телефон.

Вместо ответа слышатся всхлипы. Приходится тоже взять паузу, а затем вкрадчивым баритоном попросить:

— Ирочка, пожалуйста, успокойся. Мы можем встретиться?

— Да. Ближе к вечеру.

…Ирэн, как всегда, немножко глуповата, подобно рекламе кефирной «Активии». Немножко манерна и капризна.

За полчаса непродолжительной встречи я выясняю некоторые подробности происшествия в Москве. Собственно, подробностей набралось немного — только то, что девушка узнала из двух выпусков новостей.

А узнала она следующее: почти в центре Москвы, около знаменитого Театра на Таганке, перевернулся и сгорел «Форд» их общего с Юркой приятеля, Толика — бывшего игрока саратовского футбольного клуба «Сокол». Вместе с ним погибли еще два парня: Мухин и Гобой — их она знала хуже. «Нива», на которой ехал сам Юрка со своим лучшим другом Базылевым, найдена разбитой в трехстах метрах от сгоревшего «Форда» — в глубине квартала, в заброшенном театральном дворике. Тела Базылева и Ткача обнаружены неподалеку от служебного входа в театр.

Пожалев, что редко смотрю новости, утешаю хнычущую Ирэн бутылочкой холодного пива. На всякий случай переспрашиваю:

— Ты ничего не перепутала?

— Нет, — поправляет она челку дрожащими пальчиками, — я узнала обе машины. И Базылева показали крупным планом. Он как живой. Только лужица крови под головой…

— А почему же здесь, в Саратове, милиция — ни сном ни духом?

— Не знаю. Наверное, московские менты еще не установили личности…

— Чудно. Нет ничего проще, чем пробить по регистрационным номерам хозяев автомобилей.

Помолчав, она вновь поправляет непослушные волосы. И, стрельнув в меня голубыми глазищами, робко интересуется:

— Ты никому не скажешь?

Хороший вопрос. Чисто женский. Потирая небритый подбородок, пожимаю плечами:

— Постараюсь.

— Я не уверена… Они меня не посвящали в свои дела, но… Короче, парни что-то затевали — готовили какую-то операцию, как любил выражаться Юрка.

— Почему ты так решила?

— Я заметила в багажнике машины Базылева несколько новеньких регистрационных номеров синего цвета.

— Новые номера? Синего цвета? Зачем они им?…

— Этого я тоже не знаю.

— Когда ты их заметила?

— Неделю назад. Мы втроем ездили купаться на пляж Усть-Курдюма. Я доставала из багажника пакет с пивом и… случайно увидела.

Прощаюсь с Ириной, выковыриваю из памяти дежурные слова поддержки; еще разок диктую свой номер и прошу звонить, если что-то узнает.

И без промедления созваниваюсь с Серафимой. Надо как-то рассказать о несчастье Дарье Семеновне, и будет лучше, если мы это сделаем вдвоем.

Кажется, Серафима рада моему звонку. Однако, уловив печальные нотки, настороженно выспрашивает причину. Я же поспешно договариваюсь о встрече, бросив незначительную фразу:

— Кое-что разузнал о Юрии.

И еду к ней с тяжелым сердцем…

— Что за срочность? — улыбается Серафима, подходя к машине. Видимо, думает — я нарочно нагнал таинственности, чтобы напроситься на свидание.

Отвечаю кислой улыбкой, открываю дверцу, помогаю устроиться в кресле. Усевшись рядом, избегаю смотреть в глаза. И скорбно выдавливаю:

— У меня плохие новости.

— Что случилось? — спрашивает она изменившимся голосом.

— Я выяснил номер телефона Ирины и позвонил ей сегодня. В общем… Юрка с компанией друзей поехал в Москву и…

— Что с ним?

— Вся компания погибла. Пять человек. Ирина сказала, что узнала об этом из телевизионных новостей.

Она молчит, спрятав лицо в ладони. А я смотрю куда-то вдаль сквозь залитое дождем лобовое стекло и стараюсь не тревожить. Так мы и сидим. Минуту, пять, десять…

Потом Серафима поднимает голову; в глазах — слезы.

— Господи… Господи, ну, зачем ты убиваешь таких молодых? Зачем?!

Я легонько сжимаю ее прохладную ладонь.

— Нужно сообщить тете Даше.

— Да-да, — кивает она. — Только поехали медленно. Ладно?…

Ладно. Мне и самому тошно. И ни малейшего желания нести Дарье Семеновне жестокую весть; видеть ее отчаяние, невыносимую боль в глазах.

Через час сбываются худшие предположения: узнав о гибели Юрки, тетя Даша хватается за сердце и оседает на пол — я едва успеваю ее подхватить. Серафима вызывает «Скорую помощь», и до приезда врачей мы отпаиваем пожилую женщину валерьянкой.

Наконец, долгожданный звонок в дверь. В квартиру быстрым шагом заходят медики; врач прямиком направляется к больной: измеряет давление, снимает кардиограмму, делает укол… Медбрат тем временем выспрашивает у нас фамилию, возраст, наличие хронических заболеваний.

Озвучив предварительный диагноз, врач велит перекладывать Дарью Семеновну на носилки. Серафима срывается и начинает поиск самых необходимых вещей.

— В реанимацию ничего не нужно, — останавливает ее медработник.

— Скажите хотя бы, где ее искать?

— Во 2-й Советской. В кардиологии…

Стоя под мелким моросящим дождем у подъезда, провожаем «Газель» с красными крестами на белых боках… Проводив, возвращаемся в опустевшую квартиру.

— Что будем делать? — Стою посреди зала. — Ты знаешь, где лежат ключи?

Серафима растерянно оглядывается:

— Кажется, видела их в прихожей.

— В таком случае давай проверим газ, свет, воду; закроем окна, балкон. Запрем входную дверь и отдадим ключи соседям.