Крестовый перевал - Зверев Сергей Иванович - Страница 31

Парней, оседлавших резвый байк, двое; оба в темной одежде и в глухих шлемаках — точь-в-точь как стрелявший в таксиста тандем.

Догоняют очень быстро. На принятие решения у меня две-три секунды. Промедлю — парни окажутся вровень с моим «Опелем» и тогда…

Замечаю справа разрыв в газоне — въезд во двор незнакомой многоэтажки.

Торможу и одновременно резко выкручиваю руль.

Пересекаю тротуар под визг покрышек и отчаянные сигналы, доносящиеся сзади. Влетая во двор, торможу и оглядываюсь…

Повторить мой внезапный маневр мотоциклистам мешает поток легковушек, проносящихся дальше по улочке.

— Павел, что случилось?! — восклицает Серафима.

— Потом объясню. Держись крепче…

Я не в курсе, имеется ли у этого двора сквозной проезд, поэтому живенько — в два присеста — разворачиваюсь на крохотном пятачке и аккуратно подкрадываюсь тем же путем к выезду…

Руки-ноги напряжены. В любое мгновение я готов утопить в пол педаль газа и таранить наглых ребят вместе с опостылевшим мотоциклом.

Никого. В смысле движение по улице теплится, а мотоциклистов словно и не было.

Показалось? Опять сгущаю краски и исподволь жду подвоха?

Что ж… В таком случае саечка за испуг, товарищ подполковник.

— Паша, — нежно касается моей руки Серафима, — что случилось?

— Долго рассказывать.

— Ничего, я терпеливая, — настаивает она. — Рассказывай.

Выруливаю на проезжую часть, внимательно осматриваюсь по сторонам. Убедившись в отсутствии подозрительных рокеров, продолжаю движение и невзначай интересуюсь:

— У тебя есть хороший кофе?

— Ты же знаешь: я кофе не пью.

Хотел расстроиться. Не успел — Серафима делает легкий встречный реверанс:

— Зато имеется вкусный фитнес-чай.

— Ромашки с лютиками? Подойдет — я не привередливый.

Вот и Пугачевская. Темная сквозная арка. Широкий, забитый машинами двор.

Кое-как отыскав свободное место, паркуюсь. Помогаю выйти из салона даме и, взяв ее под локоток, веду к подъезду. А про себя отмечаю нелепую странность: в мирном Саратове приходится вести себя, как на войне — то и дело вертеть башкой в поисках потенциальной угрозы.

Глава вторая

Юрка и в самом деле боготворил Андрея, ставшего после смерти родителей единственным человеком, которого он любил, уважал и немного побаивался. Нет, несмотря на врожденный эгоизм, упрекать в чем-то Дарью Семеновну у него не повернулся бы язык — она всегда была невероятно заботливой теткой и просто замечательным, добрейшим человеком, но… все же Андрюха с родителями были намного ближе.

Однажды в летние каникулы Юрке посчастливилось впервые побывать за границей. Десятидневную горящую путевку в Италию оформил и оплатил старший брат. В честь, так сказать, успешного окончания Юркой первого университетского курса. Тур начался с севера Италии, закончился почти на юге: Милан, Флоренция, Рим, Неаполь. Десять дней безмятежного счастья просвистели, как пули у виска. Все смешалось в Юркиной голове: море и великолепная солнечная погода; идеальные дороги и отели; магазины и уличные кафе; стройные итальянки и неповторимая архитектура… С деньгами тогда было туговато, поэтому о серьезных подарках для родни думать не приходилось. Перед возвращением купил в лавке простенький сувенир для тети Даши, а себе и Андрею приобрел на память о поездке две бронзовые копии древних монет с изображением римских богов — Марса и двуликого Януса. Безделица, не имеющие никакой ценности подделки, предназначенные исключительно для туристов. Да и стоили они сущие копейки. Но важен был сам факт их наличия. Получив свою монету с барельефом бога войны — Марса, Андрей долго и с восхищением ее рассматривал. Потом бережно спрятал в карман и пообещал, проделав дырочку, носить на шее. Юрка до сих пор не знал: успел ли брат выполнить это обещание…

Как бы там ни было, но младший Ткач до сих пор твердо убежден: вернись тогда старший брат с Кавказа — не связался бы он с уголовщиной, отыскал бы в себе силы не сворачивать с нормального пути. Закончил бы универ, нашел бы подходящую работу. И все его друзья сейчас были бы живы…

Спать легли под утро в прохладной комнате. Юрка на диване, Анатолий на полу.

После долгого разговора на кухне младший Ткач понял: уснуть этой ночью не удастся — слишком потряс воображение неторопливый рассказ бывшего старшего сержанта. Рассказ, исполненный трагизма и загадок. К тому же под его уверенный голос вдали крохотной звездочкой замерцала надежда.

— Как ты думаешь, что было за стальной дверью? — не давая спать Волкову, допытывался молодой человек.

— Возможно, позабытый склад. Или старый бункер со времен Советского Союза.

— Зачем его построили в горах?

— Понятия не имею.

Ткач долго молчал. А когда снизу донесся богатырский храп, вдруг повернулся на бок и громко прошептал:

— И склад, и бункер предполагают наличие запасов, верно? Значит, есть надежда, что Андрюха какое-то время мог протянуть?

Анатолий спросонья сопит и зевает.

— За-а-апросто. Тем более что у каждого в ранце был суйхпай на трое суток.

— А потом? Как ты думаешь, что с ним стало потом?

— Кто ж теперь знает?… Мог раскопать проход в снегу и выбраться. Или воспользоваться другим выходом из подземелья, если взрыв гранат все-таки сорвал ту чертову дверь.

— В таком случае, где же он сейчас? — в третий раз задавал один и тот же вопрос Юрка. В голосе непонимание, смешанное с наивным возмущением: — Почему до сих пор не объявился?

— Этого я не знаю. Возможно, попал в лапы чеченских боевиков. Возможно, решили уйти в Грузию. Или…

Спецназовец замолк.

— Что «или»?

— Или не сумел выбраться наружу и умер в подземелье…

Сказать, что Юрка был ошеломлен подробностями от Волкова — не сказать ничего. Даже сны в последние ночи походили друг на друга одинаковыми кошмарами. Все в них перемешалось в отвратительную вязкую кашу: и нервная подготовка к ограблению нефтяной компании, и сумбур погони по кривым московским переулкам, и страшная смерть друзей; и бесконечный тоннель, устроенный кем-то в огромной скале; и внезапно воскресший старший брат, манивший из темноты этого тоннеля…

Очередное утро в добровольном заточении не принесло радости. Полупустая двухкомнатная квартира, одиночество, постоянный страх. А более всего раздражала безысходность — Юрка попросту не знал, что делать дальше: куда бежать, у кого просить помощи, где скрываться?… С некоторых пор даже образ строгого Белозерова с вечно раздражающими нравоучениями теперь казался родным и доброжелательным. Эх, если бы он почаще прислушивался к словам Паши!..

Провалявшись на диване до одиннадцати, Ткач отбросил простынку, опустил ноги на пол, разгладил всклокоченные непослушные вихры и поправил висящую на крепкой шелковой нити копию римской монеты с барельефом двуликого Януса.

— Какое же сегодня число? — спросил он у звенящей тишины. — Сколько дней я сижу в этой берлоге?…

Тяжело поднявшись, он попробовал включить телевизор, но тот не подавал признаков жизни.

— Странно — вчера работал…

Молодой человек поплелся в ванную. По пути прихватил свой мобильник, пытаясь оживить экран… И уставился на надпись «Вставьте SIM».

— Не понял? Выходит, Волков мне не доверяет? Держит за идиота и думает, я начну названивать родственникам?…

С этой назойливой и обидной мыслью Юрка долго стоял под душем, затем неторопливо приготовил завтрак. Тщательно, но без аппетита сжевал бутерброд и запил его дешевым растворимым кофе…

Покончив с трапезой, внезапно вскочил, нашел одежду и, застегнув на ходу ремень, подбежал к двери.

Упс. Металлическая дверь заперта. Причем заперта на замок, открывающийся с обеих сторон ключом.

Молодой человек бегло и по-деловому осмотрел механизм.