Лики смерти - Батчер Джим - Страница 17

– Мало ли чего может сломать руку? Разве вы сами не сказали, что вам не нужно бога или богини, чтобы верить в сверхъестественное?

– Ну я. Но я и не агностик. Так, беспартийный. Теологическая Швейцария – вот моя позиция.

– Семантика, – буркнул Саня. – Я не понимаю вашей позиции.

Я тоже сделал глубокий вдох, унимая рвущееся из меня не совсем пристойное хихиканье.

– Саня, вся моя позиция заключается в том, что я плохо понимаю, кем надо быть, чтобы с учетом того, что вы видели, продолжать утверждать, будто вы до сих пор не уверены в существовании Бога.

– А вот и не обязательно, – заявил он, задрав подбородок. – Может, я просто сошел с ума, и все это – галлюцинации.

Вот тут уже я заржал. Я был бы рад удержаться, но не получалось. Я слишком устал и слишком много пережил за этот день, чтобы сдерживаться. Я ржал, как жеребец, а Саня сидел на своей раскладушке, мрачно смотрел на меня и баюкал свою раненую руку.

Наконец в дверях возник Широ с подносом сандвичей и разных изысканных плодов. Он сощурился из-под очков на Саню, потом на меня и сказал что-то Сане – наверное, по-русски. Молодой рыцарь насупился еще сильнее, но кивнул, поднялся и, захватив с подноса пару сандвичей, вышел.

Широ подождал, пока дверь за ним закроется, а потом поставил поднос на журнальный столик. При виде сандвичей мой желудок почти обезумел. У меня такое бывает – от усталости в сочетании со страхом. Широ приглашающе махнул рукой в сторону подноса и подвинул к столику пару складных стульев. Я сел и ухватил первый подвернувшийся под руку сандвич. Сыр и индейка. Райское наслаждение.

Старый рыцарь тоже выбрал себе сандвич и принялся за еду, похоже, с не меньшим аппетитом. Некоторое время мы жевали молча.

– Саня делился с вами своей верой, – сказал он наконец.

Уголки губ снова невольно поползли вверх.

– Угу.

Широ довольно фыркнул:

– Саня хороший человек.

– Я только не могу взять в толк, почему его завербовали в рыцари Креста.

Широ помолчал немного, жуя и глядя на меня сквозь очки.

– Люди видят лица, – сказал он. – Видят кожу. Флаги. Членские списки. Досье. – Он откусил еще большой кусок и прожевал. – Бог видит сердца.

– Ну, если вы так говорите… – кивнул я.

Он не ответил. Только дождавшись, когда я разделаюсь с сандвичем, Широ заговорил снова.

– Вы ищете Плащаницу.

– Это строго конфиденциально, – сказал я.

– Ну, если вы так говорите… – отозвался он моими же словами, и морщинки у уголков его глаз сделались глубже. – Почему?

– Что – почему?

– Почему вы ищете ее?

– Если бы я ее искал… я ведь не сказал, что ищу ее, – так вот если бы я ее искал, так потому, что меня наняли искать ее.

– Это ваша работа, – сказал он.

– Угу.

– Вы делаете это за деньги, – продолжал он.

– Угу.

– Гм… – Он поправил очки мизинцем. – Значит, вы любите деньги, мистер Дрезден?

Я взял с подноса бумажную салфетку и вытер губы.

– Одно время я считал, что да, люблю. Но теперь понимаю, что это простая зависимость.

Широ неожиданно громко расхохотался и встал со стула.

– Сандвичи ничего?

– Супер.

Спустя несколько минут вернулся Майкл; лицо его оставалось озабоченным. Часов в комнате я не нашел, но время наверняка было далеко за полночь. Я решил, что, доведись мне звонить Черити Карпентер в такой час, я бы тоже нервничал по поводу этого разговора. Когда дело касалось безопасности мужа, она превращалась в разъяренную тигрицу – особенно если слышала, что не обошлось без моего присутствия. Ну, надо признать, всякий раз, когда мы с Майклом работали вместе, ему изрядно доставалось, и все равно мне кажется, она ко мне несправедлива. Не нарочно же я подвергал его опасности…

– Черити недовольна? – поинтересовался я. Майкл мотнул головой.

– Так, беспокоится. Сандвич хоть один остался?

Осталось два. Майкл взял один, а я второй, чтобы составить ему компанию. Пока мы ели, Широ достал свой меч, набор для ухода и принялся протирать клинок мягкой тканью, смазывая его при этом каким-то маслом.

– Гарри, – произнес наконец Майкл. – Мне нужно попросить вас кое о чем. Это нелегко. И это из тех вещей, о которых при нормальных обстоятельствах я бы даже не заикнулся.

– Валяйте, – буркнул я с набитым ртом. Поверьте, я говорил это совершенно искренне. Майкл не раз и не два рисковал ради меня жизнью. Вся его семья в нашу последнюю с ним работу оказалась под угрозой – в общем, я знал его достаточно хорошо, чтобы не ожидать от него каких угодно неразумных просьб. – Я же у вас в долгу.

Майкл кивнул. Потом посмотрел на меня в упор.

– Не лезьте в это дело, Гарри. Лучше всего было бы вам на несколько дней уехать. Или посидеть дома. Только прошу вас, держитесь подальше от этой истории.

Я оглушенно уставился на него:

– Вы хотите сказать, вам не нужна моя помощь?

– Я беспокоюсь за вас, – сказал Майкл. – Вам угрожает очень серьезная опасность.

– Вы шутите, – не сдавался я. – Майкл, я ведь знаю, когда и как беречь себя. Уж вы-то могли бы это понимать.

– Как беречь себя? – переспросил Майкл. – Так, как вы берегли нынче ночью? Гарри, если бы нас там не оказалось…

– Ну? – огрызнулся я. – Ну, убили бы меня. Можно подумать, этого не произойдет раньше или позже. Мной интересуется столько нехороших парней – рано или поздно одному из них да повезет. Ничего нового.

– Вы не понимаете, – настаивал Майкл.

– Все я прекрасно понимаю, – буркнул я. – Чудо-юдо, которого не взяли сниматься во второсортном ужастике, пыталось меня укокошить. Такое уже бывало и еще, возможно, будет не раз.

– Урсиэль, – негромко произнес Широ, не отрываясь от своего меча, – явился не затем, чтобы убить вас, мистер Дрезден.

Снова наступила несколько напряженная тишина, в которой я обдумал эти слова. Негромко шипела лампа да шуршал тканью по стали Широ.

Наконец я заглянул в лицо Майклу.

– Но кой черт он тогда там делал? Я готов был побиться об заклад, что это демон, но это оказалась лишь видимость. Там, внутри, был смертный. Кто он такой?

Взгляд Майкла не дрогнул.

– Его звали Расмуссен. Урсиэль одолел его в сорок девятом, на пути в Калифорнию.

– Я видел его, Майкл. Я заглянул ему в глаза.

Майкл чуть поморщился:

– Я не знал.

– Он был узником в собственной душе, Майкл. Что-то удерживало его. Что-то огромное. Урсиэль, наверное. Он один из Падших, да?

Майкл кивнул.

– Но как, черт подери, такое могло случиться? Мне казалось, Падшим не позволено действовать против чьей-то воли.

– Не позволено, – кивнул Майкл. – Но им позволено искушать. И динарианцам есть что предложить – куда больше, чем большинству других.

– Динарианцам? – переспросил я.

– Ордену Темного Динария, – ответил Майкл. – В этом деле они увидели благоприятную для себя возможность – шанс натворить побольше зла.

– Серебряные монеты. – Я зябко втянул в себя воздух. – Вроде той, которую вы подобрали освященным платком. Тридцать сребреников, да?

Он кивнул.

– Тот, кто дотронется до монеты, испорчен заключенным в нее Падшим. Его искушают. Ему даруют силу. Падший все сильнее подчиняет смертного своей воле. Не понуждая – только предлагая. И так до тех пор, пока…

– Пока тварь не завладевает им полностью, – договорил я. Майкл снова кивнул:

– Как это случилось с Расмуссеном. Мы пытались помогать им. Порой человек понимает, что происходит. Пытается бежать из-под их влияния. Когда мы встречаемся с ними, мы пытаемся прогнать демона. Дать человеку шанс бежать.

– Вот, значит, почему вы говорили с ним. До тех пор, пока у него не изменился голос. Но Расмуссен ведь не хотел освободиться – не так ли?

Майкл покачал головой.

– Хотите верьте, хотите нет, Майкл, но меня ведь искушали раз или два. Я как-нибудь справлюсь.

– Нет, – сказал Майкл. – Не справитесь. Редкий смертный устоит перед динарианцами. Падшие знают наши слабые места. Наши помыслы. Умеют подкопаться. Даже будучи предупрежденными, люди тысячелетиями становятся их жертвами.