Сомалийский пленник - Зверев Сергей Иванович - Страница 25

Раздраженный столь несвоевременным вокалом, Андрей допил из бутылки остатки воды и сердито крикнул по-английски:

— А потише можно? Чего разголосился?

И хотя трудно было надеяться на то, что кто-то из рядовых «быков» этой банды хоть немного владеет английским, к его удивлению, таковой обнаружился. Над решеткой замаячила чья-то недовольная физиономия, и худой, лопоухий «бык» на ломаном английском уведомил:

— Мой хотеть петь и будет петь. А ты сидеть яма и молчать!

Он даже не предполагал, сколь обрадовало его возражение находящегося в зиндане. А Андрей, словно поймав незримую, спасительную ниточку, поспешил продолжить диалог.

— Слышь, ты! Если я у вас нахожусь в плену, то согласно Женевской конвенции вы обязаны меня кормить и давать воду. Почему мне до сих пор не принесли завтрак?

«Бык» некоторое время с натужливым сопением усваивал услышанное, после чего, в общих чертах поняв смысл сказанного пленником, ехидно объявил:

— У нас тут своя закона. Закона великая Эммер Сулим. Ты хотеть есть? Мой ты сейчас кормить…

Шелестя травой, он зашагал куда-то прочь. Судя по интонациям сказанного «быком», тот задумал какую-то каверзу. Понимая, что теперь можно ждать чего угодно, Лавров решил быть наготове. «Скорее всего, сбросит сюда какую-нибудь гадость…» — мысленно предположил он. Неожиданно Лавров заметил, как что-то блеснуло у него под ногами. Расколупав землю тут же найденной щепочкой, он увидел большой осколок зеленого бутылочного стекла с острыми краями. Наверное, ни один кладоискатель, обнаруживший груду бриллиантов, не радовался своей находке так, как узник сомалийских бандитов, сумевший найти для обычной жизни заведомо никчемный предмет.

Оттерев осколок от грязи, Андрей любовался им, и так, и эдак прикидывая, как наилучшим образом воспользоваться своей находкой. В этот момент сверху вновь послышались шаги, теперь уже нескольких человек. Лавров отошел поближе к стенке зиндана и, внутренне собравшись, напрягся в ожидании.

Чему-то очень весело гогоча, пришедшие откинули решетку, и в яму заглянул лопоухий.

— Мы тебе нести еда! — объявил сомалиец, и Лавров увидел, как бандиты развязав над ямой мешок, в котором что-то шевелилось и ворочалось, взяв его за углы, тряхнули горловиной вниз.

В последнюю долю секунды Андрей успел догадаться: это змея. Очень крупная и, скорее всего, весьма ядовитая. Так оно и оказалось. Извиваясь своим почти полутораметровым, мощным, вытянутым телом, из мешка вывалилась вниз головой большая зеленая мамба — африканская древесная змея. Лавров перед поездкой читал о флоре и фауне восточного побережья Африки и знал, что самой ядовитой считается черная мамба, которую кто-то прозвал змеей-пятиминуткой — с момента укуса до наступления смерти обычно проходило не более пяти минут. Зеленая мамба была хоть и крупнее, но ее яд действовал не так быстро. Однако выжить после ее укуса могли не более двух-трех человек из ста.

Само собой разумеется, Андрею никак не улыбалась перспектива соседства с рептилией, которая в любое мгновение могла пустить в ход свои зубы. А уж о том, что реакция африканских змей была куда более высокой, нежели их азиатских «сестер», он слышал и ранее. Поэтому, едва из мешка вниз скользнуло зеленое тело мамбы, увенчанное оскаленной головой, Лавров одним точным движением руки схватил змею за шею и крепко стиснул ее в кулаке. Если бы змея успела упасть на пол, сделать это было бы уже невозможно.

И без того разъяренное пресмыкающееся, теперь и вовсе осатанев, начало бешено извиваться, пытаясь вырваться из удерживающих его живых тисков. Улучив момент, Лавров левой ладонью коротко нажал на голову мамбы. Он буквально ощутил хруст шейных костей ее позвоночника, после чего змея, дернувшись в последний раз, разом обвисла, перестав подавать хоть какие-то признаки жизни.

Все это произошло так быстро, что когда мамба уже прекратила свой змеиный жизненный путь, доставившие ее «быки» по инерции некоторое время продолжали громко гоготать. Неуверенно издав напоследок «гы-гы», бандиты замолчали и, присев вокруг ямы на корточках, теперь уже внимательно наблюдали за манипуляциями необычного пленника.

А Андрей, совершенно не обращая на них внимания, растянул мамбу на полу бледно-зеленым брюхом вверх и, достав из кармана осколок стекла, неспешно отсек ей голову и начал аккуратно снимать кожу. Это окончательно привело «быков» в смятение чувств. Они рассчитывали «пошутить», во всех смыслах до смерти напугав пленного. А получилось нечто, совершенно непонятное. Этот белый оказался невероятным ловкачом, способным в самой трудной обстановке действовать хладнокровно и расчетливо.

Все так же игнорируя присутствие зрителей, число которых за несколько минут изрядно умножилось, Лавров выпотрошил освежеванную тушку змеи, после чего, отрезав этим же стеклом ломтик бледно-розового мяса, невозмутимо положил его в рот и начал жевать. Среди зрителей раздались междометия, означающие то же самое, что и «фу-у!» в русском языке.

— Соли принеси! — подняв голову и в упор посмотрев на лопоухого, требовательно сказал Андрей. — Да и воды не помешало бы!

О чем-то пошушукавшись со своими приятелями, тот быстро куда-то сбегал, и вскоре в яму упал небольшой бумажный сверток с сероватой, крупной солью и пластмассовая бутылка с водой, на сей раз чистой и прохладной.

Отрезая от тушки ломоть за ломтем и окуная змеятину в соль, Лавров очень скоро насытился. После еды его потянуло на сон. Повесив остаток тушки на торчащий из стены корень, чтобы мясо могло в сухом, горячем воздухе подвялиться, не подвергшись порче, он запил этот импровизированный обед водой и, не обращая ни на кого внимания, растянулся на полу и вскоре уснул.

Вновь он проснулся, когда солнце уже поднялось в зенит и через ветви древа, росшего рядом с зинданом, его лучи ярко освещали центр дна ямы. Теперь Андрей вновь чувствовал себя бодрым и полным сил. Его опять переполняла кипучая жажда деятельности. Взяв змеиную кожу, которую он тоже повесил сушиться на стене, Лавров ощутил, что за время его сна она успела заметно подсохнуть. Хорошенько размяв и растерев ее руками, он повесил ее на прежнее место и еще раз внимательно осмотрел участок дна ямы, освещенный солнцем. И вновь ему улыбнулась удача — он обнаружил среди мусора несколько довольно-таки крупных — длиной с палец — рыбьих ребер. Вполне возможно, кого-то из прежних пленников сомалийцы кормили презираемой ими самими рыбой. Теперь у него появился шанс изготовить духовую трубку, стреляющую отравленными дротиками.

Выбрав несколько рыбьих костей, Андрей переломил их пополам и получил острые костяные иглы. Пользуясь тем, что за ним больше никто не наблюдает, он немедленно приступил к работе. Пересыпав из бумажного свертка остаток соли себе в нагрудный карман, саму бумагу — страничку какого-то глянцевого рекламного журнала — Лавров свернул в туго скатанную трубочку, с внутренним диаметром не больше карандаша. Положив на свет уже успевшие подсохнуть змеиные внутренности, он нашел на длинном, языкообразном органе, одновременно выполняющем у рептилии роль и печени, и селезенки, и поджелудочной железы, желчный пузырь, наполненный густой, липкой зеленой желчью. Рыбьей костью Андрей осторожно проколол пузырь и последний виток бумажной трубки аккуратно промазал его содержимым, после чего положил свое изделие на просушку.

Теперь нужно было найти древки для мини-дротиков. Лавров перебрал валяющиеся на полу высохшие прутики веток, упавших с дерева. Обстрогав и обскоблив самые прямые и прочные из них осколком стекла, он с помощью змеиной желчи и ниток, извлеченных из рубашки, закрепил на их концах костяные иглы. В заключение, отодрав от подола рубашки длинную ленту, Андрей распустил ее на нитки, из которых изготовил пышные «юбочки» на древках дротиков.

Остался последний этап в изготовлении оружия — из ядовитых желез змеиной головы нужно было добыть яд и покрыть им костяные жала дротиков. Растянув до крайнего предела пасть отрезанной змеиной головы двумя шнурками, свитыми из ниток, Андрей осторожно надавил пальцем на основание полых зубов, где таились железы, и на осколок стекла упало несколько капель бледно-желтой густой жидкости. В течение получаса, без конца окуная жала дротиков в капли яда, он добился того, что яд постепенно осел на остриях тонкой, едва заметной корочкой.