Практика внимательности в повседневной жизни - Тарт Чарльз - Страница 17

Дело не только в том, что истинное удовольствие от восприятия, от присутствия здесь и теперь все менее поощряется; от нас ожидают, что мы перестанем быть существами, получающими удовольствие от чувствования. Так называемое нормальное развитие часто подразумевает, что мы все больше перестаем понимать, что действительно реально и важно, и в конце концов чувствуем вину из-за наслаждения простыми удовольствиями. Мы все в некоторой степени невротики, потому что запутались относительно того, что мы действительно чувствуем.

Мы растем в странной и трагической ситуации. Мы приходим в этот мир, наследуя истинную природу будды, нашу изначальную чистоту, но это наследство быстро предается забвению. В детстве мы мало о чем знаем и мало что можем делать. Появляются «бог» и «богиня» – только так можно описать отношения ребенка с отцом и матерью. Их возможности и знания настолько отличаются от возможностей и знаний ребенка, что ему кажется, будто они знают и могут все, обладают невероятными способностями.

Ребенок, естественно, любит их. Я полагаю, что это заложено в самой человеческой биологической природе. Мы любим своих родителей, даже если они очень плохие люди, которым, может быть, не стоило бы и жить на свете, а тем более быть родителями. Но для нас они образцы того, чем должны быть нормальные взрослые. Наша жизнь часто зависит от того, сумеем ли мы угодить им.

Мы начинаем подражать родителям, и они внушают нам свои взгляды на реальность. Вы, например, можете сказать: «Я не люблю дядю Джека, он делает со мной отвратительные вещи», а отец отвечает: «Ты все это выдумала, мой брат Джек – прекрасный человек, он любит тебя». Однако в вашем опыте дядя Джек отнюдь не прекрасный человек. Когда вы остаетесь с ним вдвоем, он делает с вами нечто неприятное и странное, нечто такое, о чем вы не хотите даже говорить. Но ваши родители (или один из них), знающие так много и столь всемогущие, говорят все же, что он замечательный человек. У вас в голове возникает путаница.

В процессе развития ребенка создается множество подобных ситуаций, может быть, не всегда столь драматичных. Детские впечатления, переживания, опирающиеся на очень малый жизненный опыт, тем не менее бывают вполне верны, но они отвергаются взрослыми, причем часто совершенно психопатологически, ибо в семье есть области умалчивания, всякого рода табу. Мы растем в неуверенности, в недоверии к собственным чувствам, зачастую подавляем многие из них, потому что «хорошие девочки этого не чувствуют» и «хорошие мальчики этакого не думают».

Нередко это сопровождается подрывом нашей веры в собственную ценность, мы все время чувствуем себя недостойными и виноватыми, мы чувствуем, что существуем лишь условно. Мы не обладаем внутренним правом на существование, мы должны постоянно стараться заслужить чье-то одобрение, должны стать хорошими. И, может быть, ничто из того, что мы делаем, не хорошо в достаточной мере.

Гурджиев очень специфически описывал эту ситуацию, а современная психология много добавила к нашему пониманию процесса аккультурации. Согласно Гурджиеву, то, какими мы рождаемся, может быть названо сущностью. Это, по сути дела, истинно наше, наше персональное и трансперсональное наследство. Но, по мере того как мы растем, сущность все более подавляется и ее энергия тратится на поддержку и питание ложной личности. То, что мы обычно называем личностью, Гурджиев называл ложной личностью, потому что она в значительной степени создана не нами. Люди и обстоятельства, которые значительно сильнее нас, вынуждают нас становиться ею. До некоторой степени она наша, потому что мы боремся и пытаемся найти общий язык с силами, которые нас формируют, стараемся сохранить что-то от своей сущности, но многое из того, что мы считаем своей взрослой личностью, совершенно не является нашей сущностью. Это то, чем нас вынудили стать.

Существует неортодоксальная психотерапия, которой я много лет назад занимался в группах Клаудио Наранхо. Тогда она находилась в экспериментальной стадии, а позже получила название терапии Фишера-Хофмана [11]. С тех пор эта наука несколько изменилась, а поначалу мы просто составляли большой список того, что нам в себе не нравилось: список своих недостатков, негативных черт и характеристик. Затем мы откладывали его и работали над тем, что составляли список недостатков матери и отца. После этого наступал шокирующий момент, когда мы, сравнивая эти списки, обнаруживали, что около 95 процентов собственных недостатков являются либо прямым заимствованием черт родителей, либо реактивными образованиями – стремлением быть в чем-то полностью противоположным своим родителям. Если вы оказываетесь прямой противоположностью им, то вы все равно будете управляемы этим в той же мере, как если бы вы унаследовали их черты.

Нашу личность интенсивно формируют в младенчестве и детстве. Сущность постепенно теряет свою естественную энергию, сжимается, «уходит в подполье», а ложная личность растет, начинает доминировать и получает почти всю энергию. Большинство людей совершенно не подозревают о ложности своей личности. Возникает лишь некоторая неловкость, чувство, что что-то не так, что-то не подлинно. Эта неловкость часто ведет к кризису в середине жизни. Юрист, добившийся в жизни успеха, перевалив за пятьдесят, обнаруживает, что он вовсе не хочет быть юристом: ему это никогда не нравилось, и он делал это исключительно ради своих родителей. Это не он! Есть много вариантов развития этого кризиса середины жизни; часто он настолько тяжел, что вынуждает людей искать спасения в алкоголе, транквилизаторах, превращает их в трудоголиков; все что угодно, лишь бы не думать, что жизнь прожита не так, как следовало.

Одна из целей стремления пробудиться, быть более внимательным, состоит в том, чтобы более ясно видеть себя и лучше понимать свои психологические механизмы – автоматические реакции, управляющие нашей жизнью. Приобретая навыки разотождествления с ними, мы яснее видим их составляющие, становимся способны лучше различать их. Мы принимаем какие-то части как подлинные, как части себя, а другие находим ложными, навязанными нам обстоятельствами и психологическим давлением. Или мы вдруг слышим материнский голос в своей голове. Колокол звонит. Если эта практика нам удается, ложная личность постепенно слабеет и умирает, теряет свою автоматическую хватку, а сущность растет.

Это сложный процесс. По мере того как мы учимся различать сущность, или глубинное «я», и ложную личность, нам приходится осуществлять по отношению к себе родительскую заботу (reparent yourself). Некоторые части нас были подавлены еще в детстве, они и сейчас еще очень робки, и нам нужно постепенно находить их, питать и подбадривать. Тогда мы становимся тем, чем реально хотим быть, что может (хотя и не всегда) сильно отличаться от того, чем мы были большую часть своей жизни.

Говорить, что ложная личность умирает, – это драматический способ выражения. И это может звучать несколько деструктивно. Мы и так научены враждебности по отношению к себе, вряд ли стоит ее усиливать. В семидесятые годы люди, встававшие на духовный путь, старались, так сказать, убить свое «эго». Это не совсем то, что смерть ложной личности, что, во-первых, является обретением достаточно сильного чувства собственного глубинного «я», а во-вторых, – развитием внимательности и концентрации, позволяющей вернуть своему сущностному «я» энергию. Тогда части, составляющие ложную личность, не могут автоматически оказаться более сильными. Если вы адвокат и обнаруживаете, что это занятие не соответствует вашей сущности, вы можете начать делать то, что вы действительно хотите делать. Но если вам придется функционировать в качестве адвоката, вы сможете делать это очень хорошо. Все умения и знания останутся с вами, но не будут автоматически захватывать вас.