Золушки на грани. Без купюр - Лукас Ольга - Страница 32

Царское семейство посмеялось над незадачливым женихом, но денег ему всё же заплатило, потому что это были честные работодатели, и за каждый выполненный подвиг всегда рассчитывались сполна, даже если герой дебоширил, кричал ругательные слова или требовал царевну в жены.

«И зачем я только этот меч выкопал? Заколоться мне им, что ли?» – думал Тютя, выезжая из столицы. Домой ему теперь показываться было нельзя – родные проходу не дадут: «Ну что, герой, – будут поддевать при каждом удобном случае, – Иди-ка воевать с сорняками – к самому дому уже подступили!» Опять же, подарков обещал каких-то привезти.

В ближайшей от столицы деревне в Тюте опознали героя-освободителя и стали слёзно умолять пойти на болото и прикончить живущее там Чмо, отравляющее родник и самою жизнь мирных поселян.

После победы над болотным Чмом Тютя взял себе имя Вепрь и отправился совершать подвиги – теперь уже просто так, для удовольствия, а не ради Домны или какой-нибудь другой неблагодарной дамы. Вскоре о могучем воителе Вепре узнали и в столице.

– Вот кого мне в мужья-то надо! А то все эти заморские правители какие-то слабаки, дураки и уроды! – топнула ножкой Домна.

Царский указ, повелевающий величайшему герою Вепрю поспешить во дворец за давно заслуженной наградой, застал Тютю неподалёку от родной деревни. Он как раз собирался поглядеть, как там поживает его семья, но тут же передумал: куда как лучше будет заявиться домой, похваляясь царской наградой.

Царь и его домочадцы не признали Тютю – будут они запоминать всяких простолюдинов, позарившихся на их дочуру! Домна тоже не узнала его, но приободрилась: на слабака, дурака и урода этот герой не походил.

– Ну, Вепрь, отвечай, готов ли ты принять от нас величайшую награду за подвиги? – важно спросил царь.

– Всегда готов, – отвечал Тютя, прикидывая, где бы подешевле купить повозку, чтобы перевезти эту самую награду домой.

– Тогда вот, гляди – дочь моя, Домна. Растили мы её, растили, и вот теперь отдаём тебе!

А Домна тем временем закрыла глаза и губки сложила, как для поцелуя (и где только нахваталась?)

– А связку ключей от подвалов, где казна царская хранится, вы мне не дадите? – насмешливо поинтересовался Вепрь.

– Дадим, дадим, как только в законный брак вступишь! – отмахнулся царь. Он тут предлагает первому встречному самое дорогое, что у него есть, а встречному всё мало!

Вепрь поглядел на Домну и честно попытался представить её рядом с собой. Вот едут они по нехоженым тропам, впереди маячат неверные огни. Надо затаиться в кустах, замереть и ждать, что будет дальше. А вдруг её муравей укусит или её причёска в кустах запутается? Да ну её, эту Домну, хлопот потом не оберёшься!

– Ты отказываешься от царской дочери? – завизжала Домна, – Отказываешься от меня? А во имя кого же ты совершал свои подвиги???

– Ради подвигов, – ответил Вепрь, немного подумав, – Надо же чем-то себя занять, а копать картошку мне надоело.

Новое развлечение для рабов

На невольничьем рынке придумали новое развлечение: теперь рабы, в ожидании торгов, могли подойти к специальному автомату, пошептать в него что-то и получить на руки квитанцию: «Я стою столько-то!»

Тут же началось страшное волнение! Каждый хотел быть самым дорогим рабом – непонятно только зачем. Хозяева и надсмотрщики, от греха подальше, попрятались по пивным и кофейням дня на три, чтобы не мешать невольникам оцениваться.

– Нет ничего плохого в том, что ребята будут знать себе цену! – говорил самый прогрессивный рабовладелец, – Да и нам не надо будет прицениваться и зубы мудрости им пересчитывать. Уплатил нужную сумму – забрал раба.

Рабы, стоившие, в соответствии с квитанцией, запредельно дорого, издевались над остальными, называли их неудачниками и всячески насмешничали. Те же, которые стоили мало, плакали и организовывались в профсоюз. Только один раб наплевал на общую моду и бродил среди прочих, неоцененный. Над ним почему-то никто не смеялся, но и в профсоюз его не взяли.

Наконец, все успокоилось, рабы вернулись к телегам, на которых их привезли на рынок, и распорядитель объявил о начале торгов.

– Ну, ребятки, покажите ваши документики, – сказал своим самый прогрессивный рабовладелец. И все – кто с гордостью, кто со стыдом, а кто с тупой покорностью – ознакомили хозяина с квитанциями на оплату себя. Один только раб – тот самый, который поленился шептать в машину, топтался поодаль.

– А ты что? Сколько ты стоишь, раб мой любезный? – спросил его хозяин.

– А нисколько, – буркнул раб.

– Что-то ты и вправду дефективный какой-то, – брезгливо пролорнировал его хозяин, – Ступай-ка прочь, не позорь меня. Вот тебе вольная!

Свободный раб засунул вольную за голенище сапога, как попало, и побрел прочь. Он-то прежде ничего иного не видал и очень удивился, что мир не ограничивается невольничьим рынком. Через пару дней торги были окончены. Свободный раб сидел на обочине дороги и перекусывал чем-то условно съедобным, когда мимо него в кандалах прогнали группу самых дороги рабов: их силу и выносливость оценили по достоинству и всех скопом отправили в каменоломни.

Злой колдун

В одной деревне жил некогда злой колдун. То есть, это он считал себя злым колдуном, потому что имел об этом справку из злоколдунческой академии и даже аттестат о повышении квалификации из заграничного университета магии и колдовства. Колдун колдовал помаленьку, а соседи ничего о нем не знали, даже и не думали. Выходил он из дома всегда по ночам: потому что в темноте удобнее брезгливому колдуну собирать всю ту гадость, из которой положено варить зелья. А днём он занимался перегонкой гадости и чёрной магией.

«Как всё-таки я ужасно, чудовищно зол!» – иногда думал колдун, любуясь своим отражением в тазу с ядовитой отравой, – «Я – страшное наказание для окружающих меня людей, и в чём они только провинились, бедные?»

Окружающие люди продолжали пребывать в счастливом неведении: колдун творил свои злые дела как-то отстранённо, их все списывали на несчастный случай или плохую погоду. Такие вот попались бесчувственные, несуеверные селяне. Колдун, правда, этого не знал и продолжал терзаться.

«Ведь они же ничего мне не сделали, эти жалкие людишки. Они не виноваты в том, что я творю свои чёрные дела в их тихой деревне! Ну ладно, взрослые. Они, может быть, заслужили. Но дети-то ещё не успели!»

И колдун решил как-нибудь порадовать детей. Однажды он вышел из своей избушки средь бела дня и направился к пустырю, на котором играли дети.

– Дети, внимание! – сказал колдун, чтобы они отвлеклись от своих буйных забав, – Сейчас я буду показывать фокусы!

Сделав пару ложных пассов руками, он начал доставать из воздуха мячики, скакалки и прочую мелочь. Но дети не хотели скакалок и мячиков! Они хотели пистолетов, автоматов и пулемётов, желательно настоящих, но на первое время можно игрушечных.

– Что это за фигня такая? – спросил самый шустрый ребёнок, – Засунь это себе обратно, мы всё рано не купим твоё барахло!

Колдун, как вы помните, был дипломированным злодеем и такого к себе отношения стерпеть не мог. Пока дети, беснуясь, рвали скакалки и прокалывали мячи, он достал из кармана щепотку толченой гадости, пошептал над ней, швырнул в сторону неблагодарных детей, и те тут же превратились в камни.

«Я был к ним так добр, так добр, а эта ничтожная мелюзга унизила меня!» – думал про себя колдун. Ему было очень жаль, что его неземная доброта пропала зря, что глупые и злые дети не оценили её. Зато соседи наконец-то поняли, кто живет в их деревне. Покуда колдун оплакивал свою поруганную доброту и щедрость, они, вооружившись вилами, топорами и бейсбольными битами, двинулись к дому колдуна.

– Верни нам детей, прежде чем мы замучаем тебя до смерти! – кричали селяне, пытаясь преодолеть магический барьер, не допускающий посторонних в избушку колдуна.

Они так шумели и надоедали скорбящему, что он был вынужден их тоже превратить в камни.