«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич - Страница 21

Гл. 12. — 4 стр.]

[13. — 12]                                     Корнилов

Боярышкин — 14 — 8

15. — 6. Бунчук.

16. — 5 Корнилов.

17. — [8] 6 Кошевой, Чубатый.

18. — [7] 4 Листницкий в Зимнем.

19. — 5 Каледин в х. Татарском. 12 п. Приходит

_____________

[55] стр. 34

[82] + 91

___ ____

137 125

Что означает эта таблица? По мнению Колодного, «это прикидка не только того, что автор намеревался сочинить, но и сжатый план семи глав.

Доказательства, как говорится, налицо»18.

«Антишолоховедение», которое ищет любую зацепку, чтобы очернить Шолохова, представить его не автором «Тихого Дона», а всего лишь «переписчиком» чужой рукописи, естественно, не прошло мимо этого утверждения.

«Планирование объема глав с разметкой, сколько в каждой из них будет страниц? Возможно ли такое в творческом процессе?» — вопрошает А. Венков. И отвечает: — «Да. Когда не пишешь, а списываешь, и заранее просмотрел уже имеющийся под рукой оригинал... Перед нами, несомненно, план “списывания” с перетасовкой готовых глав»19.

Вот он, главный аргумент, главное фактическое доказательство, обнаруженное наконец «антишолоховедением», и не где-нибудь, а в рукописи первой и второй книг «Тихого Дона»! «Все становится на свои места, если предположить, что “черновик” писался еще с одного “черновика” и правился, конечно», — заключает А. Венков главу своей книги, называющуюся «Черновики...».

Все становится на свои места, если опираться не на «предположения», а на факты. Факты же таковы, что, как неоднократно свидетельствовал сам писатель и как показывает рукопись, у Шолохова, когда он работал в 1926 г. над окончательным текстом этих двух книг, и в самом деле был еще один «черновик»: 5—6 (по другим свидетельствам — 6—8) авторских листов текста, посвященных корниловскому мятежу, которые писатель использовал при написании второй книги «Тихого Дона».

Доказательством истинности этих слов Шолохова и служит приведенная выше таблица, которую Колодный неверно истолковал как дальнейший «план книги», «сжатый план семи глав», а Венков задал вполне резонный в таком случае вопрос.

В действительности эта запись носит принципиально иной характер. На наш взгляд, эта таблица содержала подсчет того, сколько материала из первого варианта «Тихого Дона», написанного в 1925 г., Шолохов предполагал использовать в окончательном варианте второй книги романа.

Этот подсчет Шолохов делал, видимо, на рубеже создания XII и XIV глав второй книги романа. Подсчет находится во второй папке рукописи, среди ненумерованных страниц, испещренных вставками и добавлениями в четвертую часть второй книги.

Отметим одну общую особенность: все перечисленные в таблице главы относятся к четвертой части второй книги романа и заключают в себе описание корниловского мятежа.

По нашему предположению, номера глав, указанных в таблице, относились не к окончательному тексту второй книги «Тихого Дона», а к той рукописи, посвященной корниловскому мятежу, которую Шолохов писал в 1925 г. В какой-то степени нумерация глав в этой первой редакции, относящейся к 1925 году, и в окончательном тексте 1926—1927 годов совпадает, но далеко не всегда.

Так, главы 13—14 и 16, которые сопровождаются в таблице ремаркой «Корнилов», и в окончательном тексте четвертой части романа посвящены Корнилову. Глава 15, судя по шолоховской ремарке, в первоначальной редакции посвящена Бунчуку. В окончательной же рукописи Бунчук становится главным действующим лицом в 16 главе, которая в книге стала 17.

Кошевой и Чубатый, о котором, судя по авторской ремарке в первоначальном тексте рукописи, речь шла в 17 главе, в окончательном варианте появляется лишь в заключительной 21 главе. «Листницкий в Зимнем», как помечено в ремарке напротив 18 главы, описан в XIX главе окончательного текста романа. Что касается ремарки «Каледин в х. Татарском», относящейся к 19 главе первоначальной рукописи, то с ним мы встретимся уже за пределами четвертой части романа — в 13 главе части пятой, в рассказе Пантелея Прокофьевича о посещении Калединым хутора Татарского.

В таблице пунктуально указывается, сколько примерно страниц из перечисленных выше глав было использовано Шолоховым, естественно, в переработанном виде, в окончательной редакции второй книги. И даже подсчитан завершающий итог: 55 страниц. Эта цифра возникает из сложения количества страниц, обозначенных в таблице: 4+12+8+6+5+[8]+[7]+5=[55]. Но что означает следующая, приплюсованная к первой, цифра — [82] и, как итог, — цифра 137?

Можно предположить, что 82 страницы — это объем текста, написанный Шолоховым для четвертой части второй книги романа заново, а цифра 137 — общее количество страниц четвертой части. Открыв рукопись, мы убеждаемся, что в ней 127 страниц. Если учесть, что в нее не вошли 5 страниц из главы 19, помеченных ремаркой «Каледин в Татарском», а также тот факт, что Шолохов внес поправки в объем взятых страниц из глав 17 и 18, сократив их с 8 до 6 и с 7 до 4-х, то мы получим цифру 127, полностью совпадающую с количеством страниц в четвертой части «Тихого Дона», как она предстает перед нами в рукописи.

А что означает еще один подсчет, расположенный рядом с предыдущим, 34+121+125? Можно предположить, что он был дописан

позднее и расположен под углом к первой записи. Вполне вероятно, что он касается 5-й части романа, которая вошла в состав 2-й книги «Тихого Дона». И тогда, по той же методологии, 34 страницы обозначают объем текста, использованного здесь писателем из первоначальной редакции 1925 г., а 91 страница — то, что было написано им заново. Общий итог — 125 страниц, примерно пятая часть рукописи романа. Сохранился только беловой автограф пятой части, и он составляет 134 страницы. Но беловые страницы рукописи по количеству всегда несколько больше черновых, — в силу более разборчивого воспроизведения текста, более широких полей и т. д. Так что черновой вариант пятой части вполне мог уложиться в 125 перебеленных страниц.

В это, обозначенное Шолоховым, число страниц, конечно же, не входили отдельные фрагменты текста, которые он при написании новых глав переносил из первоначальной редакции в окончательную. Как это происходило, можно удостовериться, соотнеся главы из текста 1925 г. с главой 15 окончательного текста рукописи, в которой использованы мотивы и фрагменты текста из указанных глав 1925 года. Речь идет о попытке Корнилова и поддерживающих его офицеров направить казачество на подавление революции в Петроград.

Соотнесем текст рукописи 1925 и 1926 гг., выделив совпадающие слова и выражения:

1925 г.

«Абрам не отвечая, шагнул за дверь. В проходе столкнулся с Федотом Бодовсковым. [Тот] Цепляясь шашкой об уступы мешков, махая руками, Федот бежал почти. Абрам посторонился, давая дорогу, но Федот ухватил его за пуговицу гимнастерки, зашептал, ворочая [желто] нездорово-желтыми белками глаз.

— Два полка дикой дивизии идут в тыл. Казаки гутарили, што с ними генерал Корнилов... Вот оно, зачинается!

— Куда идут?

— Чума их знает. Может, фронт бросают? Абрам пристально поглядел на Федота: застывшая в недвижном потоке, словно вылитая из черного чугуна, борода Федота была в чудовищном беспорядке; глаза глядели на Абрама с голодной тоскливой жадностью.

Может, фронт бросают? А? А мы тут сидим...

— Пойдем к четвертой сотне в землянки: может, узнаем.

Бодовсков повернулся и побежал по проходу, спотыкаясь и [оскользаясь] скользя ногами по осклизлой притертой земле».

1926 г.

«В этот день Иван Алексеевич, в прошлом машинист моховской вальцовки, [узнал от пехотинцев-соседей, что] уходил в близлежащее местечко, где стоял обоз первого разряда, и вернулся только перед вечером. Пробираясь к себе в землянку он столкнулся с Захаром Королевым. Цепляясь шашкой за уступы мешков, набитых землей, бестолково махая руками, Захар почти бежал по проходу. Иван Алексеевич посторонился, уступая дорогу, но Захар схватил его за пуговицу гимнастерки, зашептал, ворочая нездорово-желтыми белками глаз: