Закон десанта – смерть врагам! - Зверев Сергей Иванович - Страница 7

Борька вредничать не стал. Вылез из кабины и на вопрошающие взгляды «блокадников» охотно пояснил:

— Этот парень — каскадер… Не-е, ребята, правда, он сам в автобусе рассказывал. Помните мыло «Горячие денечки»? Как эфэсбэшник из самолета в море ахнул? У него там какие-то проблемы с главарем мафии образовались, ну, он и решил не дожидаться. Семьдесят метров — и с концами в воду. Это Максик наш трудился — по семьсот рэ за трюк.

«Бесполезно… — будто кто-то сверлом дырявил мозг. — Бесполезно, бесполезно… Не пробьет автобус стальные врата — он не танк. Ему и разогнаться-то негде…»

Но хотеть-то не запретишь. Максим медленно повел машину, давя шиповник, протиснулся между беседкой и домом, какое-то время ворочался в «зеленке» за беседкой. Наконец грузно развернулся. Еще не миновал беседку, как двигатель взревел: словно всадник пришпорил коня — первая передача, вторая… Он выжал из машины все, что мог. Зрелище впечатляющее — наращивая скорость, автобус помчался к воротам. Удар был беспощаден, при таком не выживают, но за секунду до столкновения сжатое в пружину тело вырвалось из кабины и, кувыркаясь, полетело под забор — в заросли полыни.

Шлепок был смачный. Кабину расплющило, как пластилиновую, оставшуюся часть словно присоской прилепило к воротам. Последние устояли. Более того — всей своей на три четверти распотрошенной массой автобус перегородил ворота, создав желающим выехать дополнительные непреодолимые трудности.

Толпа издала возглас разочарования. Уралов помог подняться копошащемуся в кустах Журбинцеву.

— Давай уж руку, вредитель… Ладно, не расстраивайся, лучше тебя все равно никто бы не сделал. Я говорил — бездарная идея.

Головная боль окончательно озверела. От таблеток толк появится не скоро, через четверть часа, не раньше — если вообще появится. Народ принялся разбредаться, а Вадим уже не мог сохранять нейтральный вид. Как он оказался в помещении, нареченном Максом комнатой охраны? Машинально кинулся туда, где имелось ближайшее койко-место? Он растирал виски, но не помогало, Кольцов стиснул зубы и уткнулся в вонючий валик тахты. Когда за его исцеление взялась кудесница, он был уже почти никакой… Она заставила его повернуться на спину, взяла голову обеими руками, сжала какие-то точки за висками… И когда боль из пульсирующей стала тупой и ровной, принялась равномерно водить ладонями в прямой близости, посылая под корку импульсы «противоядия». Вадим открыл глаза, увидел свою блондинку — Катю Василенко. Она еще не завершила процедуру. Личико было бледное, сосредоточенное, руки работали, совершая над макушкой больного загадочные пассы. Из-за плеча блондинки выглядывала любознательная мордашка Валюши.

— Вам легче? — озабоченно спросила Екатерина, не прерывая манипуляций.

Вадим разлепил губы:

— У вас попугай на плече, вы знаете?

— Знаю.

— Сам ты попугай, — оскорбилась девчонка.

— У меня на месте головы — паровозная топка. Но сейчас уже лучше, Катюша, спасибо. Вы врач? У вас так здорово получается, просто не верится. А я всегда считал, что врачи не лечат, а зарабатывают…

— Я менеджер турфирмы «Баттерфляй», вы забыли, а ведь я вам говорила.

— Сбойчик в программе, — ехидно хихикнула Валюша, — глючит, как наркоша, и памяти осталось на два дырявых байта. Я вам тут не мешаю, ваше нежнейшее величество?

— Да черт с тобой, оставайся, — пробормотал Вадим. — Но только не в качестве семейного урода. И крыльями поменьше хлопай. — Он, сдерживая дыхание, приподнялся — боль стихала, вместе с болью угасала долбежка под черепом — словно поезд, уходя, постукивал по стыкам рельсов.

— Ужаснейшая штука, эта головная боль, — убирая со лба руку, вздохнула Катя. — У меня такие же приступы. Как по заказу — раз в два месяца. Сама себя врачую. У вас прошло?

— Бесследно, — пробормотал Вадим, вслушиваясь в последние «паровозные гудки». Удивительные дела творятся в этом доме…

«Идея номер два» по эмоциональности и накалу страстей не уступала первой.

— Я не знаю, какой там ток пропущен по проволоке, — объявил Борька. — Триста пятьдесят вольт, пятьсот или сорок тысяч, но замкнуть можно все, что угодно. Если соединить все три провода — а это либо три фазы, либо ноль и две фазы — произойдет короткое замыкание, выбьет трансформаторы, и линия, соответственно, обесточится. Не знаю, какой от этого прок, перелезть через спираль мы все равно не сможем, но попытка не пытка, верно?

— Мы попробуем взлететь? — удивился Макс.

— Попробуем, — кивнул Уралов. — Я вижу два варианта в создавшейся ситуации. Замкнуть проволоку длинным штырем или притянуть верхние провода к нижнему. Первый вариант — непроходной: во-первых, нет штыря, во-вторых, этот номер можно провернуть, только сидя на стене, свесив ножки. Для второго варианта тоже нужно найти подходящий инструмент, но это реально.

Сказано — сделано. В результате недолгих поисков из-под крыльца был извлечен обросший плесенью садовый инвентарь: две лопаты, грабли, ржавое ведро с лягушкой.

— Отлично, береза — самый подходящий материал, — сказал Борька, берясь за черенок граблей. — Пробойный предел — сорок тысяч вольт на миллиметр площади — практически безвредно. А теперь давайте подумаем, как взлететь.

Взлетал Борька довольно неуклюже. Из столовой совместными усилиями приволокли стол — массивный и прочный — и приставили к стене. Журбинцев уперся руками в стену в позе «братка», прибранного омоновцем, Вадим и Мостовой стали помогать Борьке взойти на плечи Максу, а остальные стояли в качестве благодарных зрителей.

— Хреново у вас получается, — комментировала антрепризу Жанна, — синхронности не хватает. Мостовой, ты не сачкуй — посмотрите на этого лентяя, девоньки! Ты нормально держи, за задницу. Брезгливый какой. И ногу поставь — видишь, у Макса пятка скользит…

Самое противное заключалось в том, что тоководное ограждение ниспадало «елочкой». Верхний ряд служил макушкой, последующий отступал от вертикали, третий уходил еще дальше. Вытянувшись во весь рост, Борька легко цеплял верхний ряд, но тянул его в пустоту. Для зацепа следующего требовалось подняться выше, чего он сделать из положения, в котором оказался, не мог. Несколько раз он пытался натянуть провод, но очень быстро вспотел.

— Все, не могу… — отдуваясь, Борька опустил грабли.

— Бросай… — прохрипел Макс. — Ты не баба, держать тебя часами… Мне и бабу-то держать невелика охота…

— Слезай, Борис, — поддержал Вадим, — мартышкин труд. Ну, замкнешь ты эту проволоку — все равно не перелезем. Надо переправу из фуфаек мостить, а где мы их возьмем? А у нас женщины…

Не успел он договорить — Уралов уже сполз. Грабли полетели в одну сторону, сам в другую. Свалился он не очень изящно, но неплохо — Вадим успел поддержать, и Борькин затылок не пострадал. Мостовой даже пальцем о палец не ударил, чтобы помочь, — стоял и злобно фыркал, выражая недовольство видением дел. «При чем тут бабы, — красноречиво говорила его физиономия, — самим спасаться надо, не до баб…»

Идея номер три в интерпретации Борьки звучала следующим образом: не гнать коней по бездорожью, а сесть за стол и обсудить положение вещей. Тарарам с автобусом не произвел впечатления на скрытых злодеев. Дом молчал. И лес помалкивал. По истечении получаса, когда стало очевидно, что явление хозяев откладывается и дальше, «гости» собрались в столовой. У кого имелись съестные припасы, выкладывали в центр стола. Горка получалась приличной, но какой-то бесполезной. Лимонад в пластиковой бутылке, остатки пива «Крюгер», несколько пачек печенья; Вадим выставил термос с кофе, Лариса — пирожки с печенкой, Мостовой, помявшись, присовокупил к «общаку» аккуратно нарезанные бутерброды с салом, а Коля с Катей, словно сговорившись, — по полпалки одинакового сервелата производства одного и того же мясокомбината.

— Не густо, — посетовала брюнетка Жанна, завершая натюрморт сыром «Хохланд» и крохотной упаковкой персикового нектара.