Закон десанта – смерть врагам! - Зверев Сергей Иванович - Страница 48

— Всем плыть, не возвращаться!.. Не будут они нас убивать!..

Достаточно уж смертей. Живые им нужны. Огонь на устрашение превращался в озлобленный стальной ливень. Вода бурлила перед головами плывущих. Одна неловкая пуля — и пока… Почуяв песчаное дно, Вадим активнее заработал руками, выбросил на берег автомат, поплыл вразмашку к задыхающейся Жанне, схватил за шиворот, поволок на отмель. Борька выбрасывал на берег плюющуюся Валюшу. Люди в камуфляже, сообразив, что номер с устрашением не прошел, пришли в ярость. Пугаясь, рассыпались по берегу, какой-то бородатый, долговязый мужик что-то отрывисто кричал в рацию. Плыли собаки, задрав в небо остроносые морды.

— Бегите… — прохрипел Вадим, падая за обросшую ивовым молодняком кочку. — До леса метров двести, чего ждете?

Борька поднимал надрывно кашляющую Жанну — она решила, что самое время начать передвигаться на корточках.

Валюша изрыгала проклятья, подпрыгивала, грозила кулачком заклятым врагам. Когда с дальнего берега застучали длинные очереди, а кусты затряслись от града пуль, все попадали.

— Ползите отсюда! — теряя терпение, выкрикнул Вадим. — В кусты, в лес!..

Как долго они там возились, он не смотрел. Внимание было приковано к реке. Дальний берег расплывался, становился серым, призрачным. «Урал» на краю обрыва, люди рассредоточились, больше не стреляли (сделали свое тупое дело). Окровавленное тело в метре от воды… Уцелевшие собаки уже преодолели половину пути и, сносимые течением, приближались к намывному пляжу. Кольцов упер локоть в кочку, досчитал терпеливо до пяти, совместил штырек мушки с прорезью прицела, начал ждать, когда мишень приблизится. Ушастая голова с горящими глазами возникла под обрезом мушки. Очередь подбросила ствол. Пули кучно свалились за левым ухом псины… Не пристрелянный автомат, беда. Он сместил ствол и снова затаил дыхание. Раньше надо бить, с упреждением. Не доводилось еще Вадиму стрелять по собакам. Так же тошно, как по людям… Грохнуло. Голова ушла под воду, а вода на короткий миг окрасилась красным цветом. Вторая псина прыжками выскочила на отмель и, не теряя времени на отряхивание, понеслась к цели. Вадим ударил в упор. Передние лапы подломились, задница взлетела, собака завертелась. Звериный рык сменился жалобным поскуливанием. Затряслись макушки кустарника — разъяренные боевики явно презрели приказ не убивать. Отчаянно рискуя угодить под неловкую пулю, Вадим перекатился и опрометью бросился в кусты…

Давно освоенная житейская мудрость: хорошего бегуна пуля не догонит… Кольцов нагнал их только потому, что у Жанны приключилась неприятность: лопнула застежка на джинсах, разошлась молния, и моложая женщина, брызжа слезами, кубарем покатилась по траве. Валюша, что-то съерничав про «гимнастку на трапеции», увернулась от оплеухи Бориса и принялась остервенело махать Вадиму. В лес вбежали всей ватагой, открывая неведомое по счету дыхание. Людей в группе становилось меньше — появлялась мобильность. Вадим повел беглецов на север, через глубокий овраг, за оврагом повернул налево и, словно бы не слыша причитаний за спиной, нырнул в низину, заросшую желтеющим смородинником…

Этот безумный прорыв растянулся на целый час. Бежали до потери ощущений, до розовых звездочек в глазах. Когда совсем становилось невмоготу, переходили на шаг, брели, обнимая сосенки, постепенно ускорялись, чувствуя за спиной погоню, срывались на рысь. В одиннадцать утра, когда поднялось красное солнце, и новый день бабьего лета расцвел бурными красками, их постиг жестокий коллапс. Длинные узоры светотеней бродили по лицам. Жанна лежала, разбросав руки, невидящими глазами смотрела в небо и от трупа отличалась только тем, что тихо плакала. Валюша же ничем не отличалась от маленького, жалобного трупика…

Вадим очнулся от хруста — это Борька, здорово похожий на невыспавшегося зомби, заготавливал хворост для костра. Кольцов спохватился — во сырой земле, в сырой одежде… А как же планов громадье, когда все дружно свалятся и умрут? Он на корточках дополз до Валюши, потрепал вялое плечико. Из-под мокрой шапочки показался мутный глаз.

— Тепло ли тебе, девица? — поинтересовался Вадим.

— Да живая я, Кольцов, — сипло выдавила девочка. — Лежу вот, думаю…

— О чем ты думаешь, Валюша?

— О том, что не все прогулки одинаково полезны. Костерку бы сейчас, Кольцов!

…Трещал большой пионерский костер, вокруг которого на ветвях живописно красовалась одежда. Никто не смущался своей наготы. Жанна в трусиках и черном от грязи бюстгальтере сидела в угрожающей близости от огня, оцепенело смотрела на пламя. Борька ворошил угольки. Валюша простуженно чихала, умудряясь между чихами жевать смородиновые листья. Вадим из старой скрепки, завалявшейся в кармане, мастерил застежку Жанне на джинсы. Хоть какое-то занятие. Оба сегодня потеряли близких друзей… Бесполезной кучкой валялись сотовые телефоны. Батарейки сели, зарядники остались в багаже, розетками тайга не обеспечена, сеть глухие места не покрывает…

— Покушать бы сейчас, — тоскливо проговорила Валюша.

— А в сумке пачка печенья была, — встрепенулся Борька. — С ротонды на себе таскал. Берег на черный день…

— Здорово, — обрадовалась Валюша, — а какого печенья?

— «Юбилейного», — могильно вымолвил Борька, — от фабрики «Большевик».

— Класс, — сказала Валюша, — мои любимые.

Опять уставились на костер, постреливающий сухим валежником. Каждый думал о своем.

— Нас периодически убивают, — глухо вымолвила Жанна.

Все вздрогнули — уж больно зловеще прозвучал ее голос.

— На первом этапе наших приключений погибли трое — самые слабые и неподготовленные… Затем погибли еще трое… Максим погиб, Катя… Не нужно было нам идти к тете Глаше… — красивые глаза наполнились слезами, Жанна всхлипнула.

— Двое, — пробормотал Борька, — Коляшу Сырко предлагаю не рассматривать.

— Но он ведь тоже погиб, — возразила Жанна, — и мыкался вместе с нами… — Голосок ее делался тише, паузы длиннее. — Кто из нас погибнет следующим?

— А кто-то должен? — насупился Борька.

— Конечно, — Жанна подняла удивленные глаза, — это рок, как вы не понимаете? Очень просто. Никто не хочет, чтобы мы умирали. Мы не хотим, враги не хотят. Но почему же мы умираем один за другим? Чудно, да? И мне почему-то кажется, пока не умрет последний…

— Страсти-то какие, — пробормотала Валюша, — воистину Христовы. А ля Рухляда. А может, нам вспомнить про закон жанра? Там тоже все должны умереть. Ты где дерьма такого набралась, Жанна? Меня вот тоже дико прет и колбасит, но что-то не припомню, чтобы я тут с вами собиралась загнуться. Страшновато было — это да. Особенно, когда Коляше граблями по заднице врезала. Ну, все, думаю, сейчас он меня оприветит… Или когда Кольцов меня в воду тащил — палач несчастный…

— Довольно дискутировать, — поморщился Вадим. — Фатализм сегодня не в чести, и слово «рок» мы будем признавать только в музыке. Хватит! — Вадим сам поверил в правдивость своих слов. — Больше никто не погибнет. К черту жанр и фатализм. Пора переходить в наступление, граждане. Другого пути я не вижу. Информацию — из первых рук. А ради этого придется немного попартизанить…

— Ты такой весь возвышенный, — уважительно заметила Валюша. — Знаешь, Кольцов, твоя вдохновенная физиономия неплохо бы смотрелась на баррикаде.

— А я бы водочки сейчас хлопнул, — мечтательно произнес Борька. — Причем в неограниченном количестве. Ни одна зараза тогда не пристанет.

— Кроме милиции, — кивнул Вадим, — и парочки других контор. Давайте думать, что мы имеем на сегодняшний день. Во-первых, деньги…

В сосредоточенном молчании каждый чах над своим златом. Валюше в этом плане досталось меньше забот, чем остальным. Мокрый, сплющенный самолетик из десятирублевой купюры, заныканный в глубине курточки — по меткому замечанию самой же Валюши, это даже пересчитывать не надо. «На представительские расходы», — хмыкнул Борька. Жанна также не удосужилась облечь свою наличность в водонепроницаемый пакет, вследствие чего пришлось извлекать эту жалкую лепешку из сохнущей одежды, бережно рассоединять и просушивать каждую купюру. Четыре сотенные банкноты превратились в жевательную бумагу, остальных насчитали пять тысяч девятьсот двадцать рублей и сразу почувствовали, как поднимается настроение. «И на водку хватит, — пробормотал окрыленный Борька, — и пожрать по-человечески, и на баб, и на пыльный номерок в гостинице…» — «Я добытчица али кто?» — скромно пробормотала Жанна.