Закон десанта – смерть врагам! - Зверев Сергей Иванович - Страница 19

— Валюша, — пробормотал Вадим, — ты умница, деточка. Иди же на кухню и включи чайник. Будем кофе пить.

— А мы спать не будем? — спросила Валюша и брови у нее дрогнули.

— Лично я бы выпил чего-нибудь покрепче, — проворчал Уралов, — за новые открывшиеся обстоятельства, позволяющие считать наше дело окончательно безнадежным. Я видел в холодильнике какую-то бутылку. Валюша, ласточка…

Вадим поежился — словно холодом подуло.

А потом — после бессонницы, курения в холле, согревания дрожащей Валюши — настало тоскливое утро. Вадим забылся перед рассветом, женщина и девочка оставили его в покое, а когда в одиннадцать с минутами в состоянии легкой качки он спустился в столовую, мятый народ уже сидел вокруг стола и откровенно тосковал. Не вдохновляла даже «трофейная» колбаса, которую кромсал Борька. Судя по кислым физиономиям, народ был примерно в курсе происходящего (желающие убедиться в подлинности находок, возможно, поднялись наверх с экскурсоводом).

— Какая непринужденная обстановка, — проговорил Вадим, волоком подвигая стул. — Я тут ничего не пропустил?

Опасения Кати насчет «десяти негритят» — безосновательные, но берущие за душу — пока не подтвердились. Все были живы, хотя и не лучились от этого факта. Последним «негритенком», присоединившимся к компании, был он — Вадим.

— У тебя бровь расцарапана, — хмуро поведала Жанна. — Надеюсь, тебе сказали.

— Валентина раздухарилась, — охотно пояснил Борька, ловко орудуя ножом. — Она этой ночью где только не побывала. Фигаро здесь, Фигаро там…

— А ты нам свечку держал? — возмутилась Валюша. Вадим чуть не поперхнулся от такой заявочки — хоть стой, хоть падай. У народа по понятным причинам чувство юмора «ушло на базу», могут и не понять.

Но все тоскливо молчали. Впрочем, каждый по-своему. Валюша сжимала губки — совсем как взрослая, готовая парировать молотом любую безобидную шутку в свой адрес. Прошедшая ночь неважно отразилась на девочке. Глазки потускнели, вокруг них — круги. В уголках губ залегли морщинки, превратившие ребенка в какую-то кукольную старушку из театра лилипутов. Но Валюша держалась, что не могло не вызывать уважения.

Катя куталась в куртку и боялась сделать лишнее движение. Этим утром она была немногословной. Лицо посерело, белокурые локоны, накрученные еще в поезде, распались. На лице остались лишь глаза, до краев наполненные тоской.

Только на Макса можно было смотреть без содрогания. Он казался наиболее сосредоточненным, даже пытался улыбаться. Одной рукой он отбивал по столу «Ночной полет на Венеру», другой — гладил осунувшуюся Жанну, которая жалась к нему, как молодой опенок к большому. Чем занимались ребята прошлой ночью, неизвестно, доклада от Жанны не поступало, но подружились они, судя по всему, крепко, даже чай пили из одного стакана, отхлебывая по очереди.

Борька махал ножом. Одутловатый Гароцкий тупо наблюдал за мельканием лезвия. Мостовой кусал губы и чуть не плакал. Коля Сырко казалось сплющился и стал похож на картонного человечка из двухмерного мультика. К любимому занятию — протиранию очков — добавилось выдавливание прыщей на лбу. Он делал это самозабвенно, с отрешенной физиономией, и, казалось, совсем не замечал, что творится рядом.

— К нам никто не пришел, — обескураженно промолвила Лариса Рухляда. Весьма озадаченная тем фактом, что осталась жива, она временно сняла с себя образ Кассандры, новый не нашла, так и осталась — нечесаной, усталой, с полным кавардаком в голове. Возможно, она не расслышала про трупы (хотя как такое возможно?), а может быть, не удосужилась связать находку упомянутых четырех с затянувшейся неявкой хозяев «заведения».

— Подозреваю, за нами и не придут, — высказал спорное предположение Вадим. — Нас грубо развели, заманив в Любимовку, а выгрузив в этом лесу. Все прекрасно понимают расклад. В дальнейшем кто-то грубо развел «разводящих» — то есть контору, заманившую нас в этот лес: полагаю, три трупа в белом, окаменевшие более суток назад, позволяют это предположить. Но это еще не все. Далее некто — не будем показывать пальцем, потому что не знаем, — решается развести тех, кто уже однажды развел «разводящих». Или банально ликвидирует сообщника. В итоге прошедшей ночью погибает шофер, до этого мирно сидевший на третьем этаже, изучая экраны мониторов и фривольные журнальчики. И, наконец, через час после убийства шофера на третий этаж врываемся мы с Ураловым… во главе с Валюшей, конечно, — Вадим почтительно поклонился в сторону ребенка, — и начинаем безуспешно сводить концы с концами. Не думаю, что этим поступком мы кого-то крупно напугали, но доставили несколько неприятных минут — это точно.

— Перемудреж налицо, — Макс перестал барабанить по столу и оторвался от Жанны.

— Хорошо, — согласился Вадим, — я внимательно слушаю вас, друзья. Версии, пожалуйста.

Других версий не было — половина аудитории худо-бедно внимала, другая переживала за себя, несчастных.

— Отлично, дорогие «одноклассники». Тогда тянем в кучу все, что имеем. Неприятность номер один — трупы. Не будем на них зацикливаться — это не наши трупы. Хочу только заметить, что наша с Борисом версия относительно убийства людей сутки назад несколько ошибочная. Они погибли позже — по крайней мере, кто-то из них: ведь нам открыли ворота, а потом закрыли.

— Ну, точно, — Борька шлепнул себя по лбу, — я непроходимый тупица.

— Неприятность номер два — отсутствие щита с электрикой. Распределительный щит необходим — с него подается напряжение на периметр, регулируется интенсивность нагрузки, отключаются те или иные участки дома. Кто не в курсе — вчера ночью обесточили первый этаж. Сомневаюсь, что обе лампочки перегорели разом. Их просто отключили. Щита в доме нет. Запертой остается лишь одна комната — соседняя с «покойницкой». Судя по конфигурации соседних помещений, там очень тесно. Подозреваю, это винтовая лестница, прорезающая дом и уходящая в подвал. В последнем — щит и… — Вадим помялся, — и, вероятно, дизель-генератор, вырабатывающий энергию.

— Генератор надо обслуживать, — пожал плечами Борька. — Не нужен в подвале генератор, есть и посерьезнее источники питания.

— Если там и есть генератор, — повысил голос Вадим, — то сегодня ночью кто-то имел возможность его обслужить.

— Ладно, я понял твою мысль, — перебил Борька. — К сожалению, отмычка сломалась, ты сам видел. Титановый сплав, а вот надо же — пополам. Не бывает ничего вечного.

— Вечными бывают двоечники, — подала голос Валюша, — и проблемы. Кстати, ток на заборе есть, я проверяла. Он, наверное, тоже вечный.

— Черта с два он вечный, — буркнул Вадим. — Но об этом поговорим позднее. Борис, ты сможешь изготовить новую отмычку?

Борька задумчиво покорябал череп. Потом переложил нож в левую руку и почесал лезвием переносицу.

— Не могу, Вадим. Эту отмычку делали в НИИ измерительных приборов — по спецзаказу. Два человеко-дня — я неделю начальника цеха коньяком поил. Но подумать могу. Просто так. Там качественный замок.

— Думай. Вот сейчас и начинай. Бросай свою колбасу, ты ее еще квадратиками порежь…

— А я так нервы успокаиваю. Налетай, робинзоны, — Борька закончил издеваться над колбасой и вытянул ее на середину стола вместе с газетой.

Ажиотажа в рядах слушателей не произошло. Те, кто хотел есть, нахватались еще с утра. У других кусок не лез в горло. Даже Валюша не проявила энтузиазма: колбасу взяла, но очень долго и придирчиво ее рассматривала.

— Есть и такой товарищ, — ловким жестом мага-искусителя Борька выудил из куртки початую бутылку «Арарата» и выставил на всеобщее обозрение. Эту емкость он нашел еще ночью в холодильнике, за банками с магазинными грибами, и в связи с известными событиями щедро ее почал.

Оживления опять не случилось. Насторожился только Макс. Да еще в глазах развенчанного мачо мелькнуло что-то осмысленное.

— Для сугрева можно, — согласился Вадим, — но не больше. Если мы хотим сбежать от действительности, то скоро нам эту возможность предоставят. В могиле. Итак, вопрос: кто из вас в районе двух часов пополуночи выходил из дома, а на обратном пути поднимался по правой, то бишь, южной лестнице?