Незримая война - Прокопенко Игорь Станиславович - Страница 18

Родители Грейс знают, что болезнь неизлечима. Они живут в надежде на то, что удастся разработать прибор, который поможет исправить генетическую поломку в ее голове. Однако все разработки пока на стадии идей. Если бы у нейрохирургов, как у электриков, появился прибор, который в спутанной сети проводов способен найти слабое место, проблема была бы решена. Но мозг человека – это 100 млрд нервных клеток, количество связей между ними бесчисленно, проще посчитать атомы во вселенной.

Павел Балабан: «Мы не все знаем о мозге. Это одна из самых главных загадок, одна из самых главных проблем XXI века для науки».

Уже доказано, что мозг – это наш биологический «процессор» и что программы, заложенные в нем, можно изменять. Но как создать искусственный интеллект, подобный человеческому? Уникальную программу, способную проникать в самые дальние уголки подсознания и исправлять ошибки, допущенные природой?

Вот что на эту тему думает Святослав Медведев: «У нас 10 млрд нейронов плюс-минус порядок. Скорость взаимодействия между ними – 1400 метров в секунду, как скорость звука в воде. Каким образом при столь низкой скорости взаимодействия они могут работать совместно, самоорганизовываться? На этот вопрос сейчас никто не может ответить».

Лишь недавно ученые приблизились к разгадке. Изучая историю великих открытий, исследователи заметили необычную закономерность: практически все они совершались спонтанно, а не путем долгих и кропотливых вычислений. Что-то всегда подталкивает к гениальному решению. Эту божью искру мы называем озарением. Но что это такое и как оно возникает? В поисках ответа ученые выдвинули сенсационную версию – мозг человека может работать гораздо быстрее человеческой мысли и именно в момент этой интенсивной работы, приходит озарение.

Неужели мозг этих гениев – это ошибка природы? Долгое время было принято считать, что гениальность зависит от количества извилин и веса мозга, однако последние исследования не подтверждают эту теорию. Более того, для некоторых изобретений хватало всего его части.

По мнению Святослава Медведева, «Пастер, который совершил гениальные открытия, сделал это одной половиной мозга, у него был инсульт, и вторая половина была поражена. Мозг – это не центр, это система синхронно и слаженно работающих нейронов. Гений может себе представить то, чего не может обычный человек. Например, Нильс Бор представил, что электрон вращается вокруг атома и не излучает. Эйнштейн представил, что пространство не плоское, а кривое, изогнутое».

Но почему мозг обычного человека не способен на подобные озарения? Есть ли где-то у нас в голове рычажок, дернув который, можно совершить прорыв? Вот вопрос, задаваемый учеными уже сотни лет. Для поисков ответов еще в СССР создали специальный институт, где собрали коллекцию «выдающихся» мозгов: революционеры, ученые, писатели. Казалось, что ответ кроется в их уникальном мозге, но ничего выдающегося обнаружено не было. Западные исследователи тоже периодически извлекают их из запасников, прежде всего Эйнштейна, его мозг прошел уже неоднократный анализ. Но и это успехом не увенчалось.

Мозг Альберта Эйнштейна

В процессе исследований обнаружилась еще одна странность. Оказывается, большинство гениальных открытий в математике и физике были совершены в возрасте до 35 лет. А дальше – ничего. Но с чем это связано? Пытаясь ответить на этот вопрос, ученые выдвинули гипотезу, что в нашем мозгу действует четкая программа предотвращения ошибок, которая запрещает выходить за рамки уже наработанного опыта. Иначе человек каждый день заново совершал бы одни и те же ошибки. Запоминая опыт и его последствия, поступки начинают делиться на «можно» и «нельзя». Как только начинаем выходить за рамки дозволенного, придумывать что-то новое, – мозг сразу дает команду «не может быть».

Святослав Медведев поясняет: «Есть такой механизм, называется детектор ошибок. Он начинает развиваться с детства, у ребенка его почти совсем нет, дальше с опытом приходит, что делать нельзя, а что – можно и нужно. Ребенку нужно говорить: «Ты утром вымыл руки, зубы почистил?» «Ах, нет, забыл». Дальше уже создается матрица утреннего поведения: чистите зубы, бреетесь, умываетесь. Это работа детектора ошибок, который «научился» и теперь знает, как надо. Данный механизм мешает гениальности, творчеству, потому что придумать что-то новое – значит пойти вразрез с детектором ошибок, а это трудно».

Принято считать, что все дети – гениальны. А дело в том, что у них практически не существует порогов дозволенного, они не знакомы с понятием «не может быть». Часто дети способны на самые неожиданные открытия, возможность которых ограничена лишь недостатком знаний. Однако ученые установили, что к тому времени, как мы приобретаем необходимые знания и навыки, детектор ошибок успевает надеть на нас шоры, лишающие способности слушать интуицию и выходить за пределы познанного. И лишь тем немногим, кому удается сохранить в себе ребенка, суждено совершать гениальные открытия!

Святослав Медведев: «Ведь как говорил Эйнштейн? Все знают, что это, допустим, делать нельзя, но находится один, который не знает. Мозг человека, если назвать его основную идею, – баланс многих сил. И если что-то его нарушает – это болезнь, отклонение от нормы. Даже само утверждение, что гений способен сделать то, на что не способен нормальный человек, означает, что он не такой, как все».

Быть не таким, как все, – это божий дар или приговор? Что происходит, когда мозг сам отключает детектор ошибок?

Родителям Коли Филиппова не сразу стало ясно, что их ребенок – не такой, как все. Мальчик получил в роддоме первую группу здоровья, хорошо прибавлял в весе и развивался в соответствии с медицинскими нормами. Однако, когда он немного подрос, стало ясно: Коля не похож на своих сверстников.

В отличие от многих детей мальчик запоминал очень большие тексты, например, Чуковского: «Федорино горе», «Бармалея». Все это происходило уже в два года. Но при этом он не мог высказать собственную мысль, желания, элементарно не удавалось попросить пить. Он говорил чужими фразами. Вместо того чтобы сказать «Ма, хочу пить», он говорил, как мама ему: «Хочешь пить?»

Мальчик стал часто просыпаться по ночам, его мучили кошмары, он стал все больше и больше замыкаться в себе и со временем вовсе перестал говорить. Единственным способом общения с миром стали рисунки.

Коля не мог сказать: «Мне не нравится этот человек». Однажды пригласили очередного врача, и ему очень не понравилась эта женщина. Она сидела с родителями на кухне, разговор занял часа три, в течение которых мальчик был один. Когда мама пошла наконец его проведать, то увидела, что он сидит на кровати, перед ним подушка и на ней нарисован портрет этой женщины с какими-то страшными зубами, огромными глазами, волосы дыбом и изо рта торчат клыки.

Потеряв спокойствие и сон, родители обивали пороги больниц и научных центров, пока однажды не услышали страшный диагноз – аутизм.

Мария Бабурова: «Я уже вся в слезах, говорю: «Ну как же так может быть, чтобы ребенок был сумасшедшим? Ведь аутизм – это сумасшествие… И что же мне теперь делать?» Они сказали: «Любите его. Это все, что вы можете сделать». И давали какие-то лекарства».

Тогда о подобном заболевании в Советском Союзе практически ничего не знали. Первые центры по изучению этого странного нарушения головного мозга появились в США, где и было установлено, что аутизм – это вовсе не слабоумие.

Павел Балабан: «Аутизм – это блокада части восприятия, она очень избирательная. На многие сигналы больные просто не реагируют. Когда мозг развивается, у него есть критические периоды формирования определенных структур и установления связи. Все дело в общем-то именно в них».