Незримая война - Прокопенко Игорь Станиславович - Страница 12

После распада СССР в Московском НИИ психотехнологий, который возглавлял доктор Смирнов, начинается разработка закона психической безопасности личности.

Елена Русалкина: «В нашем варианте это был закон о психоэкологии, или закон о психологической безопасности личности в информационном пространстве в окружающей среде. Мы считали, что его принятие необходимо, потому что ослабление госконтроля над технологиями двойного назначения могло привести и, по всей вероятности, приводит к тому, что они распространяются и неизвестно в чьих руках находятся».

В начале 90-х в обиходе медиков появился новый термин: «потеряшки». Так между собой называют пациентов, память которых словно «стерли» резинкой. В больницы психиатрического профиля поступает все больше и больше людей с подобным диагнозом. Пациенты не помнят собственного прошлого, и лишь спустя месяцы и годы лечения удается восстановить часть воспоминаний. Часто они не связаны между собой, и выстроить логическую цепочку оказывается невозможным.

5 августа 2005 года – один из немногих дней, который Игорь Бондаренко отчетливо помнит. В памяти уместились некоторые подробности, в том числе и то, что нашли его на вокзале в Днепропетровске. Как он попал туда, мужчина не знает до сих пор.

Игорь Бондаренко: «По-моему, двое суток я ночевал на вокзале. Не помню даже тех, кто меня нашел на лавочке. Когда полиция пришла, уже никого не было. И только тогда меня забрали в медпункт и вызвали «Скорую».

Так Игорь оказался в больнице. Началось подробное медицинское обследование. Вскоре врачи поставили диагноз: амнестический синдром. В остальном – «практически здоров». Мужчина ничего не помнил и через какое-то время впал в отчаяние. Он не знал, есть ли у него близкие, можно ли их найти и кем был он сам до недавнего времени?

Юрий Сапа, главный врач пятой городской больницы города Днепропетровска: «Мы начали разыскивать его родственников, и всем отделением во главе с Ольгой Викторовной удалось разыскать его маму».

Женщина немедленно приехала в больницу. Увидев его, она не поверила глазам: перед ней действительно сидел ее сын Игорь, без вести пропавший три года назад. Мать отчетливо помнила последний телефонный разговор с сыном, после которого в семью пришло горе.

Валентина, мама Игоря Бондаренко: «20 января 2007 года Игорь поехал в город Днепродзержинск. Он позвонил, сказал, что в пути».

Это были последние слова, сказанные им по телефону: вслед за этим в трубке послышался шум, треск, удары, и на полуслове разговор оборвался. После этого Игоря пытались искать, но безрезультатно. Целых три года не было вестей.

Что происходило в течение этого времени, мужчина абсолютно не помнит. Чем занимался, где жил и как попал в незнакомый город – до сих пор неизвестно. Игорь признается, что иногда смутные воспоминания посещали его во сне. Засыпая, он видел образ матери, но, проснувшись, никак не мог понять, чем ему так дорога эта немолодая женщина.

Медики утверждают: нет ничего удивительного в таком «блуждающем сознании». Игорь удивил специалистов совсем другими способностями. В беседах с врачами он поразил профессионалов знанием медицинской терминологии, фармакологических препаратов и много другого.

Юрий Сапа делится воспоминаниями: «Он знал, как называются наши аппараты в зале ЛФК и в массажном кабинете. Это навело на мысль, что, возможно, больной имеет медицинское образование».

Но после беседы с матерью сомнения отпали: Игорь никогда не имел отношения к медицине. Много лет назад он получил профессию токаря, затем работал исключительно по специальности.

Где же Игорь Бондаренко мог освоить незнакомые слова, свойства химических препаратов и сложной узкопрофильной техники? Точного ответа на вопрос не нашлось ни у кого. Зато предположение напрашивалось само собой: вполне возможно, что в течение трех лет, «стертых» из памяти, Игорь участвовал в каком-то эксперименте. При этом мужчина мог быть как одним из исполнителей, так и подопытным материалом. Там он и почерпнул знания. Но что же это был за эксперимент, если за участие в нем человеку не оставили даже память?

Вот что полагает Юрий Малин: «Такие технические средства разработаны довольно давно. Под Новосибирском даже проходило испытание специальной радиолокационной станции. С расстояния в 50 километров был усыплен 50-тысячный город. Это реально существует. Другое дело, что специалисты даже в спецструктурах и органах не имеют ни малейшего представления о разработках, которые есть в нашей стране».

Так, может быть, большинство людей с потерянной памятью действительно могут оказаться жертвами испытаний сверхмощной секретной техники? И какой же информацией могут владеть пострадавшие, если психовоздействие на личность всегда носит односторонний характер: в человеке «стирают» его собственное «я», странным образом оставляя целый ряд прежних навыков? В большинстве случаев, даже позабыв собственный адрес и фамилию, эти люди легко включают телевизор и умело пользуются телефонами.

Вот несколько примеров.

«– Ни одно имя не могу вспомнить. А у меня наверняка в Москве есть знакомые. Еще один телефон я вспомнил, но две цифры никак не могу восстановить…»

НИИ им. Сербского

Кажется, что после визита к специалистам НИИ психоэкологии и Института им. Сербского к пациенту начинает возвращаться память. Человек, найденный на Казанском вокзале, еще путается в деталях, но говорит о прошлом более уверенно. Он уже не сомневается, что учился во Львове и Ленинграде, какое-то время работал киномехаником. Был женат, но, овдовев, создал другую семью.

Елена Русалкина поясняет: «Амнезия может быть ретроградной: на события, которые предшествовали, и антероградной: на события последующие. Может быть рензиторной, переходящей. Но вот что было у нас: люди со стертой памятью. Там отсутствовали воспоминания только о собственном эго, о личностных данных, а другая информация, то есть какие-то профессиональные навыки, обычные, бытовые, были полностью сохранны».

Пациент вспоминает, что неплохо разбирался в автомобилях. Он уверенно перечисляет марки машин, которые ему приходилось водить, делает предположения, что, возможно, занимался грузоперевозками или перегонял машины на дальние расстояния. Чтобы проверить правильность догадок, ему предлагают проверить себя на практике. Оказывается, что рядом с автомобилем пациент действительно чувствует себя уверенно.

Это кажется первой, хотя и незначительной победой над таким коварным недугом, как амнезия. Сомнений не остается: потерявший память мужчина действительно умеет обращаться с автотехникой.

Вскоре пациент уверяет, что вспомнил номер и марку автомобиля, которым владел незадолго до того, как потерял память. И уверенно их называет. Остается только узнать, где и на чье имя она зарегистрирована. Кажется, что осталось совсем немного и его можно будет вернуть домой.

Сотрудники полиции помогают связаться с представителями ГИБДД в другом регионе. Указанный автомобиль немедленно разыскивается. Но вслед за этим следует разочарование: на поверку машина оказывается не красной «четверкой», а белой «копейкой». У авто другие владельцы, которые никогда не были знакомы с потерпевшим… Так почему же память пациента вдруг дала такой досадный сбой?

После занятий со специалистами к пациенту стала понемногу возвращаться память. Но воспоминания обрывочны, и после неудачи с автомобилем становится все труднее сказать: насколько достоверно то, о чем говорит этот человек? Не окажется ли его мнение на поверку простой фантазией?

Вероника Нуркова, кандидат психологических наук, рассказывает: «Есть психологический убеждающий механизм. Это хорошо, когда вы верите в то, что так все и было. Если б не верили, были бы в вечной растерянности: а как произошло на самом деле? Начали бы что-то проверять, уточнять, а это никому не нужно. На самом деле ваше воспоминание обслуживает то, как вы сейчас себя представляете, какие задачи ставите перед собой, какие ресурсы нужно использовать в своей жизни».