Погоня на Грюнвальд - Тарасов Константин Иванович - Страница 19

– Не раньше,– ответил Ягайла.

Однако за такую уступку, рассчитывал Ягайла, князь Витовт обязан заплатить.

– Мы не сможем обойтись без наемников,– начал торг Ягайла.– Если не наймем мы, наймет орден. Лучше нанять и не вести в битву, чем увидеть их в орденских гуфах. Но в коронном скарбе – хоть шаром покати...

– Тысяч двадцать гривен я наскребу,– согласился Витовт.

Но что значили эти двадцать тысяч, если один наемный рыцарь требовал за месяц службы самое малое двенадцать гривен, а приглашать следовало хотя бы месяца на два. Три большие хоругви. Ульрик фон Юнгинген мог нанять в пять крат больше. Подсчитывали, сколько хоругвей выставят крестоносцы. Каждое комтурство по хоругви – рагнетское, клайпедское, острудское, гданьское, бранденбургское, бальгское, мальборкское, радзинское, торуньское, кенигс-бергское... Пальцев не хватало, двадцать семь. Будут еще хоругви великого магистра, хоругвь Казимира Щетинского, хоругвь казначея, и епископы снарядят по хоругви; конечно же, косяками придут на выручку крыжакам и вестфальские, швейцарские, английские, лотарингские, австрийские, французские, сакские рыцари, а сколько их соберется, угадать было нельзя.

Знали, что давно кружат по королевским и княжеским дворам посланцы великого магистра, вручают письма с жалобами на Польшу и Литву, с просьбами о защите. Лживые были письма, но кого это занимало, кто мог не верить? Тысячи наемников получили рыцарский пояс в ордене, ходили в крестовые походы на Жмудь и Русь, жили с его милости, получали от него дорогие подарки, годы проводили в орденских замках, посылали сюда сыновей, доставали здесь славу, имения, богатства. Кто усомнится, слыша молву, что язычники, схизматики и сарацины жаждут разорить древний оплот святой веры, что опасность угрожает не только ордену, но и всему христианскому миру, что король сарацинов Витовт стремится расширить сарацинское царство и на месте храмов господних возжечь костры, что польский король Ягайла крестился притворно, ради короны и скипетра, и отравляет ядом язычества некогда христианскую, а сейчас грешную перед Иисусом Христом Польшу?

Тем более, что все это не совсем пустая выдумка. Действительно, Ягайла принял католичество ради королевской короны. Правда и то, что Витовт содержит десять тысяч татарской конницы. Чистая правда и то, что Ягайла и Витовт давно мечтали обессилить Орден. Нет лжи и в заявлениях об язычестве Жмуди, которая не желает оставлять старую дедовскую веру, забыть всех прежних своих богов и молиться одному. Да разве одна Жмудь? И в Деволтве, и в Нальшанах, и по всей Литве не прищеплена еще вера в Иисуса Христа. Так, стоят костелы и церковки, заходят в них люди, но назвать их верующими христианами может только слепой или великий князь, чтобы избежать крестового похода на свои земли. Ведь приведение силой к кресту считается достойной рыцарской заслугой. Только бог знает, сколько воинственных простаков откликнется на призывы великого магистра, сколько хоругвей составит из них великий маршал. Пять? Шесть? Девять? А главный обман Ордена таится в том, что пожертвуют эти простаки своими жизнями ради славы господней, а воспользуются результатами жертвенности исключительно крестоносцы. И поэтому необходимо каким-то влиятельным действием уменьшить рыцарское рвение. Может быть, через римского папу.

Подсчитывали число хоругвей, которые выставит Корона, когда король объявит посполитое решение. Выходило – более двадцати тысяч шляхты, а при каждом шляхтиче самое малое один лучник и хлоп в обозе. Это при бедном, а богатый, конечно, приведет с собой полное копье и несколько слуг. А еще, подсказал пан подканцлер Тромба, стоит призвать для этой войны польских рыцарей, отошедших на службу и Вацлаву чешскому и к венграм на двор Сигизмунда. Помимо польских земель выставят хоругви и русины – Львовская земля одну хоругвь, Галицкая земля тоже одну, а также Холмская, Перемышльская, и несколько дадут подольские земли. И мазовецкие князья выставят людей. Считали хоругви Великого княжества. Тут Ягайла знал возможности не хуже Витовта, сам сумел бы обозначить число копий в каждой поветовой хоругви. Крепкая у тебя память на чужое войско, думал Витовт, посмотрим, сколько ты своих приведешь. Если я всех выставлю, а их посекут в битве, ты же меня потом голыми руками возьмешь. А всех не выставлять – войны не выиграть. Вот задача! Если все, что есть, выставить в поле, можно, конечно, крыжаков сломать, а затем хорошей хоругви не соберем, чтобы Смоленск оборонить от московского захвата. Или Подолье поляки не возвратят, потому что обессиленный победитель – самая желанная жертва для разбойника: он и свое, и добытое неспособен защитить. Это извечный закон, так хитрый волк поступает, если видит бой двух лосей или кабанов. Ждет себе под кустом, пока один одного убьют или насмерть поранят. На самом ни царапины, а все ему... Однако придется рисковать, думал Витовт, и подсчитывал вместе с Ягайлой полки. Виленские земли дадут три хоругви, трокские – две, с Литвы– новогрудская, волковыская, лидская, слонимская хоругви, с Белой Руси – полоцкая, витебская, смоленская, могилевская, Мстиславская, Подлясье выставит брестскую, пинскую, дрогичинскую, мельницкую, Гродно даст полную хоругвь, Жмудь, хоть и крепко там выбито народу, даст несколько тысяч воинов, Иван Жедевич приведет подольские хоругви, Киев, Стародуб, Новгород-Северский отрядят полки, Ковно выставит хоругвь, Слуцкое княжество, Ошмяны, Менск выправят хоругви, а всего за двадцать тысяч конных, а еще княжеская и боярская челядь, обозники, которых тоже можно пустить в дело при сильной нужде. Сюда причислялась и хоругвь новгородцев, которую в октябрьскую встречу с Витовтом обещал привести князь Семен, а еще хоругвь надо было вытребовать у молдавского господаря, зависимого от княжества и Короны в силу турецкой угрозы.

Прибавлялись и пять тысяч татар, которых мог повести на битву хан Джелаледдин, принятый в княжестве и ожидавший от Витовта помощи в борьбе за ордынский престол. Но Ягайла сомневался: достойно ли ему, христианскому королю, быть в союзе с магометанами; к тому же такой союз может поднять против них не только всех немцев, а и всю христианскую Европу. Витовт улыбался и говорил: «Никто и знать не будет!» Что, есть нужда кричать о татарах на весь белый свет или просить позволения у римского папы? Кто разберется, сколько было этих татар: может, тысячи, может, сотня.

Смешило же Витовта охватившее Ягайлу раздумье: по-христиански ли идти с татарами на крыжаков или господь обидится на такое решение? Ну и благочестье, усмехался Витовт, прямо святой. Небось, когда списывался с Мамаем, когда привел полки под самое Куликово поле, тогда не думал: грешно или честно? И стал бы рядом с Мамаем, только сами полки возроптали. Испугался, что озлятся, перейдут к Дмитрию – и конец власти. А сейчас бояться нечего. Сейчас не мы к татарам, они к нам примыкают. И отказаться от пяти тысяч всадников – вот такого безумства и впрямь бог не простит. Зачем же их кормили, поили, приняли, срубили им хаты? Чтобы пользой эти расходы обернулись. Вся Европа поднимется! Если по сегодняшний день не поднялась, то и дальше стерпит, как десять лет терпела. Надо победить, и молчать будет вся Европа, словно воды в рот набравши. Да и что это такое – вся Европа? Это кто – Вацлав чешский? Так он сам чуть дышит. Кто еще – Сигизмунд венгерский? Этот, правда, начнет кричать. Но какой страх с его крика. Если и найдет сторонников, то исключительно для устных протестов или негодующих писем. Войну не начнут, а все прочее не имеет значения.

Как-то утром поехали на прогулку и за слободой наткнулись на татарский отряд младшего хана Багардина. Но сначала увидали не татар, увидали густую толпу рыцарей и крестьян-загонщиков. Подскакали, народ раздался в стороны, и открылось утоптанное поле. По двум дальним концам его стояли шеренгами конные татары, а посередине поля кругами и восьмерками носился в галоп татарин, водя в коротком поводе вторую лошадь, к седлу которой был привязан набитый соломой болван с глухим немецким шлемом. За этим странным развлечением наблюдали Багардин и несколько сотников.