Юнармия (Рисунки Н. Тырсы) - Мирошниченко Григорий Ильич - Страница 34

— Да у меня спуск никуда не годится. Только приложил палец, а он и щелкнул. Я и прицелиться не успел.

— Дай-ка сюда винтовку, — сказал Андрей.

Ванька протянул ему обрез. Андрей несколько раз пощелкал затвором, попробовал спуск, — все было в порядке.

Но Ванька и сам видел, что спуск ни при чем. Он отошел в сторону и пробурчал:

— В бумажку стрелять у меня и охоты не было. Вот когда птица или волк — это другое дело.

За Ванькой стрелял Иван Васильевич. Этот, прежде чем стрелять, нагреб кучу земли и сделал перед собой бугорочек.

— Зачем это тебе? — спросил Васька.

— Винтовку положить, чтобы не вертелась, — объяснил Иван Васильевич.

— Обстоятельный ты парень, — сказал ему Андрей. — Только возишься больно долго, дольше Семена.

— А вы куда торопитесь? — спросил Иван Васильевич и сделал в бугорке канавку.

В эту канавку он уложил ствол карабина и начал целиться.

— Стреляй тремя сразу! — крикнул Андрей.

Иван Васильевич выстрелил. Попал двумя.

— Ну, у этого тоже выходит, — сказал Андрей. — Стрелок не хуже Сеньки. Только винтовку наводит, как трехдюймовое орудие.

После Ивана Васильевича никто из ребят и двух раз не попал.

Мишка Архоник, Шурка Кузнецов, Пашка Бочкарев и Васька попали по одному разу.

Последними стреляли я, Андрей и Гаврик. Я совсем промазал, Андрей дал два раза мимо, а один раз попал сбоку.

— Вот тебе и командир! — сказал Ванька Махневич.

Андрей нахмурился и промолчал.

— Это ничего не значит, — сказал Сенька, — в другой раз попадет. У нас на фронте лучшие стрелки мазали. Сам Саббутин иной раз так промажет, аж стыдно за него становится.

— Прекратить разговоры! — сказал Андрей. — Ложись, Гаврик!

Гаврик лег, нацелился и всеми тремя пулями попал в мишень. В самую середину бумажного кружка.

— Ну и стрелок! — ахнули ребята. Гаврик сам удивился.

— Это ему повезло, — сказал Сенька. — А ну, в четвертый попробуй.

— В четвертый нельзя, — сказал Андрей. — Уговор был по три стрелять.

— Чего там уговор! — загалдели ребята. — Пусть стреляет!

Гаврик выстрелил еще раз и опять попал в цель. Весь кружок был уже истыкан, как решето. Но дырки были все больше по краям, а в середине чернели только четыре пробоины, и все Гавриковы.

— Стрелок отличный! — сказал Андрей, разглядывая мишень. — Ну, если вы Гаврику в четвертый раз разрешили, так и мне можно еще раз пальнуть.

— И мне, — сказал Ванька Махневич.

Вдруг Иван Васильевич замахал руками.

— Чего ты? — спросил Андрей.

— Ка-за-ки… Ка-за-ки… На дор-рог-е…

Мы повернулись. Далеко в степи мы увидели цепочку верховых.

— Заряжай всеми пятью патронами! — скомандовал Андрей. — Не бойся, ничего не будет до самой смерти.

Андрей побежал на гору. Мы защелкали затворами и побежали за ним.

— Ложись! — опять скомандовал Андрей.

С бугра мы видели, как, загребая копытами, скакали к нам галопом казачьи кони. Слышен был равномерный глухой топоток.

— Дело дрянь, братцы мои, — шепнул Иван Васильевич.

— Не трусь, главное — не трусь, — сказал Андрей. — Пусть только подъедут поближе…

Вот уже слышно, как храпят лошади. Они вытягивают головы и отбрасывают копытами назад пересохшую землю. Вот они спускаются в балку, вот опять поднимаются в гору прямо на нас.

У казаков на папахах болтаются белые ленты.

— Стреляй! — закричал Андрей. — Стреляй поверху. Может, сдрейфят.

А казаки — вот они.

— Залп, пли!…

Нас затянуло дымом. Почти в ту же минуту открыли огонь и казаки. Пули зазвякали по камням, зацарапали землю, брызгали пылью в глаза. Мы поползли на животах вниз, цепляясь руками за траву. Под бугром Андрей скомандовал:

— Стоп! Заряжай!…

Мы остановились. Только Ванька Махневич и Пашка Бочкарев все еще ползли вниз.

— Стой! — крикнул Андрей.

В это время на верхушке бугра показалась лошадь. К самой ее гриве припала казачья голова в папахе с лентами.

Гаврик, почти не целясь, выстрелил.

Вслед за ним выстрелил Сенька.

Лошадь закрутилась на месте и затопала копытами. Казак сполз на край седла, хватаясь руками за гриву.

Тут опять ударил выстрел, — я и не заметил, кто из ребят выстрелил.

Лошадь круто повернула и поскакала обратно, волоча за собой повисшего в стременах казака.

— Убили одного! — крикнул Сенька. — Ну, теперь крой, ребята, а то всех порубят!

В самом низу, за кустарником, остановились перевести дух. Топота не было слышно.

— Поди-ка, Гаврик, разведай, что там делается.

Гаврик тихонько пополз по склону. Мы следили за ним из-за кустов. Вот он добрался до вершины и пропал из глаз. Мы так и замерли. Прошла минута, другая. Вдруг видим — Гаврик стоит наверху и машет нам рукой.

Что это он?

— Ребята, — кричит Гаврик, — сюда!

Мы быстро взбежали в гору.

— Смотри, вон они! — крикнул нам Гаврик, показывая рукой на дорогу в степи.

По дороге в сторону станции скакали человек семь казаков. Они уже были далеко от нас, но мы разглядели, что одна лошадь шла без седока.

— А убитый где? — спросил Васька

— Верно его кто на седло взял, — сказал Сенька.

Мы долго смотрели казакам вслед. Вдруг Андрей будто опомнился.

— Ребята, — сказал он, — скорее по домам бежать надо. А то они еще с подкреплением вернутся. Подумают, тут целый партизанский отряд орудует.

Так окончилась наша пристрелка. Мы вернулись домой как ни в чем не бывало и даже Порфирию не рассказали о том, что случилось в балке.

На другой день в поселке было тревожно. Белогвардейцы носились галопом со станции в станицу, из станицы в степь, — верно, искали большевистский отряд. Старики на базаре говорили о том, что шкуринцы перестреляли человек двести большевиков, а оставшиеся из отряда ушли в горы и помрут с голоду.

А в поселке среди мастеровщины шли другие разговоры.

— Удрали белые, — говорили рабочие. — Всыпали им в Зеленой балке.

— Ну, раз красный отряд появился, значит, дело будет!

Глава XXV

ЛЕНИН ИДЕТ!

Каждый день к нам в поселок доходили все новые и новые слухи.

Рассказывали, будто Богаевский, донской атаман, вместо того, чтобы защищать Ростов от красных, набирает какие-то «дружины самообороны». Но дать дружинникам винтовки атаман боится, потому что в дружинах много рабочих, которые только для того и записались, чтобы получить оружие. Рассказывали, что рабочие сами организуют боевые дружины, что Красная Армия отрезала Украину от казачьих районов, что Деникин перебрался со штабом и правительством из Ростова в Екатеринодар — поближе к морю.

Все станции от Ростова до Хачмаса запружены пассажирскими, товарными, броневыми и санитарными поездами.

Буденный нажимает с Белой Глины. Казаки удирают.

Вот уже Ростов занят. По Кубани и ночью и днем скрипят подводы, будто табор за табором тянется из станицы в станицу.

Казачки уже неприветливо встречают бесприютных донцев.

— Пивни щипаные! Геть из наших хат!

— Приихалы кубаньский хлиб задарма йисты!

Рабочие уже громко говорят в депо что ждут со дня на день прихода товарищей. Мастер слушает эти разговоры и только трусливо поддакивает.

В станице беднота тоже зашевелилась. Когда атаман объявил о мобилизации, в правление пришли только бородачи-богатеи. Никто из станичной бедноты и не подумал явиться. Да и немного ее осталось в станице. Кто в горы ушел, а кто в плавни.

Илья Федорович и Репко по целым дням мотаются по поселку и станице, собирают свой народ. Корнелюк достал для рабочих винтовки. Андрей сам видел, как Порфирий с Корнелюком выгружали из ящика новые винтовки и чуть ли не открыто раздавали рабочим.

— Ребята, — сказал нам Андрей, — надо бы нам на разведку сходить — в станицу да и на станцию. Говорят, скоро им придется пятки салом смазывать.