Юнармия (Рисунки Н. Тырсы) - Мирошниченко Григорий Ильич - Страница 19

Андрей потянул нас в темноту, за выступ подъезда, и сказал:

— Во-первых, надо фонарь во что бы то ни стало потушить. Во-вторых, расставить по углам дома начальника часовых. А кроме того, найти в саду место, чтобы винтовки прятать. Если кого чужого заметите, свистните тихонько. Главное — не трусь и смотри в оба! Зато у каждого из нас по новой винтовке будет. — И Андрей причмокнул губами.

— Фонарь подождем тушить. А то еще проморгаем, как офицеры и комендант к начальнику станции пойдут, — сказал Иван Васильевич.

— Нет, надо потушить, — сказал Васька. — Пусть впотьмах пьянствовать идут. Может, носы себе посворотят. А у дверей я еще палку пристрою. Они на палку в темноте наткнутся, а она их по лбу как трахнет…

— Дурак ты, — сказал Андрей. — Так они сразу догадаются, что дело неладное. А насчет фонаря Иван Васильевич прав. Мы сперва пропустим их, они налимонятся, а мы тогда камнем фонарь и кокнем.

— Камнем не надо — звон будет. Я так потушу, — сказал Иван Васильевич.

Пока фонарь еще не потушили, я и Гаврик пробрались в сад искать место, где можно было бы складывать винтовки.

— А вдруг никакой выпивки у начальника не будет? Или комендант к нему не пойдет? Что нам тогда делать? — тихо спросил меня Гаврик.

— Андрей, наверно, что-нибудь придумает, — ответил я.

В дальнем темном углу сада мы нашли небольшую длинную канавку.

— Сюда и будем складывать, — решили мы. — Пойдем, Андрею скажем.

И мы побежали назад.

Ребята стояли на старом месте, за выступом.

— Нашли? — спросил нас Андрей.

— Нашли. Канавка там у забора есть, самая подходящая.

— Ну, ладно. Стойте теперь смирно.

В доме начальника станции было по-прежнему темно и тихо.

«А что, если выпивки и в самом деле не будет? Если Андрей ошибся?» — подумал я.

В эту минуту окно у начальника станции осветилось.

— Вот сейчас они начнут собираться, — сказал Андрей.

Но никто не шел. Стоять было скучно и холодно. Один за другим мы стали выползать из своей засады.

Я и Иван Васильевич подкрались к дому начальника и заглянули в окно. В глубине комнаты стоял накрытый стол. Он был заставлен тарелками, бутылками, закусками. Высокие рюмки на тонких ножках выстроились, как часовые.

Вдруг откуда-то раздался резкий свист. Одним духом перемахнули мы через площадку и бросились к выступу.

— Кто свистел? — спросил Иван Васильевич ребят, которые жались к стенке.

— Я, — сказал Володька Гарбузов. — Показалось, идет кто-то.

— Показалось! Ты сперва слушай, а потом панику наводи, — сказал Андрей.

— Ладно, панику! — пробормотал Володька и побрел к саду.

Но через минуту он снова шарахнулся к выступу и придушенным голосом сказал:

— Ребята, в самом деле шагает кто-то!

Мы долго прислушивались и всматривались в темноту. Но никаких шагов не услышали.

На вокзале, в саду и на площадке — по-прежнему ни души. Только фонарь, поскрипывая, мерно раскачивался на ветру.

Андрей злобно сплюнул.

— Требуха ты трусливая, — сказал он Володьке. — Тебе бы дома на печке сидеть, а не за оружием ходить. Знал бы, так ни за что бы не взял тебя. Ты все дело нам завалишь.

Долго мы топтались на площадке, заглядывали в окна начальника станции, в здание вокзала.

Нигде никого.

Вдруг в подъезде зазвякали шпоры и прокатился звонкий смех.

— Идут, — тихо сказал Андрей и схватил за руку Ваську. — Тш…

По ступенькам сходили комендант, начальник станции и пухлый низенький человек в военном мундире с широкими погонами. Об руку с ним, прикрывая его полями шляпы, как зонтиком, шла высокая дама. Рядом с нею шла другая — издали она казалась совсем молоденькой, почти девочкой. Шли они все медленно, вразвалку и громко смеялись. Больше всех смеялась высокая дама. Пухлый офицер прижимал локтем маузер в деревянной кобуре и гоготал, как гусь.

— Это новый командир бронепоезда, — прошептал Гаврик.

Андрей зажал ему рот.

Сзади всех шел начальник станции. Он растопыривал руки и говорил в затылок пухлому офицеру:

— Верно ли, ваше высокоблагородие, что красные с Белой Глины ушли и целую бригаду потеряли?

— А вы что думали, наши сводки врут? — ответил ему офицер. — А впрочем, не стоит сегодня говорить о фронтовых делах. У меня от них и днем и ночью голова лопается. Расскажите лучше нам, Клавдия Николаевна, как вы проводили время в Новочеркасске. Повеселились, должно быть, вовсю?

Высокая дама заколыхала полями шляпы.

— Ах, что вы, Иван Иванович, в наше время какое веселье? Дворянское собрание занято под лазарет, все мои друзья на фронте.

— Опять фронт! — простонал пухлый офицер и поднял руки. — Пощадите хоть вы, Клавдия Николаевна! Сегодня я хочу забвенья и вина.

Наконец вся компания ввалилась в дом начальника станции.

— Ну, шевелись, ребята, — сказал Андрей. — В комендантскую я с собой Володьку заберу, чтобы он тут зря не свистел. Мишка и Васька пусть у начальникова дома сторожат. А остальные будут принимать оружие. Ну, Иван Васильевич, туши фонарь.

Иван Васильевич скинул пальто и, обхватывая коленями деревянный столб, стал карабкаться. Добравшись доверху, он уцепился одной рукой за обод фонаря, а другой дернул проволочный рычажок. Огонь потух, только сетка фонаря долго еще светилась в темноте, как уголек. Потом стало совсем темно. Только на небе сквозь тучи просвечивали редкие звезды.

Андрей и Володька вошли в вокзал. Мы заняли свои места.

Прошло долгих пять минут. Слышно было, как Андрей с Володькой у дверей комендантской подбирают ключи.

Холодный, промозглый ветер забирался нам в рукава и за шиворот.

— Что же они, черти, возятся так долго? — хрипло прошептал Иван Васильевич.

В это время у начальника с треском распахнулось окно,

С вином мы родились,

С вином мы помрем…

— Налей-ей-ей, нале… е… й… — прогудел чей-то голос. Кто-то выплеснул на землю не то вино, не то воду, и окно снова захлопнулось.

Прошло еще минут десять, ноги у нас затекли и стали как деревянные.

Андрей и Володька все еще возились у двери.

Наконец замок щелкнул, дверь скрипнула и подалась. Мы услышали, как Андрей и Володька вошли в комендантскую и заперли дверь изнутри. Потом Андрей подошел к широкому двустворчатому окну, осторожно открыл его и высунулся на улицу.

— Все на местах? — тихо спросил он, наклоняясь к нам.

— На местах. Подавай, — едва слышно ответил я, вглядываясь в глубь комнаты.

Андрей чиркнул спичкой. В углу в большой деревянной пирамиде, в выдолбленных гнездах, стояли рядышком новенькие винтовки. Тут же на стене висели наганы.

Андрей выставил через окно первую пару винтовок. Я передал их Ивану Васильевичу, Иван Васильевич Гаврику, а Гаврик снес их в канаву, которую мы с ним нашли в саду.

Так переправили в канаву три пары винтовок.

Вдруг в комендантской что-то с грохотом упало. Гулкое эхо прошло по пустому вокзалу.

Мы замерли.

Минута… Еще минута…

Кругом тихо. Васька и Мишка не свистят. Значит, в квартире начальника станции никто ничего не услышал.

Мы снова принялись за работу. Андрей передал мне еще две пары винтовок и громким шепотом сказал Володьке:

— Довольно винтовок, наганы подавай.

К окну подошел Иван Васильевич.

— Андрей, слушай, Андрей, — позвал он тихо.

— Ну что?

— Еще одной винтовки не хватает. Ты на Семена не взял. Поищи, может, найдешь…

— Верно, про Семена забыли… Бери пока наганы. А винтовку я сейчас еще достану, — прошептал Андрей и передал нам один за другим семь шпалеров в кожаных кобурах с жесткими ремнями. Потом выставил нам еще одну винтовку и сказал:

— Довольно теперь. Лезем.

Первый с подоконника прыгнул Андрей, за ним Володька.

Андрей притворил с наружной стороны окно и тихонько свистнул. От дома начальника отделились две фигуры и побежали к нам.