Секретный туннель - Зверев Сергей Иванович - Страница 49

Отвалялся я свое в ташкентском госпитале и снова туда — до замены еще полгода оставалось. В первый же вечер в офицерской общаге у мужиков про старлея Орехова спрашиваю — смотрю, морды воротят, молчат. Ну, потом все-таки после пары стаканов разговорились и говорят: «Нет больше твоего старлея. В рейде они на засаду напоролись. Там их всех и положили… И не лез бы ты в это дело…» Там больно уж мутная история была. Ты думаешь, это только сейчас в русской армии воруют и химичат? Нет, парень, в Афгане тоже всякого хватало. Как я понял, твой брат хотел пару полковников на чистую воду вывести — то ли они с наркотой дела вертели, то ли еще какие гешефты подхватывали, уж не знаю. А он хотел правды добиться. Только вместо правды получил цинк, место в «черном тюльпане» и орденок посмертно… Давай, майор, за них за всех не чокаясь…

— Когда мужики домой цинк привезли, я думал, мать не переживет, — глотая почему-то потерявшее вкус виски и закуривая новую сигарету, тихо сказал Орехов. — А я тогда как раз школу заканчивал и в военное училище собирался. Батя ничего, а она криком кричала: мол, не пущу, хватит им одного сына. Им — это нашему правительству тогдашнему… Потом затихла, вроде смирилась… Ладно, а теперь расскажи, что там с тобой потом случилось?

— Да ничего особенного, обычная история… — на лице наемника появилась злая улыбка, больше похожая на гримасу. — Накрыли нас, как говорится, превосходящие силы противника, и попал я в плен. Был советский офицер, а стал никому не нужный грязный мужик, сидевший в поганой глубокой яме. Сначала надеялся, что не бросят, найдут, отобьют или обменяют. А потом уже и надежду потерял. Наверное, они меня в пропавшие без вести записали. И знаешь, что я понял, пока в том зиндане дерьмовом сидел? Что той Родине, об измене которой ты мне недавно толковал, на меня абсолютно наплевать! Ни ей, ни генералам, никому я не интересен и не нужен, понимаешь?! Никому. Так, быдло и пушечное мясо…

Журналисты — вроде бы бундесовские — про меня случайно узнали. А потом какая-то благотворительная контора типа Красного Креста меня у моджахедов выкупила. Не Родина-мать, заметь, а совершенно чужие люди спасли меня от смерти в той поганой яме… Сначала меня, как я понял, цэрэушники крутили-вертели, а потом отстали. И вдруг выяснилось, что и там, на Западе, я никому не нужен. Пособие дали, бумаги какие-то — и все! Куда идти, что делать? Без профессии, без языка… К своим, в Союз, пробиваться? Ну уж хрен! Я у духов в тюряге насиделся, а в СССР, как усатый вождь говаривал, «в Красной Армии плэнных нет — есть только прэдатели!»

Попался в руки номерок «Солджер оф форчун», и пошел я искать вербовочный пункт, в наемники записываться. А что я еще умею, кроме как воевать? Короче, навоевался по самое некуда, до блевоты. Где только черти не носили. Вот теперь сюда, в этот рай гребаный занесли… Такая вот история, Викторович… Нет у меня ни родины, ни друзей, ничего нет. Космополит в камуфляже я… И, если честно, плевать мне все эти годы было, в кого стрелять. А вот когда татуировку на твоем плече увидел, вроде что-то шепнуло мне: «Все, парень, это край… Ты уже своих мочить взялся, а ведь брат этого мужика когда-то без раздумий к тебе на помощь бросился и из грязных лап смерти выдернул! Теперь или долги возвращай, или — пулю в лоб…» Извини, путано я все рассказываю. Но что-то типа этого было… Видно, отвоевался я. Если ты кого-то жалеть начинаешь — ты как наемник кончился…

— Ладно, жалостливый ты наш, — недобрым, уже чуть нетрезвым взглядом посмотрел на Джексона майор, — можешь считать, что слезу ты из меня вышиб. Я даже имени твоего настоящего не спрашиваю. А вот что ты мне скажи — только честно: в русских геологов стрелял?

Над столом повисла нехорошая, какая-то тоскливая тишина. Орехов, исподлобья наблюдавший за реакцией наемника, мысленно проговорил: «Ну что тебе стоит, Джексон рязанский, соврать, а? Ну, соври, скажи, что тебя там и рядом никогда не было… Соври, и я все пойму и на твою сторону встану! Ну?»

— Стрелял. Я командовал группой и первый выстрел сделал я, — с мрачным вызовом наконец-то ответил Джексон. — Теперь ты знаешь все. Или почти все… Хочешь пристрелить меня? Давай, стреляй.

— Да пошел ты… — Майор нетвердой рукой налил по полной стопке, расплескивая золотистую влагу, и подвел итог всем своим еще неясным сомнениям: — Я тебя не знал, не знаю и знать не хочу. И даже не видел никогда. Пусть с тобой вон Мария со своими полковниками разбирается, если захочет. Их земля, в конце концов. Давай выпьем за нашу иногда такую поганую работу. Но кто-то ведь должен ее делать… Пей, рейнджер, за ВДВ пей, за моих боевых пловцов, за Афган, за Чечню, за всех, кто там остался, пей! И я с тобой выпью, хоть ты и сука. А мне плевать. Пей, солдат… до дна!

Остаток вечера Орехов помнил смутновато, в виде отдельных неясных картинок. Четко помнил весь разговор с Джексоном. Помнил, как потом с помощью Марии организовали что-то вроде ужина и снова пили — уже в общей компании с девушкой и пловцами. Вроде бы все было прилично. Но последними четкими воспоминаниями стали слова Ската, сказанные неизвестно к чему: «Кондор — птица, может быть, и очень гордая, и очень сильная, а жрет падаль…» На что Джексон мрачно заметил: «Но не всякий, кто жрет падаль, — кондор. Ты главное запомни, парень: кондор умеет ждать. И всегда добивается своего…»

49

Номера в отеле, как показалось майору и его «бейсджамперам», были те же самые, да и гостиница звезды этак на три называлась так же — «Эксельсиор».

Орехов, чисто выбритый и отмытый, что называется, до скрипа, расслабленно развалился на широченной кровати и бездумно созерцал не очень-то качественно отремонтированный потолок. «Ну, точно, как в нашей России-матушке — халтура… «Майор, а как ты здесь оказался, а? Вроде бы и не стреляли…» Вспоминая советский вестерн про товарища Сухова, Орехов мысленно посмотрел на себя, валяющегося на буржуйской кровати, со стороны и осуждающе покачал головой: «Налицо полное разложение армии. Сибарит, блин!»

— Сеньор, ваш кофе! — весело объявила Мария, впорхнувшая в комнату с подносиком, на котором заманчиво дымился небольшой кофейник, распространяя теплый кофейный аромат, и стояли тарелочки с какими-то крохотными бутербродами. Мария была свежа, бодра и, в отличие от Орехова, настроена гораздо более оптимистично. Какой-то легкомысленный кусочек тряпочки изображал, очевидно, халат, едва прикрывая великолепные ноги и все остальное — не менее великолепное…

— Привет, — буркнул майор, чуть прикрываясь легкой простыней. — Я и говорю: полное моральное разложение. Кофе в постель — что за буржуйские предрассудки…

— Пей кофе, Сережа, — я сама варила, это очень вкусно, — Мария ласково взъерошила короткие светлые волосы Орехова и вдруг прижалась к его плечу. — У тебя красивое имя. А почему ты все еще майор, а не полковник? А хочешь сразу стать генералом?

— Не хочу, — осторожно отхлебывая огненный и действительно очень вкусный напиток, качнул головой Орехов. — Мне не нравятся наглые и пузатые генералы, которым чахленькие, замордованные солдаты строят особняки… как это… асиенды.

— Сережа, я сейчас говорю очень серьезно, — Мария порывисто встала и посмотрела на Орехова сверху вниз. — Я разговаривала с нашим командованием. Они очень довольны результатами операции, благодарят всю твою группу и, наверное, будут ходатайствовать перед вашими, чтобы вас наградили. Но я о другом. Мы предлагаем тебе и твоим пловцам остаться у нас поработать по контракту. Сначала на год, а потом будет видно. С вашими командирами мы, думаю, договоримся. Условия — самые выгодные! Иностранным инструкторам у нас платят очень хорошо, очень! А если ты продлишь контракт, а потом… Через два года ты можешь стать генералом! А я… может быть, из меня получилась бы неплохая генеральша, нет? Сережа, я сейчас говорю очень серьезно, очень…

— Мария, — майор без стука поставил пустую чашечку на столик и тяжело вздохнул, шелестя пачкой сигарет. Прикурил и, пряча взгляд за облачком дыма, мягко произнес: — Из тебя выйдет замечательная генеральша, только стар я для тебя, извини. Да и не в тебе дело… Как же тебе объяснить, а? А давай-ка ты к нам, в Россию, инструктором на базу спецназа, а? Миллионов не обещаю, но условия тоже очень приличные…