Прекрасные незнакомки - Бенцони Жюльетта - Страница 51

Он снова вернулся в Ашюн, но не мог видеть возле себя Мари и отправил ее в Осер к своей тете д’Асиньи, чтобы Мари ухаживала за ней. Мари не хотела туда ехать, она очень горевала, что граф так и не полюбил ее, но в конце концов все-таки поехала, будучи уверена, что ненадолго, потому что Луи-Франсуа не сможет без нее обойтись. Но Луи-Франсуа обошелся и так и не позвал ее к себе.

В 1800 году Мари узнала, что граф де Брешар подал прошение о признании брака недействительным, и тогда она перешла в наступление и стала защищать свое положение супруги и графини де Брешар. Разразился скандал, за которым последовал долгий процесс. На протяжении семи лет адвокаты Мари втаптывали в грязь несчастного Луи-Франсуа, и с их слов он стал подлым обольстителем, воспользовавшимся доверчивостью простодушной девушки, которую сделал своей рабыней. Граф де Брешар, уже страдавший нервной болезнью, претерпевал крестные муки унижения. 2 декабря 1807 года судом Империи насильственный брак был наконец расторгнут, но несчастный не смог насладиться своим торжеством: он помрачился в рассудке.

Два года спустя, 23 мая 1809 года, Луи-Франсуа умер в своем разрушающемся замке, где жил в одиночестве, проводя все дни в молитве. В завещании он оставил Мари свой часослов, чтобы «она могла читать каждую неделю покаянные молитвы». Но попросил также, чтобы ей продолжали выплачивать ренту, которой она добивалась и из-за которой ее псевдосупруг впал в бедность.

Что сталось с Мари Перо, неизвестно.

Глава 19

Элизабет Дюпле и Филипп Леба

Дом с тремя молодыми девушками

Прохожие, что в начале лета 1793 года шли по улице Оноре мимо дома столяра Дюпле, ускоряли шаг. Они спешили мимо, не поворачивая головы, боясь даже взглянуть в ту сторону. А между тем дом был очень славный, добротный, с небольшим садиком, полным цветов, и белоснежными крахмальными занавесками на окнах. К тому же жили в нем три молоденькие хорошенькие девушки, и ничего дурного ни о них, ни об их родителях сказать было нельзя. Папаша Дюпле был хорошим столяром и честным человеком, его жена отлично вела хозяйство, в ее руках все спорилось, а дом блестел. Чего, кажется, недоставало этому дому для счастья?

Но мимо этого дома каждый день ехали телеги, везущие смертников на площадь Революции[25], а в самом этом доме жил тот, по чьим приказам лилась кровь обреченных, которых везли на телегах. В доме Дюпле с 1791 года жил Максимилиан Робеспьер.

Он в этом доме пользовался даже большей властью, чем славный старик Дюпле, и его в этом доме любили.

С девушками Робеспьер обходился с заботливостью старшего брата, и они называли его «добрый друг». Мать семейства в его присутствии молчала, думая только о благополучии близких, отец считал его чуть ли не наместником Бога на земле.

Три сестры питали разные чувства к своему жильцу. Старшая, серьезная Элеонора, его обожала. Втайне она отдала ему свое сердце и свою жизнь. Средняя, Виктория, скорее его боялась. А младшая, Элизабет, которую все звали Бабеттой, относилась к семейному божку слегка насмешливо. Кто спорит, Максимилиан очень хороший, но он такой важный! И она старалась всякий раз, когда могла, его рассмешить. А вот родня Робеспьера ей совсем не нравилась, ни занозистая Шарлотта, ни брат Огюстен, которые приходили к Дюпле навестить Максимилиана. А уж другого жильца Бабетта просто ненавидела. Это был зловещий Кутон, который вместе с Робеспьером и Сен-Жюстом отправлял людей на гильотину.

Июнь подходил к концу, и в этот жаркий летний месяц Элизабет вдруг стала центром всеобщего внимания. По причине здоровья. Хорошенькая двадцатилетняя девушка, которая могла бы позировать Фрагонару, вдруг перестала радоваться жизни, утратила аппетит, похудела и побледнела. Она таяла на глазах, но когда спрашивали, что у нее болит, она отвечала: ничего. Все это было очень странно.

По заведенному порядку со всеми бедами в доме обращались к доброму другу, и он сразу вынес простой и ясный вердикт: нужно позвать врача. Врача сразу же позвали. Доктор Субербьель, семейный врач, осмотрел Бабетту и объявил, что волноваться нечего. Месяц, проведенный в деревне, вылечит все ее недуги.

В те времена деревня начиналась сразу за заставой, и по совету доброго друга Бабетту отправили к некой госпоже Панис, которую Максимилиан отрекомендовал как высоконравственную особу. У госпожи Панис в Шавий была небольшая чистенькая ферма. Ферма госпожи Панис не обрадовала девушку, но она никому и ни за что не открыла бы причину своей болезни. А причина была проста: Бабетта влюбилась.

Все началось 21 апреля. В этот день мадемуазель де Робеспьер повела Бабетту в Ассамблею (что, надо сказать, в те времена было весьма изысканным развлечением). И там один молодой депутат подошел к ним, чтобы поздороваться. Очаровательный молодой депутат: двадцати восьми лет от роду, темноволосый, с синими глазами, вежливый, скромный, с обаятельной улыбкой. Звали его Филипп Леба, и был он депутатом от Па-де-Кале. Молодые люди обменялись взглядами, и вот вам две жертвы молниеносной любви.

Разумеется, знакомство продолжилось. 2 мая Леба пригласил «двух дам» на ночное заседание, куда приходили со сладостями и апельсинами. Бабетта была в восторге, когда депутат взял у нее апельсин. Мадемуазель де Робеспьер, похоже, играла в этой истории роль благожелательной дуэньи.

Неделю спустя дамы снова пришли в Ассамблею. Леба задержался около Бабетты, попросил ее показать кольцо, которое она носит, и предложил ей лорнет, чтобы она могла лучше видеть дебатирующих. В ту минуту, когда молодой человек взял в руки кольцо Бабетты, его позвали голосовать, и он поспешно ушел и унес с собой кольцо. Больше в этот день они не увиделись, и девушка была в большом беспокойстве. Ей совсем не хотелось, чтобы мать заметила отсутствие кольца и тем более появление у них в доме лорнета, которому явно нечего было там делать. Утешая Бабетту, ее спутница пообещала, что они завтра же вернутся в Ассамблею и совершат обмен.

Но увы! На следующий день озабоченная Шарлотта де Робеспьер сообщила своей юной подруге, что Леба тяжело заболел и, очевидно, его не будет в Конвенте долгое время. Вот это-то сообщение и стало причиной болезни Бабетты: она испугалась, что больше никогда не увидит человека, которого полюбила, и мучилась, не имея никаких известий о его здоровье. Единственным ее утешением был лорнет, драгоценная память о любимом, который, быть может, находится при смерти.

Пребывание в Шавий мало могло помочь при подобных обстоятельствах, и Бабетта вернулась с фермы такой же худой и бледной, какой уехала, к великому огорчению всей семьи. Робеспьер решил, что здесь что-то не так, и постарался расспросить малышку. Он хотел знать, с чего вдруг она так загрустила.

Бабетте очень бы хотелось доверить свою тайну такому влиятельному и значительному человеку, но разве может заговорить о любви девушка, воспитанная в строгих правилах «Дам Третьего ордена святого Франциска» в монастыре Святого Зачатия? И кто знает, сколько продлилась бы еще болезнь бедной Бабетты, если бы семейство Дюпле не надумало побывать в Конвенте и не отправило Бабетту и Викторию занять там места. Едва войдя в помещение прославленного Конвента, сестры встретили Леба, немного побледневшего, немного осунувшегося, но живого и здорового.

Бабетта так была потрясена неожиданной встречей, что ничего не могла ответить на дежурные комплименты, которыми осыпал ее вежливый молодой человек, но ее невинный взор говорил за нее яснее ясного. Видя, как взволнована сестра, Виктория отправилась одна занимать места. Как только молодые люди остались наедине, Филипп Леба произнес небольшую речь, которую, несомненно, приготовил заранее для именно такой уединенной встречи.

– Я знаю, как вы добры, – начал он, – и это дает мне мужество доверить вам самую важную для меня вещь в этой жизни. Я хотел бы попросить вас помочь мне обрести жену, веселую, красивую, любящую приодеться и повеселиться… Жену, которая не слишком страстно хотела бы сама кормить детей, потому что дети превращают женщину в рабыню и лишают всех удовольствий.