Прекрасные незнакомки - Бенцони Жюльетта - Страница 42

Когда Гош наконец вернулся в Париж и навестил Розу в небольшом особняке на улице Шантерен, где она теперь жила, встреча очень скоро превратилась в бурную ссору. Роза упрекала героя в том, что он предпочел ей Аделаиду, Лазар корил ее за «беспутство».

– Неужели ты не могла остаться верной одному мужчине?! – кричал он. – Ты что, не понимаешь, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты принадлежала только мне?!

– Только тебе? Это не трудно сделать. Если ты хочешь, чтобы я принадлежала тебе безраздельно, женись на мне.

– Ты прекрасно знаешь, что я женат. Моя жена не заслуживает от меня подобного оскорбления. Она молода, она меня любит, она ждет ребенка.

– Если бы ты не пригласил ее, когда я просила тебя позвать меня, она бы не ждала ребенка. И теперь у меня нет причины вести монашескую жизнь в ожидании, когда у тебя найдется для меня время.

– Монашескую жизнь?! – возмутился Гош. – О чем ты говоришь?! Да у тебя целый полк поклонников! На последнем вечере у Тальенов ты не побрезговала прихватить в свою коллекцию даже коротышку генерала, нищего корсиканца, который по-французски-то говорит с акцентом!

– Оставь в покое маленького Бонапарта! Он меня любит, и ему не нужен гарем! Если я соглашусь подарить ему любовь, он будет самым счастливым человеком в мире!

– Ну и люби его! Вы составите вместе чудесную пару!

Не стоит бросать вызов женщине. Как только Лазар пренебрежительно отозвался о Бонапарте, Роза сразу же нашла в нем «некий шарм». Страстная любовь, которую странный мальчик выражал Розе, льстила ей и трогала ее. К тому же такие проницательные люди, как Баррас и Талейран, предсказывали, что мальчик очень далеко пойдет. А потом, какая женщина останется бесчувственной к искреннему обожанию? Маленький генерал-корсиканец со спокойной властностью объявил ей на одном из вечеров, что ему не нравится имя Роза, оно ей не идет.

– У вас нет ничего общего с розой, вы экзотический, таинственный волнующий цветок. Я буду звать вас… Жозефина! Моего брата зовут Жозеф, и мне нравится это имя.

Странное дело, ни сама Роза, ни ее друзья не возразили Бонапарту. Очень скоро мадам де Богарне стала для всех Жозефиной.

И вот Жозефина жила теперь в некоторой неопределенности. Она колебалась между двумя генералами. Гош, видя, что она от него ускользает, пришел в настоящее отчаяние и не показывался в Тионвиле, несмотря на беременность Аделаиды. Он писал ей нежные письма, но не мог решиться покинуть Париж, где жила жестокая Жозефина, которая, само собой разумеется, отказалась возобновить с ним любовную связь. Кокетство молодой женщины доводило Гоша до неистовства, но оставить молодую жену он тоже не мог. Рождение ребенка ускорило события.

Узнав, что 15 января Аделаида родила девочку, Гош, претерпев очередной отказ, смягченный нежной улыбкой, взял перо и, томимый жаждой отмщения, написал жене:

«Милая Аделаида, благодарю тебя тысячу раз за то, что я стал отцом. Больше всего на свете я жаждал этого счастья. Наш ребенок – девочка, береги ее, через год у нее будет братик…»

На этот раз Гош не собирался откладывать свое намерение в долгий ящик, он отправился в Тионвиль. И прибавим, что не пешком!

Жозефина поняла, что Гош сделал свой выбор, и не замедлила ответить. 8 марта в присутствии метра Рагидо, нотариуса, она подписала брачный контракт с генералом Бонапартом, с которым сочеталась гражданским браком. Торжественная церемония пронеслась со скоростью кавалерийской скачки. Бонапарт не мог терять время: через два дня он уехал, чтобы принять командование над Итальянской армией. На протяжении 1795 года Гош и Бонапарт одерживали победы, покрывая себя славой во имя родины. А может быть, ради той женщины, которую оба любили?

В то время как Бонапарт берет Миллезимо, Монтенотте, Лоди и входит в Милан, Гош берет Стоффле, и вандейский герой Шаретт, запоздалый средневековый рыцарь, умирает под выстрелами расстрельной команды.

Чувства Гоша к Жозефине – причудливая смесь гнева и любви. Через своего друга он требует, чтобы она вернула ему его любовные письма. «Меня не волнует, что ее муж ознакомится с моим любовным стилем, обращенным к этой женщине. Она дарила своей благосклонностью многих “героев нашего времени”, и я ее презираю…» Он ревностно привязан и к Эжену Богарне, чья судьба отныне связана с Бонапартом, к которому Эжен будет питать действительно сыновние чувства. Гош сожалеет, что лишен возможности руководить им и дальше и что он не разделит его славы.

А Жозефина? Она забыла Гоша и Бонапарта в объятиях красавца Ипполита Шарля и пишет с обезоруживающей любезностью о том, кто теперь ее поносит: «Я с радостью узнала, что Гош завершил войну, которую только он один и мог завершить. Он как никто достоин благодарности нашего народа! Он написал Бонапарту и поздравил его с успехами Итальянской армии…»

Гош в самом деле написал Бонапарту, считая его по-прежнему подмастерьем и думая порадовать его поздравлением. Он плохо представлял себе, что будет в будущем. Пока мало кто мог сравниться в славе с ним, Гошем.

Однако история пустилась вскачь, она сметет все влюбленности Жозефины. Орел расправил крылья и взмыл в воздух. Крылья славы Гоша поникли.

Жозефина приехала к мужу в Пассериано, и туда к генералу и генеральше Бонапарт пришло печальное известие: 19 сентября 1797 года главнокомандующий армии Самбр-э-Мёз Лазар Гош умер в Ветцларе от приступа кровохарканья. Быть может, перед смертью он вспоминил предсказание Бонапарта, который как-то на вечере у Тальенов посмотрел руку Гоша и произнес:

– Вы умрете в постели, генерал…

Странное предсказание запомнила крайне суеверная Жозефина. Но она не проронила ни одной слезы в память о человеке, которого любила и который во времена великого страха сумел сделать радостным ее пребывание в мрачной тюрьме.

Глава 16

Жертва Мари Морен

Невеста погибшего

Ночь 24 июля 1799 года была теплой, безоблачной, но безлунной и темной. Только светящиеся точки звезд мерцали где-то высоко-высоко в небе. Не было и ветра, и вокруг фермы Оберош, которая стояла – и стоит до сих пор! – неподалеку от Авранша, царила мертвая тишина.

Где-то в полулье находилась деревенька Сен-Жам, но Оберош одиноко приютилась на краю плато с вьющейся речушкой Беврон. Высокая каменная ограда, казалось, хотела еще надежней отделить ее от мира живых, и, когда в доме гасли свечи, можно было подумать, что ферма заброшена, потому что оттуда не доносилось ни единого звука, даже успокоительного лая собак. Республиканец Фаруш презирал лохматых сторожей.

И вот, поди ж ты! Когда в заснувшем доме большие часы пробили одиннадцать, несколько теней, карабкаясь по выступам камней, перебрались через ограду и направились к риге, что стояла поодаль.

Хорошо смазанная дверь открылась без малейшего скрипа, и как только последняя тень проскользнула внутрь, так же бесшумно закрылась. Чиркнула спичка, зажглась свеча и осветила с десяток обветренных лиц с грубыми чертами в широкополых фетровых шляпах. Собравшиеся крестьяне молча кивками поздоровались и расселись на деревянных чурбаках под свисавшей с балок паутиной. Расселись и застыли в неподвижности, шевелились только пальцы, перебирая по привычке четки. Один из них встал и вышел наружу, желая осмотреться. Другой подошел к двери и застыл в карауле. Тишина. Слышались только таинственные странные звуки ночного леса и еще шуршанье дальнего моря.

Внезапно зловещий совиный крик нарушил тишину. Караульный у дверей сразу же распахнул дверь, и две тени в широких черных плащах, несмотря на жару, проскользнули в ригу. Одна казалась поменьше и потоньше, чем другая, видимо, это была женщина.

Войдя, мужчина сбросил плащ и оказался двадцатилетним юношей, стройным, крепким, с тонким лицом. Он сильно отличался от всех, кто сидел вокруг, сразу было заметно, что он дворянин. Темные длинные волосы скромно перехвачены черным бантом на затылке, за поясом два пистолета, блеснувшие в скудном свете свечи серебряной насечкой.