Вспомнить все - Тарасенко Вадим - Страница 26

К этому времени Борис уже искренне сочувствовал президентам, различным председателям, главам всевозможных серьезных учреждений и прочим випам этой жизни. Все время под присмотром. На работе, дома, в кругу друзей постоянно рядом с тобой десятки килограммов натренированных мускулов и доведенных до автоматизма движений. Увы, уж так сложилось в этом мире, что одна плоть, часто старая, дряблая, а порой и истеричная, ценится выше другой: молодой, мускулистой, с безупречной психикой.

Сразу после приземления в вашингтонском аэропорту всех сопровождающих Ковзана направили на расположенную в пригороде Вашингтона военно-воздушную базу А Бориса на вертолете доставили в Лэнгли, где он имел часовой разговор с самим директором ЦРУ Биллом Редом. Глава американского шпионского ведомства был по-светски обходителен и непринужден. Рассыпавшись в комплиментах и Борису, и стране, которую он представляет, он пригласил русича позавтракать с ним.

– У нас в Америке говорят: «A good beginning makes a good ending». Хорошее начало обеспечивает хороший конец. А что может быть лучше, чем начать день со вкусного завтрака? – Ред говорил по-русски с акцентом, но правильно, не путая падежи.

– С удовольствием, господин директор.

Американец жестом указал на дверь, ведущую из кабинета в комнату отдыха. Там уже был накрыт стол.

– Как говорят у вас на Руси, чем Бог послал.

К прилету русича Бог директору ЦРУ послал отварную форель, фруктовый салат и апельсиновый сок.

За завтраком Ред расспрашивал Бориса о семье, о подготовке и полете в гиперпространство, с неподдельным интересом выслушивал ответы.

– Знаете, Борис, я завтракал, обедал, ужинал со многими известными людьми. Одних президентов различных государств с полсотни наберется. Но вот с любимцем Бога – в первый раз.

– Любимец Бога – это просто термин, придуманный академиком Хохловым, обозначающий некоторую везучесть человека. Не более того. Те же полсотни президентов, с которыми вы обедали, господин директор, в какой-то мере можно также считать любимцами Бога.

– О, вы не правы, Борис. Я уже давно понял, что Бог уж и не так пристально следит за нами, грешными. Если ежесекундно контролировать каждого человека, то ни на что большее времени у него и не окажется. А когда же выполнять анализ и стратегическое планирование? – Хозяин кабинета улыбнулся. – Богу достаточно контролировать несколько десятков тысяч ключевых фигур. А уж те, в свою очередь, поведут остальных куда надо.

– Как баранов?

– Борис, это вы сказали! – И после небольшой паузы. – Но в чем-то вы правы!

В комнату зашел молодой человек в строгом черном костюме. В руках он держал трубку телефона.

– Господин директор, сенатор Кроуэл, по срочному делу.

– Скажите ему, что у меня важная встреча. Пусть позвонит попозже.

– Сенатор попросит уточнить время.

– Я сказал попозже, – голос директора ЦРУ был все так же любезен и спокоен.

– Слушаюсь, сэр, – молодой человек, казалось, мгновенно покинул комнату.

«Интересно, это спектакль или нет? Звонит какая-то важная шишка, а директор ЦРУ не хочет прерывать обычный застольный разговор».

– Так на чем это мы остановились? Ах да. На баранах. Так вот, многие из этой полсотни президентов, из разных всяких… как это у вас говорят… гондурасов, те же… ну, словом, не ключевые фигуры. Существуют эти гондурасы на карте мира или нет, по большому счету ничего не значит. Не они определяют направление и темп развития. Так зачем за ними следить?

– А как определить, кого в рай, а кого в ад?

– А это можно определить после смерти. Где-то там у Бога имеется ячеечка на каждого из нас. Вот там наши деяния и запоминаются. После смерти чик – считал информацию и вынес вердикт. Что-то вроде нашего Главного компьютера ООН. А вот ты, Борис, вольно или невольно стал фигурой ключевой. – Лицо Реда мгновенно преобразилось. На Бориса смотрел умный, жесткий советник по национальной безопасности Соединенных Штатов Америки. – Потому что от тебя, хочешь ты этого или нет, может зависеть судьба не только моей страны, но и твоей. Потому что в конце двадцать второго века наши страны наконец стоят по одну сторону баррикад. И ослабление одной автоматически ведет к ослаблению другой. Оголяется фланг.

Русич и американец еще долго говорили, вместе пытаясь решить, как суметь раскрыть тайну, глубоко спрятанную в головах Ковзана и Брэдлоу и которой уже, очевидно, владеет Китай.

Уже пожимая на прощание руку, Билл Ред вновь повторил:

– Борис, наши государства по одну сторону баррикад, они в одной лодке. И нельзя позволить кое-кому раскачать эту лодку. Выпадем оба.

Через десять минут русич уже летел на вертолете в госпиталь к Брэдлоу.

Створки двери палаты, где находился Брэдлоу, бесшумно разъехались в стороны.

– Привет, Хью, – Борис подошел к кровати.

– Привет, Борис.

На голову американца было надето что-то похожее на пилотский шлем, только вместо кислородного шланга к нему был подведен толстый жгут проводов. Правый глаз был залеплен пластырем, левый на мгновение открылся, посмотрел на русича и тут же закрылся.

– Ну вот я и прилетел, как обещал.

– Спасибо, Боря.

Борис не знал, что говорить дальше человеку, вернувшемуся из черной дыры и потерявшему глаз в родном городе. В палате повисла неловкая тишина. Ковзан скользнул глазами по приборам, стоящим рядом с кроватью. На них мигали зеленые, желтые, синие лампочки. По монитору ползли разноцветные линии, отображающие функционирование человеческого тела. Взгляд скользнул выше – за окном голубое небо царапал огромный обелиск Джорджу Вашингтону.

– Боря, ты должен помочь моей стране, – Брэдлоу говорил, не открывая глаза.

– Я для этого и прилетел сюда. Только, честно говоря, я не совсем представляю как. Эта опасность, о которой ты говорил…

– Это реальная опасность, Борис, – перебил русича американец. – Когда тот китаец копался у меня в голове, я смог преодолеть ту точку.

– Какую точку?

– После прилета на Землю мне часто снился сон – я лечу в каком-то тоннеле, который начинал постепенно сжиматься…

– И стенки которого состоят из звезд, и они обжигают.

– Тебе тоже снился этот сон?

– Да, Хью. Но я пока никак не могу преодолеть эту точку. Страх врезаться в нее, как катапульта, выбрасывает меня из этого сна.

– Не бойся, Боря. За этой точкой другой мир, где много яркого теплого света… и это, наверное, и есть Бог, – на лбу американца выступил пот.

– Хью, но ты говорил о какой-то опасности, – осторожно сказал Борис.

– Боря, там, за точкой, мне было хорошо, очень хорошо. Но потом все пропало. Звезды, свет, вместо этого одна темнота. Но это был уже не сон. Это китаец меня разбудил. Но я помню, вернее я это почувствовал, что перед этим свет мне что-то сказал. Когда он это говорил, мне было тепло, хорошо, спокойно. Но потом я понял, что мне говорилось о чем-то страшном. Страшном не для меня, для страны, – американец волновался. Пот уже тек по его изможденному ранением лицу. Слова с хрипом вырывались из груди.

Краем глаза Борис увидел, как одна из цветных кривых, до этого плавно изгибающаяся на экране монитора, резко изменила вид. Плавные, пологие холмы и впадины исчезли. Вместо них на мониторе стали вздыматься высокие, острые пики и такие же глубокие впадины.

– Хью, не волнуйся. Тебе надо успокоиться, и ты все вспомнишь. Раз китаец у тебя в голове что-то открыл, то и ты можешь воспользоваться этим.

– Не получается! – Брэдлоу оторвал от подушки голову, словно пытаясь встать. – После этого меня совали в «гипнотизер», и снова эта тупая машина утверждает, что у меня в голове ничего нет. И сон, которого я раньше боялся, мне больше не снится. Боря, я больше не падаю в звездном тоннеле! – выкрикнув последние слова, Хью бессильно откинулся на подушку.

И вновь на экране монитора плавно заскользила былая возмутительница спокойствия. Цифры в электронных часах безмолвно, сменяя друг друга по кругу, кружились в бесконечном хороводе.