Пионовый фонарь (ЛП) - Энтё Санъютэй - Страница 18

Не суетясь, Томодзо достаёт несколько монет и кладёт перед О-Куни. Оба понимают, что этот разговор был лишь необходимой данью вежливости. Она «нерешительно» смотрит на деньги и на Томодзо, и со слезами умиления благодарно принимает их.

Картина пятая

Дом Томодзо представляет собой с одной стороны – лавку, в которой они торгуют, с другой – комнаты, где они живут. Во дворе – О-МИНЭ. Она места себе не находит от ревности. Мимо проходит погонщик КЮДЗО со своей лошадью.

О-МИНЭ: Эй, Кюдзо, что же это ты проходишь и не заглянешь к нам?

КЮДЗО: Здравствуй, хозяйка. И рад бы заглянуть, да вот, видишь, спешу, груз надо в одно место доставить.

О-МИНЭ: Ладно, не выдумывай… Может, зайдешь? Я бы тебе чарку поднесла…

КЮДЗО: Чарку? В таком случае зайду, прошу прощения… Вот только лошадь привяжу.

Кюдзо привязывает лошадь возле лавки и с черного хода входит в комнаты. О-Минэ приносит сакэ и закуски.

Меня теперь все любят, как я есть вроде бы родственник вашему хозяину… Богач он стал с прошлого года, вот и я задираю нос.

О-Минэ заворачивает в бумагу несколько монет и протягивает Кюдзо.

О-МИНЭ: Вот, возьми. Парень ты хороший, купишь себе что-нибудь.

КЮДЗО: (ухмыляется). Каждый раз я от вас с деньгами. Ну, спасибо. Ого, на ощупь, кажется, немало – глядишь, и на кимоно какое- нибудь хватит… Благодарю покорно.

О-МИНЭ: Да ладно тебе, не рассыпайся так… Кстати, мой хозяин с апреля только и знает, что ночует в «Сасая», говорят, и ты с ним гуляешь там? А не расскажешь и мне, что у него там?

КЮДЗО: Ничего я такого не знаю.

О-МИНЭ: Да ладно, не прикидывайся, всё мне известно.

КЮДЗО: Не знаю, что там тебе известно…

О-МИНЭ: Я говорю об этой бабе в «Сасая». Да что ты мнёшься, хозяин мне сам вчера обо всём рассказал.. Мы ещё вместе и посмеялись!

КЮДЗО: Да ну?!

О-МИНЭ: Конечно! Не думай, что я ревную: я уже старуха, куда мне ревновать? Я только за хозяина боюсь…

КЮДЗО: Надо же! А хозяин мне говорит: «молчи, если ты не сболтнёшь, она ни за что не узнает!» Ну мне что, я молчу. Обидишься ещё: жена как-никак… А он сам признался! Потеха!

О-МИНЭ: Всё рассказал, как есть… А часто ты с ним ходишь?

КЮДЗО: Эта его сучка, она из господских подстилок. Муж ее в ногу раненый, а она в «Сасая» прислуживает. Там хозяин ее послушал, зажалел, она его враз окрутила… Деньги стал ей давать. В первый раз дал три медяка, во второй – два золотых. Раз даже сразу двадцать отвалил!

О-МИНЭ: А как её звать?

КЮДЗО: О-Куни. Лет ей, говорят, двадцать семь, собой, конечно, красавица, тебе с нею не срав… В общем, другая, не такая, как ты, господская штучка, гордая, но ничего, хорошенькая бабенка…

О-МИНЭ: А давно он с ней закрутил, не знаешь?

КЮДЗО: Со второго апреля, что ли…

О-МИНЭ: (не выдержав). Вот подлец! Крутил со второго апреля и хоть бы словом проболтался! Негодяй! А я кого ни спрашиваю, никто ничего толком не говорит! Ну, спасибо, Кюдзо. Теперь я буду знать!

КЮДЗО: Как… Постой, хозяин-то… не говорил ничего?

О-МИНЭ: Что он, дурак – мне о таких вещах рассказывать?

КЮДЗО: Ну, всё. Теперь он мне задаст… Плохо мое дело…

О-МИНЭ: Можешь не беспокоиться, про тебя-то я ему не скажу…

КЮДЗО: Спасибо и на этом… Уж смотри, не проговорись!.. Ой-ёй!.. (Уходит.)

О-МИНЭ, кипя ревностью, садится за работу. ТОМОДЗО возвращается поздно ночью и с улицы окликает приказчика БУНСКЭ.

ТОМОДЗО: Эй, Бунскэ! Открывай!

БУНСКЭ: (выходит, открывает калитку). Добро пожаловать, входите.

ТОМОДЗО: Приказчикам лечь спать, живо!.. Хозяйка легла? (Входит в комнаты.) Ты чего не спишь, О-Минэ? Перестань ты работать по ночам… Давай-ка пропустим по чарке да завалимся спать. И закусить что-нибудь дай, всё равно что…

О-МИНЭ: (резко). А ничего и нет.

ТОМОДЗО: Принеси хоть соленых овощей…

О-МИНЭ: Да стоит ли? Что хорошего выпивать дома? Закуски нет, подает старуха жена… Иди-ка ты лучше в «Сасая».

ТОМОДЗО: В «Сасая», конечно, всё что угодно есть, харчевня как- никак… Да мне много не надо, всего-то чарку выпить. Поджарь хоть немного морской капусты…

О-МИНЭ: Закуска – что! Не в закуске дело. А вдруг не понравится тебе, кто наливает! Иди в «Сасая», там тебе О-Куни нальет!

ТОМОДЗО: Какая еще О-Куни? Чего ты мелешь?

О-МИНЭ: А чего ты скрываешь? Мне не двадцать лет, скрываться от меня нечего! Давай, расскажи!

ТОМОДЗО: Что рассказать?

О-МИНЭ:  Красивая, говорят, бабёнка. Ей – двадцать семь, а выглядит прямо на двадцать! Такая красотка, что я – и то уж влюбилась!

ТОМОДЗО: Никак в толк не возьму, о чем ты… Кюдзо не заходил?

О-МИНЭ: Не заходил.

ТОМОДЗО: (примирительно). Я понимаю, в последнее время я часто отлучаюсь, ты меня подозреваешь… Но таких вещей ты мне лучше не говори!

О-МИНЭ: Да что уж там! Дело твоё мужское, развлекайся, но только я о тебе же забочусь! Ведь муж-то у этой бабы самураишка, если он узнает, он же с тобой не знаю что сделает!.. Брось ты её!

ТОМОДЗО: Да… Ну ладно, я виноват… Но ты не очень-то беспокойся, из меня много денег не вытянешь!

О-МИНЭ: Ещё бы! Сначала ты дал ей три медяка, потом два золотых, потом пять золотых, а потом отвалил сразу двадцать.

ТОМОДЗО: И всё-то ты знаешь… Так заходил всё-таки Кюдзо, а?

О-МИНЭ: Никто не заходил! Знаешь что, Томодзо… Раз уж она от живого мужа с тобой сошлась – видно, по-настоящему в тебя влюбилась. Лучше – откупи ты её и возьми в наложницы, а меня отпусти. Я открою свою лавку. А вы с ней сами себе трудитесь…

ТОМОДЗО: Что ты болтаешь?! Для чего нам с тобой расходиться? У бабы этой свой хозяин есть! Я же просто так, спьяну подзакусил ею! Хочешь, я никогда больше не пойду туда? Хочешь?

О-МИНЭ: Да нет уж, иди. Видно, любит она тебя.

ТОМОДЗО: Ну глупости ведь городишь!

О-МИНЭ: Нет, ты меня отпусти.

ТОМОДЗО: (зло). Заткнись! Ты с кем разговариваешь? Кто здесь хозяин? Сколько любовниц нужно, столько и буду держать, тебя не спрошу! Не молодая! – нечего со своей ревностью лезть!

О-МИНЭ: (презрительно). Ах, простите. «Хозяин!» А кем ты в прошлом году был? В каморке ютился? Радовался, когда тебя господин Хагивара медяками оделял?

ТОМОДЗО: Не кричи, приказчики услышат…

О-МИНЭ: Пусть слышат! Наложницу завел!

ТОМОДЗО: Тише ты! Убирайся ко всем чертям.

О-МИНЭ: И уберусь! Только сначала ты дашь мне сто золотых. Работали вместе, вместе и наживали!

ТОМОДЗО: Ещё чего! Разоралась тут, как разносчик на празднике бога богатства…

О-МИНЭ: Я восемь лет я на тебя спину гнула! «Хозяин!» Помнишь, как весной ты под жареную кету выпить размечтался? Я тогда три ночи глаз не смыкала, купила тебе водки, кеты - помнишь, что ты тогда сказал? Что самое главное в жизни – жена!

ТОМОДЗО: Перестань орать. Я же сказал, что больше к ней не пойду…

О-МИНЭ: А вот буду орать! И можешь ходить, сколько хочешь! Возомнил о себе!..

ТОМОДЗО: Молчи, сука! (Ударил ее кулаком по голове.)

О-МИНЭ: Ай! Дерешься? (Со слезами.) Давай мне сто золотых! Ни за что не останусь!.. Стара я для тебя? С бабами стал беситься?

ТОМОДЗО: Уходишь, так уходи. А денег тебе никаких не будет.

О-МИНЭ: А, так?! А кто придумал выманить у привидений сто золотых?

ТОМОДЗО: Тише…

О-МИНЭ: Все, что теперь нажито – с тех денег началось! А кто убил Хагивару? Кто закопал талисман?.. Пусть рубят мне голову! Но твоей – тоже несдобровать!

ТОМОДЗО: (примирительно). Ну, что с тобой делать. Ну виноват я, прошу прощения, что еще? Жили мы хорошо… Но раз уж ты хочешь уйти, бери тогда лавку и дом целиком себе… Я и не думал ничего серьёзного, я и сам уж хотел порвать с ней… А хочешь, давай продадим лавку за двести или триста золотых и уедем куда-нибудь! Ну, как, согласна еще раз начать всё босиком?