Право на рождение. Дилогия (ЛП) - Зевин Габриэль - Страница 63

Присутствующие засмеялись.

— Я хочу поговорить с вами сегодня, так как эту бойню надо прекратить. За последние десять лет я потеряла мать, бабушку и отца. Мой брат — мертв он или нет — все равно потерян для меня. Единственное, что у меня осталось, это сестра, — и тут я сделала паузу, чтобы взглянуть в лицо каждому из своей банды родственников, — и все вы.

Раздался шепот одобрения.

— Я думаю о том, что сделал мой двоюродный брат Джекс, и чувствую невыразимую горечь. Он верил, что его единственная возможность — в том, чтобы отравить поставку шоколада и ум моего брата. Вы можете подумать, что я затаила на него зло, но я перед вами говорю, что это не так. Я надеюсь, что за признанием Джекса не последует ответного удара и что мы с сестрой сможем прожить жизнь в мире. Я всего лишь девочка, но даже я вижу, что мы уничтожим сами себя, если не перестанем драться друг с другом. Нам нужно снова начать считать друг друга семьей. — Я снова прокашлялась. — Вот и все, что я хочу сказать.

Говорила я не особо красноречиво, но сказала все, что хотела.

Юрий пристально посмотрел на меня.

— Вижу, малышка Аня стала взрослой женщиной. Аня, я даю тебе мое личное обещание, что никто не будет искать твоего брата, если он до сих пор жив. И если через какое-то время, когда его чувства улягутся, он решит вернуться к тебе, Лео-младшему ничего не грозит. Моя ошибка заключалась в том, что я, против воли моего усопшего брата Леонида, хотел, чтобы он работал в Бассейне, и я выучил урок. Даю тебе дополнительные заверения в том, что ты и твоя сестра можете жить в мире. Никто не возлагает на тебя ответственность за выстрел в моего сына Джекса или за его заключение. Мне больно это говорить, но он плод порченого союза, и возможно, ублюдок заслужил то, что получил.

Дядя Юрий подкатил ко мне свое кресло. Двигалось оно легко, так как пол бассейна был покат, а я сидела под уклоном.

Подъехав, старик расцеловал меня в обе щеки.

— Ты так похожа на отца, — сказал он вслух и потом прошептал на ухо: — Ты бы управляла этим местом лучше, чем любой из моих сыновей.

На следующий день я вернулась в «Свободу», где меня встретила миссис Кобравик. Она побаивалась меня, однако перед тем, как отправить в приемную, не удержалась и сказала: «У меня было чувство, что мы встретимся снова». В приемной меня обработали на длительный срок (все то же, что и раньше, минус татуировка, так как у меня уже была одна). «Свобода» не стала ни лучше, ни хуже с тех пор, как я побывала тут. Может быть, мне было чуть легче, так как я знала, сколько я тут пробуду. Кроме того, я выучила урок, что надо избегать конфликтов, держать голову ниже и не смотреть в глаза.

Намеренно или случайно, но соседкой моей по-прежнему была Мышь.

«Добро пожаловать обратно», — написала она.

— И что же теперь говорят обо мне газеты? — спросила я.

«Дочь бандита спасает жизнь своему парню».

Мышь была тихой, но приятной соседкой. И честно говоря, я была не против тишины: она давала мне время обдумать все то, что надо сделать, когда я выйду. Мне нужно найти школу — может быть, и для Нетти тоже. (Если она настолько умна, как говорят, Школа Святой Троицы — плохой выбор.) Вероятно, мне стоит прервать обучение на год — не знаю.

Иногда я думала о Вине, но обычно старалась избегать таких мыслей.

В любом случае я не оставалась без посетителей.

Скарлет приходила так часто, как могла. Один раз она даже привела с собой Гейбла; думаю, они влюбились друг в друга, как бы ни была мне отвратительна такая мысль. Она утверждала, что он покаялся в грехах, но в глубине души я всегда буду видеть в нем парня, который — честно признаюсь — испугал меня до смерти. И я не верю, что человек может искренне и глубоко измениться; похоже, я так же полна предрассудков, как и все в этом дурацком мире.

Однажды ко мне пришел кузен Микки; я была удивлена видеть его здесь и не колеблясь высказала ему это.

— Папа умирает, — сказал Микки. — Сомневаюсь, что он протянет до конца года. Он хотел, чтобы я пришел сюда увидеться с тобой.

— Спасибо.

— Я был рад этому. В смысле, я хотел тебя увидеть. Я люблю папу, но ему не стоило браться за управление этой компанией. Он всего лишь продавец шоколада. Ему тяжело было жить по другую сторону закона. Папа запустил дело; он хотел быть справедливым, но не знал, как это сделать. Управлять должна была твоя бабушка, но так как она была женщиной, эту идею отвергли.

Я слышала другую версию этой истории, но, как бы то ни было, сказала:

— Ох уж эти глупые мужчины.

— Согласен. Поэтому, думаю, семье не стоит повторять ту же ошибку дважды. Мы должны управлять делами вместе, — сказал Микки. — Шоколад не всегда был незаконным и, возможно, снова станет легален. Может быть, если мы будем умнее, мы сможем победить при помощи адвокатов, а не пистолетов. Чарльз Делакруа станет окружным прокурором, а он практичный человек. Я надеюсь, он нас услышит.

Я промолчала.

— Юджи Оно очень высоко тебя ценит, — продолжал Микки. — Мой отец очень тебя ценит. Моя жена, София, тоже тебя ценит, как и я сам. В будущем году ты закончишь школу. Тебе придется сделать выбор, будешь ты зрителем или участником. Все зависит от тебя. Послушай, Аня, — продолжал он, — я знаю, сколько ты сделала, чтобы защитить свою маленькую семью. Эти усилия не остались незамеченными. Тебе никогда не казалось, что было бы гораздо проще защитить родственников, если бы ты сама отдавала приказы?

— Отдавала приказы с тобой?

— Да, со мной. Ты очень молода и, как сама говорила, всего лишь девочка. Мы могли бы работать в команде. Я наблюдал бы за тобой первое время. Я верю, что при правильной тактике наш бизнес снова станет совершенно легален. А если шоколад станет легален…

Ему не требовалось заканчивать предложение; мы оба знали, что это значит. Если шоколад станет легален, Нетти будет в безопасности, а нам не нужно будет носить револьверы или заниматься операциями на черном рынке. И может быть, я снова смогу быть с каким-нибудь чудесным парнем вроде Вина.

Или с самим Вином, если бы он снова захотел со мной встречаться.

— Ты и я, мы оба родились в таких обстоятельствах, — продолжал Микки. — Это не наш выбор. Но мы можем выбирать, что случится далее. Наше право по рождению — быть Баланчиными, но это право не должно обернуться насилием и смертью. То же самое ты говорила в своей речи в Бассейне. Насилие не всегда должно порождать новое насилие.

Я согласно кивнула. Прозвенел звонок, обозначавший конец времени посещений.

— Спасибо, что пришел. Теперь буду обдумывать твои слова.

Микки схватил меня за руку.

— Приходи повидаться со мной, когда выйдешь отсюда. Пятнадцатого сентября, верно? Тогда мы сможем поговорить больше.

Он взлохматил свои снежно-белые волосы.

— Я думаю о том, чтобы съездить в Киото, — сказал он на прощание. — Может быть, захочешь съездить со мной?

Даже не знаю, что он хотел этим сказать. Это была угроза в адрес брата? Впрочем, он, похоже, был на короткой ноге с Юджи, так что слова могли означать только возможность повидаться с ним и ничего сверх того.

12 августа мне исполнилось семнадцать лет, и этот день, как и все прочие летние дни, был проведен в «Свободе». Скарлет хотела закатить вечеринку в зале для посещений, — предложение, от которого я ее усиленно отговаривала.

— Но, Аня, мне дурно при мысли, что ты тут будешь одна — и в свой день рождения!

— Я не одна, — уверила я ее. — Я сплю в комнате с пятью сотнями других девочек.

— Можно, хотя бы я приду? — настаивала она.

— Нет. Я не хочу запоминать мой семнадцатый день рождения.

Утром в мой день рождения охранник сообщил, что ко мне пришел посетитель.

«Ох, Скарлет, ты никогда меня не слушаешь», — подумала я и отправилась в комнату для посещений. Было рано, только половина восьмого, и в комнате не было никого, кроме моего гостя.