Право на рождение. Дилогия (ЛП) - Зевин Габриэль - Страница 57

В пятницу после нашей ссоры Скарлет подошла ко мне.

— Я так беспокоюсь о Лео, — сказала она.

Я проигнорировала ее слова; мне хотелось заговорить с ней, но я просто не могла. Теперь я уже не могла ей доверять в полной мере: в конце концов, она обсуждала меня с Гейблом. И кто знает, кому скажет он?

Я ходила на уроки, но единственное, что меня занимало, это мысль о том, почему Лео это сделал. Я знала, что он ударил Микки, потому что думал, будто тот виноват в смерти бабушки. Может, Лео стрелял в Микки и случайно попал в Юрия? Я знала, что у Джекса могли бы быть ответы на эти вопросы, но в настоящий момент поговорить с ним было невозможно.

Я мучила себя, обдумывая, что я могла бы сделать, чтобы все это предотвратить. Мне следовало понять, что случилось с папиным револьвером; я не должна была позволять Лео работать в Бассейне; мне нельзя было подавать Лео мысль, что бабушка была убита. (Он так легко поддавался влиянию. Боже мой, конечно, она не была убита; уже многие годы она вела существование между жизнью и смертью.) Я не должна была даже думать о летней программе. Я не должна была так давить на него в вопросе о том, как важно быть нашим опекуном. Я не должна была позволять себе отвлекаться на Вина. Я должна была более активно действовать, чтобы разрушить отношения Лео с Джексом. И снова и снова я обдумывала одно и то же и не могла избавиться от чувства, что нынешняя ситуация сложилась по моей вине и что я подвела папу.

Утром в понедельник я пошла в часовню помолиться, пропустив урок доктора Лау. Сосредоточиться было невозможно: в голове роилось так много мыслей.

Я села на скамью и перекрестилась.

— Анни, — позвал кто-то хриплым шепотом. Я оглядела часовню — никого.

— В середине, — снова позвал голос.

Я прошла к середине зала и села на другую скамью. На полу лежал Лео. Я не двинулась, чтобы его обнять, хотя очень этого хотела; вместо этого я устремила взгляд на распятие и заставила голос не дрожать.

— Я ждал тебя, — сказал он. — Ты не так часто молишься, как я думал. В школе хорошо прятаться. Еду я добываю ночью в столовой и потом сижу в часовне весь день. Никто не приходит сюда, а если кто-то и заходит, то считает меня одним из школьников, прогуливающих уроки. А когда тут поет хор, я иду в театр. Однажды я видел, как Скарлет целуется с Гейблом Арсли, Анни. Ты знала, что они встречаются? Из-за этого она мне нравится меньше. Я знал, что они подумают, что я вернусь в квартиру, так что я пошел сюда.

Мне хотелось заплакать.

— Ах, Лео, это так умно с твоей стороны, но ты не можешь оставаться тут вечно. Рано или поздно тебя узнают. И тогда…

— Бах! И я умру, — сказал он довольно жизнерадостно и достал револьвер из-за пояса. Это был револьвер папы, «смит энд вессон», как Микки и говорил. Я подавила в себе порыв отобрать его у брата. Если Баланчины появятся в школе, Лео должен будет иметь возможность защитить себя.

— Почему ты это сделал, Лео?

— Для этого был миллион причин, — вздохнул он. — Потому что я сын Леонида Баланчина и глава семьи. Юрий стар и пытается сделать так, чтобы Микки стал новым главой. Он пытается украсть, — Лео с трудом вспомнил нужное слово, — мое право по рождению. И Микки плохой. Это он устроил фре… фре… отравление шоколада, чтобы его отец выглядел слабым и он быстрее стал новым главой…

— Подожди, откуда ты узнал, что это подстроил Микки?

— Так сказал Джекс, — ответил Лео.

— А что еще сказал тебе Джекс?

— Что Микки и Юрий подстроили нашу поездку на свадьбу, чтобы они могли убить бабулю. Юрий контролирует электричество, и поэтому машины остановились.

— Лео! Какой в этом смысл? С какой стати им убивать бабулю?

— Чтобы я был слишком занят обязанностями опекуна и не мог предъявить права на то, что принадлежит мне.

Я уронила голову на руки. Мой бедный брат.

— Ах, Лео, почему ты вообще захотел стать главой семьи? Это ужасная работа. Посмотри, что стало с папой.

Лео помолчал, потом ответил:

— Потому что только так я мог защитить тебя и Нетти от людей из нашей семьи.

— Но со мной и Нетти все было в порядке до тех пор…

— Это не так. Прошлой осенью тебя отправили в тюрьму только за то, что ты Баланчина. Ты вернулась домой похожей на сломанную куколку, Анни, и тогда я понял, что должен что-то сделать. Папа говорил мне перед смертью, что главная моя работа в жизни — защищать сестер.

Глупый папа говорил мне то же самое.

— Но, Лео, самый верный способ защитить нас — держаться от всего этого подальше. А теперь они придут за тобой и, если найдут, убьют.

Лео медленно покачал головой.

— Я знаю, ты думаешь, что я дурак, как Виктор Бык.

— Виктор Бык? (Кто, черт возьми, был этот Бык? И потом я вспомнила.)

— Ты не знала, что я стоял за дверью, но я был там. Бабуля сказала, что я как он, что я дурак и единственное, что могу делать, это носить ящики. И ты согласилась. Лео Дурачок. Как Виктор по прозвищу Бык.

— Нет, Лео, ты неправильно понял…

Но он все понял верно.

— Все меня недооценивают, Анни. Только то, что мне трудно найти нужное слово и что я порой плачу, вовсе не значит, что я идиот. И только то, что у меня припадки, не делает меня слабаком, неспособным защитить сестер. Только то, что меня когда-то ранили, не значит, что я бесполезная вещь, которая никогда не станет лучше.

Мне хотелось кричать от боли, но я не могла себе позволить привлечь чье-то внимание.

— Это тебе Джекс объяснил?

— Нет! Ты меня не слушаешь, Анни. Это я. Может быть, Джекс сообщил мне пару вещей о том, как устроена Семья. Но я сделал это сам. Ради всех нас.

Лео был сбит с толку и сделал смертельную ошибку. Как я поняла, им манипулировал Джекс; но это не отменяет того факта, что Лео совершил попытку убийства. Если Семья доберется до него, Лео будет мертв. Если полиция будет первой, то его пошлют в тюрьму, которая может быть даже хуже, чем смерть, для такого человека, как мой брат.

Мне нужно было вывезти его из страны. Но первым делом надо было его вывести из школы.

Я снова перекрестилась и произнесла быструю молитву.

Я заставила Лео пообещать, что он станет менять скамьи в течение дня, это уменьшало шансы на то, что его заметят. Также я дала ему мой школьный шарф, чтобы его приняли за кого-то другого, если увидят.

Затем я пошла в офис церковного секретаря — он по-прежнему был пуст, так как администрация до сих пор не наняла нового, — и набрала номер телефона. В Киото было девять вечера. Не думаю, что время было слишком поздним для звонка, но даже если так, дело не могло ждать.

Юджи ответил по-японски.

— Юджи, это Аня Баланчина. Мне нужна помощь. — Я объяснила, в чем дело. — Я не прошу тебя, чтобы ты присматривал за Лео, но я не могу позволить, чтобы он оставался в стране. Он будет убит, и Баланчины вправе это сделать. Но я не могу позволить брату умереть, верно?

— Конечно, — ответил Юджи.

— Я надеюсь, что ты сможешь организовать тайную переправку Лео в Японию. И опять-таки я знаю, что ты скомпрометируешь себя, если он останется в твоем доме, так что надеюсь, что ты сможешь найти место, где за ним будут присматривать. Он сошел с ума. Он не имеет представления ни о своих способностях, ни о своих границах. Думаю, что его дружок, о котором ты меня предупреждал, Джекс, подстегивал его, но до каких пределов, я до сих пор не знаю.

— Я устрою транспорт и место для твоего брата, — ответил Юджи.

— Спасибо. Конечно, за все будет заплачено, но не прямо сейчас.

— Без проблем.

— Я… может показаться, что это выглядит лицемерно, ведь я прошу тебя о таком огромном одолжении, но я хочу поблагодарить тебя за цветы и особенно за записку.

— Конечно, Аня. Можно задать тебе вопрос?

— Да.

— Ты уже подумала о том, как и когда ты сможешь его вытащить из школы? Если она окружена полицией и репортерами, как ты говоришь. И если, очевидно, ты не можешь его привести домой.