Право на рождение. Дилогия (ЛП) - Зевин Габриэль - Страница 44

Мы были уже на полпути домой, когда я начала ощущать необъяснимую и почти болезненную потребность быть дома. Я ускорила шаг.

— Помедленнее, — позвала Нетти, — ты идешь слишком быстро.

Я предложила устроить гонку. Мы только что дошли до улицы с анахроничным названием «Музейная миля», которая вела вдоль парка прямо к нашему дому.

— Иди к нам, Анни, несправедливо, если у тебя есть преимущество, — сказал Лео.

Я вернулась к ним.

— На изготовку, — сказала я, — внимание, марш!

Мы побежали по тротуару. Лео бежал первым, Нетти ненамного отставала от него. Я была последней, но меня вполне устраивала такая позиция — так было легче приглядывать за родственниками.

Задыхающиеся, с покрасневшими лицами, мы добежали до дома менее чем за десять минут. Напряжение от бега также немного меня успокоило.

— Пойдем по лестнице? — предложил Лео.

— Хорошая шутка, Лео, — сказала я, нажимая на кнопку вызова лифта.

В квартире было необычайно холодно, особенно по сравнению с солнечным теплом снаружи. Из гостиной тянул сквозняк, так что я пошла туда, чтобы закрыть окна. Там на кушетке сидела Имоджин, и беспокойство, которое я ощущала ранее, немедленно вернулось.

— Что-то случилось, — сказала я.

Она кивнула.

— Где Нетти и Лео?

— В своих комнатах.

— Садись, — сказала она, и я поняла, что это может значить только одно.

— Я постою. Если ты хочешь сказать мне, что бабуля мертва, я лучше постою.

— Она умерла прошлой ночью. Случилась неисправность в системе электроснабжения, а запасной генератор по какой-то причине не работал. Когда электричество снова появилось, было уже слишком поздно. Я уверена, что она не страдала.

— Откуда ты знаешь? — спросила я.

— Знаю что?

— Что она не страдала. Как ты можешь это знать?

Она промолчала.

— Ты не знаешь! Это могло быть ужасно! Пока ты спала, может быть, она задыхалась, хватала воздух ртом, ее кожа горела огнем, ей казалось, что ее глаза сейчас вылезут из орбит, и она молилась, чтобы все закончилось…

Имоджин встала и положила руку мне на плечо.

— Пожалуйста, Аня, не говори так.

— Не прикасайся ко мне!

Я сбросила руку. Прежняя ярость вернулась ко мне, и я скользнула в нее легко, словно в сшитый по заказу костюм.

— Вся твоя работа заключалась в том, чтобы ты следила за работой машин! Ты облажалась! Ты облажалась, идиотка, убийца!

— Нет, Анни, никогда, — протестовала она.

Лео зашел в комнату:

— Анни, почему ты кричишь на Имоджин?

Но я не потрудилась ответить, меня несло.

— Может быть, кто-то заплатил тебе, чтобы ты отключила машины бабули?

Она начала плакать.

— Анни, зачем мне это делать?

— Откуда я знаю? Ради денег люди готовы на все, а у моей семьи много врагов.

— Как ты можешь такое мне говорить? Я любила Галю, как и тебя, и всю твою семью. Пришло ее время. Она говорила мне именно это, как, я знаю, говорила и тебе или, по крайней мере, пыталась сказать.

— Бабуля мертва? — спросил Лео полным ужаса голосом. — Ты говоришь, что бабуля мертва?

— Да, она умерла прошлой ночью. Имоджин оставила ее умирать.

— Это неправда, — сказала Имоджин.

— Пошла вон из нашего дома, — приказала я. — И не возвращайся.

— Пожалуйста, Аня. Позволь мне помочь вам. Тебе надо сделать распоряжения насчет тела, ты не должна организовывать все в одиночку, — умоляла она.

— Пошла вон.

Она стояла не шевелясь.

— Да вали уже!

Она кивнула.

— Ее тело все еще в кровати, — сказала она перед тем, как наконец уйти.

Лео всхлипывал, я подошла к нему и положила руку ему на плечо:

— Не плачь.

— Я плачу, потому что мне грустно, а не потому, что я слаб или глуп.

— Конечно, прости.

Лео продолжал плакать, и я ничего не говорила. По правде говоря, я не чувствовала ничего, кроме еще не до конца потухшей ярости и беспокойства по поводу того, какими будут мои следующие шаги. В какой-то момент Лео начал говорить снова, но я была так рассеянна, что попросила его повторить, что он сказал. Он хотел знать, на самом ли деле я думала то, что сказал Имоджин.

Я пожала плечами:

— Я не знаю. Хочу взглянуть на бабулю, ты идешь со мной?

Он покачал головой.

Я открыла дверь в комнату бабули. Ее глаза были закрыты, и скрюченные руки мирно лежали на груди (думаю, так сделала Имоджин).

— Ох, бабуля. — Я глубоко вздохнула и поцеловала ее морщинистую щеку.

Кто-то всхлипнул. Мы с бабушкой были не одни. Со стороны кровати у окна на коленях стояла Нетти, ее руки были сложены в молитвенном жесте. Она подняла голову:

— Я просто зашла, чтобы рассказать ей о свадьбе… и… она мертва…

Ее голос был тонким и детским, немногим громче, чем шепот.

— Я знаю.

— Как в моем сне.

— Но никто не превратился в песок, как я вижу.

— Не смейся, я серьезно, — предупредила Нетти.

— Я не смеюсь. Мы же все умерли в твоем сне, верно? А в реальности умерла только бабушка. Ты же знала, что это когда-нибудь случится. Мы с тобой говорили об этом прошлой ночью.

И тут я начала понимать, как глупо и нелепо было то, что я сказала Имоджин; теперь я жалела об этом. Хотелось бы знать, почему моей первой реакцией на все была ярость. Грусть, беспокойство, страх — все превращалось в ярость. Может быть, если бы я была храбрее, я бы тогда заплакала.

— Да, я знала, что она когда-нибудь умрет, — сказала Нетти, — но в глубине души никогда не верила в это.

Я предложила вместе помолиться о бабушке, взяла сестру за руку и преклонила колени около кровати.

Нетти попросила:

— Скажи что-нибудь вслух для нее. То, что читали на похоронах папы.

— Ты это помнишь?

Она кивнула:

— Я помню многое.

— «Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек…»

Я остановилась:

— Прости, Нетти, это все, что я помню наизусть.

— Все в порядке. Этого достаточно. Так красиво, правда? И значит, что она не на самом деле мертва. По крайней мере, это неважно. И мне теперь не так страшно. И даже не так одиноко.

В ее глазах блестели слезы.

— Ты не одна. Я всегда буду тут, с тобой, и ты это знаешь. — Я вытерла слезы с ее щек.

— Но Анни, что мы будем делать? Ты не настолько взрослая, чтобы заботиться о нас. Это будет делать Лео, верно?

— Да, Лео будет нашим опекуном. И я буду заботиться обо всем, как и всегда. В том, что касается тебя, ничего не изменится, клянусь.

Вот так я поняла, почему родители врут детям: они твердо обещают то, что могут только предполагать. Я помолилась, чтобы все прошло гладко.

— Прямо сейчас мне надо пойти и позвонить мистеру Киплингу, чтобы сделать все необходимые распоряжения.

Надо было сделать так много. Груз забот парализовал бы меня, если бы я не приступила немедленно, так что я взяла Нетти за руку, вывела из комнаты, тихо закрыла дверь в комнату бабушки, пошла в спальню и сразу же взяла трубку телефона.

Мистер Киплинг только недавно вернулся к работе после сердечного приступа.

— Аня, на нашей линии будет мистер Грин, он будет слушать с этого момента. Это предосторожность, которую я принимаю на случай, если у меня будет рецидив, хотя нет оснований предполагать, что он случится в ближайшее время.

— Привет, Саймон.

— Здравствуйте, мисс Баланчина, — ответил Саймон Грин.

— Что мы можем для тебя сделать? — спросил мистер Киплинг.

— Галина умерла. — Мой голос был спокоен.

— Сожалею о твоей потере.

— Мне тоже очень жаль, — добавил Саймон.

— Она была очень стара. — Я начинала чувствовать, словно говорю о ком-то, кого едва знала.

— Хоть я и очень сожалею о твоей потере, но также хочу заверить тебя, Аня, что, как ты хорошо знаешь, все было организовано, чтобы сделать процесс смены опекуна для тебя и твоих родных максимально простым.

Мистер Киплинг сказал, что они с Саймоном приедут к нам немедленно.