Мэр Кестербриджа - Гарди Томас - Страница 56

Люсетта и Элизабет опасливо смотрели на быка, а тот бесцельно брел в их сторону. Это было очень крупное животное местной породы, красивой бурой масти, но обезображенное пятнами грязи, испещрявшими его шершавые бока. Рога у него были толстые, с латунными наконечниками; ноздри напоминали вход в туннель под Темзой, который можно увидеть в старинном игрушечном стереоскопе. Между ноздрями в носовой хрящ было продето прочное медное кольцо, запаянное наглухо, и снять его было так же невозможно, как латунный ошейник Герта[24]. К кольцу была привязана ясеневая палка около ярда длиной, и бык, мотая головой, размахивал ею, как цепом.

Заметив болтающуюся палку, приятельницы испугались не на шутку: они поняли, что перед ними вырвавшийся на волю старый бык, такой дикий, что справиться с ним было нелегко, и погонщик, очевидно, вел его, держа в руке эту палку и при ее помощи увертываясь от его рогов.

Путницы огляделись по сторонам в поисках какого-нибудь убежища и решили укрыться в сарае, стоявшем поблизости. Пока они смотрели на быка, он вел себя довольно спокойно, но не успели они повернуться к нему спиной и направиться к сараю, как он тряхнул головой и решил хорошенько напугать их. Беспомощные женщины пустились бежать во весь дух, а бык р решительным видом погнался за ними.

Сарай стоял за тинистым, мутным прудиком, и как во всех таких сараях, в нем было двое ворот, но одни были заперты, а другие открыты и приперты колом; к этим-то воротам и устремились беглянки. Сарай был пуст: после обмолота из него все вывезли; только в одном конце лежала куча сухого клевера. Элизабет-Джейн сразу сообразила, что нужно делать.

— Полезем туда, — сказала она.

Но не успели они подбежать к куче клевера, как услышали хлюпанье быка по прудику, и спустя секунду он ворвался в сарай, сбив на бегу кол, подпиравший тяжелые ворота; они с грохотом захлопнулись, и все трое оказались взаперти. Женщины бросились в глубину сарая, но бык увидел их и ринулся за ними. Они так ловко увернулись от него, что преследователь налетел на стену как раз в тот миг, когда они были уже на полпути к противоположному концу. Пока он поворачивал свое длинное тело, чтобы снова погнаться за ними, они успели добежать до другого конца сарая; так продолжалась погоня, и горячее дыхание, вырываясь из ноздрей быка, словно сирокко, обдавало жаром Элизабет и Люсетту, но им никак не удавалось улучить момент и открыть ворота. Трудно сказать, чем бы все это кончилось, если бы погоня затянулась, но спустя несколько мгновений за воротами послышался шум, отвлекший внимание быка, и на пороге появился человек. Он подбежал к быку и, схватив палку-повод, резко дернул ее вбок, точно хотел оторвать ему голову. Дернул он с такой силой, что толстая твердая шея быка обмякла, как парализованная, а из носа его закапала кровь. Хитроумное изобретение человека — носовое кольцо — одержало победу над импульсивной грубой силой, и животное дрогнуло.

В полумраке можно было только различить, что спаситель — человек рослый и решительный. Но вот он подвел быка к воротам, дневной свет упал на его лицо, и приятельницы узнали Хенчарда. Он привязал быка снаружи и вернулся в сарай, чтобы помочь Люсетте, — Элизабет-Джейн он не заметил, так как она влезла на кучу клевера. Люсетта истерически всхлипывала, и Хенчард, взяв ее на руки, понес к воротам.

— Вы… спасли меня! — воскликнула она, как только обрела дар слова.

— Я отплатил вам за вашу доброту, — отозвался он с нежностью. — Ведь когда-то вы меня спасли.

— Как… вышло, что это вы… вы? — спросила она, не слушая его.

— Я пошел сюда искать вас. Последние два-три дня я хотел вам кое-что сказать, но вы уехали. Вы не могли бы поговорить со мной сейчас?

— Ох… нет! Где Элизабет?

— Я здесь! — весело крикнула та и, не дожидаясь, пока Хенчард принесет стремянку, соскользнула с кучи клевера на пол.

Все трое медленно пошли по дороге в гору, Хенчард одной рукой поддерживал Люсетту, а другой Элизабет-Джейн. Они дошли до перевала и стали спускаться, как вдруг Люсетта, которая уже оправилась от испуга, вспомнила, что уронила в сарае свою муфту.

— Я за ней сбегаю, — сказала Элизабет-Джейн. — Мне это ничего не стоит, ведь я не так устала, как вы.

И она побежала обратно к сараю, а Люсетта и Хенчард пошли дальше.

Элизабет недолго искала муфту, так как в те времена муфты носили немалого размера. Выйдя из сарая, она на минуту остановилась посмотреть на быка; теперь у него был довольно жалкий вид, из носа текла кровь, — быть может, затеяв погоню, он просто хотел пошутить и вовсе не собирался никого забодать. Хенчард приковал его к месту, воткнув привязанную к кольцу палку в дверную скобу и заклинив ее колом. Посмотрев на быка, девушка наконец повернулась, собираясь бежать обратно, как вдруг увидела зеленую с черным двуколку, приближавшуюся с противоположной стороны; двуколкой правил Фарфрэ.

Теперь Элизабет стало ясно, почему Люсетта пошла гулять в эту сторону. Доналд увидел Элизабет, подъехал к ней, и она торопливо рассказала ему обо всем. Ей еще не приходилось видеть, чтобы он волновался так сильно, как во время ее рассказа о том, какой страшной опасности подвергалась Люсетта. Он был настолько поглощен мыслями о происшедшем, что, видимо, плохо соображал и даже не помог девушке, когда она взбиралась к нему в двуколку.

— Она ушла с мистером Хенчардом, так вы сказали? — спросил он наконец.

— Да. Он повел ее домой. Сейчас они, наверно, уже почти дошли.

— А вы уверены, что она в силах добраться до дому?

Элизабет-Джейн была в этом совершенно уверена.

— Значит, это ваш отчим спас ее?

— Конечно.

Фарфрэ пустил лошадь шагом, и девушка поняла, почему. Он решил, что сейчас лучше не мешать беседе тех двух. Хенчард спас Люсетту, и дать ей повод при нем выказать предпочтение ему, Фарфрэ. было бы и невеликодушно и неразумно.

Они исчерпали тему разговора, и девушка стала стесняться того, что сидит рядом со своим бывшим поклонником; но вскоре впереди показались Хенчард и Люсетта, подходившие к окраине города. Люсетта часто оглядывалась, но Фарфрэ не подгонял лошадь. Когда двуколка подъехала к городскому валу, Хенчард и его спутница скрылись из виду в конце улицы; Фарфрэ высадил Элизабет-Джейн, так как она пожелала сойти с двуколки здесь, а сам направился к конюшне, стоявшей на заднем дворе того дома, где он жил.

Он вошел в дом через сад и, поднявшись к себе, нашел свои комнаты в полном беспорядке: сундуки его были вынесены на площадку лестницы, а книжный шкаф разобран на три части. Однако это, видимо, не вызвало в нем ни малейшего удивления.

— Когда вы все это отправите? — спросил он у хозяйки дома, распоряжавшейся переноской вещей.

— Пожалуй, не раньше чем в восемь, сэр, — ответила она. — Ведь мы до сегодняшнего утра не знали, что вы собираетесь уезжать, а если бы знали, так все было бы уже готово.

— А… ну, ничего, ничего! — весело отозвался Фарфрэ. — Можно и в восемь, только не позже. Ну, довольно вам здесь стоять да разговаривать: чего доброго, и к двенадцати не управитесь.

Он вышел через парадный подъезд и пошел по улице.

В это время Хенчард и Люсетта вели другого рода разговор. После того как Элизабет отправилась за муфтой, Хенчард, решив объясниться начистоту, взял Люсетту под руку, чему она подчинилась неохотно.

— Милая Люсетта, — начал он, — мне очень, очень хотелось видеть вас все эти дни, после нашего последнего свидания! Я думал о том, как я в тот вечер заставил вас дать мне согласие. Вы мне сказали: «Будь я мужчиной, я бы не стала настаивать». Это меня глубоко уязвило. Я понял, что в этом есть доля правды. Я не хочу, чтобы вы стали несчастной из-за меня, а если вы выйдете за меня теперь, вы будете несчастны — это несомненно. Поэтому я согласен отложить свадьбу на неопределенное время… выбросить из головы всякие мысли о ней на год или на два.

— Но… но… нельзя ли мне сделать для вас что-нибудь другое? — проговорила Люсетта. — Я вам так благодарна… вы спасли мне жизнь. И ваша любовь для меня все равно, что раскаленные уголья! Я теперь состоятельная женщина. Не могу ли я чем-нибудь отплатить вам за вашу доброту? Реально помочь вам чем-то?