Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Мэр Кестербриджа - Гарди Томас - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

Так как мать не отвечала, Элизабет-Джейн пришли на память слова лакея, что «Три моряка» — гостиница с умеренными ценами. Рекомендация, пригодная для одного, могла оказаться пригодной и для другого.

— Пойдемте туда, куда пошел этот молодой человек, — сказала она. — Вид у него приличный. Что вы скажете?

Мать согласилась, и они пошли вниз по улице.

Между тем, задумчивость, вызванная, как мы видели, запиской, продолжала владеть мэром; наконец, шепнув соседу, чтобы тот пересел на его стул, он смог покинуть председательское место. Произошло это тотчас после ухода его жены и Элизабет.

За дверью парадного зала он увидел лакея и, поманив его, спросил, кто принес записку, которую передали четверть часа тому назад.

— Молодой человек, сэр… какой-то путешественник. Похож на шотландца.

— Он не сказал, как она к нему попала?

— Он сам написал ее, сэр, стоя тут, под окном.

— О!.. Сам написал… Этот молодой человек здесь, в гостинице?

— Нет, сэр. Кажется, он пошел к «Трем морякам».

Мэр, заложив руки за фалды фрака, зашагал взад и вперед по вестибюлю гостиницы, словно наслаждаясь прохладой после жаркой комнаты, из которой он вышел. Но не могло быть сомнений в том, что на самом деле им все еще владеет какая-то идея… Наконец, он подошел к двери столовой, прислушался и убедился, что песни, тосты и разговоры продолжаются с успехом и в его отсутствие. Члены корпорации[7], горожане, торговцы, крупные и мелкие, до такой степени нагрузились утешительными напитками, что и думать забыли не только о мэре, но и обо всех тех бесконечных политических, религиозных и социальных различиях, о которых почитали необходимым помышлять в дневную пору и которые разделяли их, как железная решетка. Увидев это, мэр взял цилиндр, надел с помощью лакея легкое парусиновое пальто, вышел и остановился под портиком.

Теперь на улице было очень мало народу, и взгляд его, повинуясь какой-то притягательной силе, обратился к нижнему концу улицы и остановился на доме, находившемся в ста ярдах от него. Это был дом, куда отправился написавший записку, — «Три моряка»: два высоких конька крыши, окно-фонарь и свет в проходе под аркой видны были с того места, где стоял мэр. Сначала он смотрел туда, не отрываясь, потом направился в ту сторону.

Это старинное здание, где находили пристанище и люди и животные, теперь, к сожалению, снесенное, было построено из мягкого песчаника; оконные проемы, разделенные надвое столбиками из того же материала, были явно не перпендикулярны к фундаменту здания. Окно-фонарь, весьма популярное среди посетителей гостиницы, было закрыто ставнями; в каждом виднелось отверстие в форме сердца, несколько более суженного в области правого и левого желудочков, чем наблюдается в природе. За этими освещенными отверстиями, на расстоянии трех дюймов от них, находились в этот час, как было известно всякому прохожему, румяные физиономии Билли Уилса, стекольщика, сапожника Смарта, торговца всевозможными товарами Базфорда и других более второстепенных личностей, рангом пониже, чем те, что обедали в «Королевском гербе»; у каждого была глиняная трубка в ярд длиною.

Над входом возвышалась четырехцентровая арка в стиле Тюдоров, а над аркой — вывеска, на которую падал сейчас свет фонаря, висевшего напротив. Моряки, изображенные на ней художником только в двух измерениях — иными словами, плоскими, как тени, — стояли в ряд, словно паралитики. Находясь на солнечной стороне улицы, три товарища порядком пострадали: покоробились, потрескались, выгорели, съежились и превратились в едва видимую пленку на вывеске, состоявшей из волокон, сучков и гвоздей. Такое положение вещей было вызвано не столько небрежностью хозяина гостиницы Стэнниджа, сколько невозможностью найти в Кестербридже живописца, который взялся подреставрировать эти ставшие традиционными фигуры.

К гостинице вел длинный, узкий, тускло освещенный проход, где сталкивались лошади, направлявшиеся к своим стойлам за домом, и завсегдатаи, приходившие и уходившие, причем последние немало рисковали тем, что животные отдавят им ноги. Приличные конюшни и добрый эль «Моряков» — хотя до обоих нелегко было добраться, ибо к ним вел только этот узкий проход, — пользовались, тем не менее, постоянным вниманием мудрых старых голов, которые знали, что хорошо, а что плохо в Кестербридже.

Хенчард постоял несколько секунд перед гостиницей; затем, изменив по возможности парадность своего костюма, для чего застегнул доверху парусиновое пальто, чтобы скрыть манишку, и придав себе обычный, повседневный вид, вошел в дверь гостиницы.

Глава VII

Элизабет-Джейн и ее мать прибыли сюда минут на двадцать раньше него. Перед домом они остановились, размышляя о том, не окажется ли даже это скромное заведение, хотя и рекомендованное как недорогое, слишком обременительным по своим ценам для их тощего кошелька. Но в конце концов они собрались с духом, вошли и предстали перед хозяином гостиницы Стэнниджем, молчаливым человеком, который наливал и разносил по комнате пенящиеся кружки, наравне со своими служанками. Однако в отличие от них его движениям была свойственна величавая медлительность, как и подобает тому, кто сам, по доброй воле, занимается не обязательным для него делом. Да он бы им и не занимался, если бы не приказ хозяйки гостиницы, особы, неподвижно сидевшей за стойкой, но зорким глазом и настороженным ухом улавливавшей и подмечавшей через открытую дверь неотложные нужды клиентов, коих не замечал ее супруг, хотя и находившийся поблизости. Элизабет и ее мать были равнодушно приняты в качестве постояльцев и отведены в маленькую спальню под одним из коньков крыши, где они и расположились.

По-видимому, в гостинице считалось необходимым вознаграждать постояльцев за старомодное отсутствие удобств, кривизну и мрачность коридоров, полов и окон обилием чистого постельного и столового белья, видневшегося повсюду, что совершенно потрясло наших путешественниц.

— Слишком здесь хорошо, нам это не по карману! — сказала старшая, с опаской осматривая комнату, как только они остались одни.

— Я тоже этого опасаюсь, — сказала Элизабет. — Ко мы должны соблюдать приличия.

— Мы должны расплатиться, а потом уже думать о приличиях, — возразила ее мать. — Боюсь, что мистер Хенчард занимает слишком высокое положение, чтобы мы могли навязывать ему наше знакомство; значит, надо полагаться только на свои кошельки.

— Я знаю, что я сделаю, — сказала Элизабет-Джейн, выждав некоторое время, пока там, внизу, об их нуждах как будто вовсе забыли, занявшись неотложными делами. И выйдя из комнаты, она спустилась по лестнице и прошла в бар.

Среди прочих хороших качеств, характерных для этой прямодушной девушки, было одно, более ярко выраженное, чем все остальные, — это готовность пожертвовать своими удобствами и достоинством ради общего блага.

— Сегодня вечером у вас как будто много работы, а так как моя мать небогата, то не могу ли я помочь вам и тем оплатить часть расходов? — спросила она хозяйку.

Эта последняя, неподвижно сидевшая в своем кресле, словно ее влили туда в расплавленном состоянии и теперь она накрепко примерзла к нему, оперлась на подлокотники и окинула девушку с ног до головы испытующим взглядом. Подобного рода соглашения были явлением довольно частым в деревнях, но, хотя Кестербридж и был допотопным городом, об этом обычае здесь почти забыли. Однако хозяйка дома была женщина покладистая по отношению к посторонним и возражать не стала. И вот Элизабет — молчаливая хозяйка кивками и жестами указывала, где найти необходимое, — забегала вверх и вниз по лестнице, собирая ужин для себя и своей матери.

Тут кто-то наверху отчаянно дернул за шнур звонка, гак что деревянная перегородка, делившая дом пополам, содрогнулась до самого основания. Звук колокольчика внизу был куда слабее, чем дребезжание проволоки и блоков, вызвавших его.

— Это шотландский джентльмен, — сказала хозяйка с видом всезнающей особы и перевела взор на Элизабет. — Не взглянете ли вы, приготовлен ли ему поднос с ужином? Если все готово, отнесите ему наверх. Комната над этой, с фасада.

вернуться

7

Члены корпорации. — До реформы органов местного самоуправления в 1835 г. городские учреждения функционировали на основе королевских хартий, признававших за узким кругом лиц, входящих в «корпорацию», право вершить общественные дела в пределах города. Защищенные хартией члены таких корпораций избирали на городские должности друг друга и были почти совсем безответственны; коррупция английских городских самоуправлений была очевидна, нередко должности передавались по наследству, интересы корпорации, как правило, шли вразрез с интересами жителей города, привыкших к системе подкупов, на которых строилось все управление городским хозяйством. Только в 1835 г. был издан закон о реформе городского самоуправления, этим законом прежние замкнутые корпорации заменены были городскими советами, избираемыми квартирохозяевами города. Действие «Мэра Кестербриджа», как видно из первых строк романа, начинается в эпоху, предшествующую этой реформе.